Но что теперь? Испытываю ли я ненависть к Суйяне? Я вспоминаю, как попросила пощадить Педру. Озлобленный человек поступил бы иначе. А тем более – озлобленный человек, засланный в качестве двойника и шпиона. И тут меня осеняет. Я больше не чувствую ярости по отношению к ним. Я по-прежнему ненавижу Атока и Сайру – по вполне понятным причинам. Не потому, что они лаксанцы, а из-за их гнилой сущности. И мне кажется, сейчас я поняла что-то важное. Я поворачиваюсь к Суйяне и киваю. Пусть знает, что я услышала ее. – Да. Я действительно без разбору поместила вас всех в одну коробочку. Но теперь я признаю свою ошибку. – Я тоже, – отвечает она. – Ну все. Вы готовы к встрече с королем, кондеса. Суйяна ласково улыбается и уходит. Мне следовало бы радоваться: я впервые увидела ее улыбку. Искреннюю и немного смущенную. Но мне совсем не весело. Она улыбнулась двойнику. А настоящая кондеса всей душой ненавидит лаксанцев. * * * На следующее утро Хуан Карлос заходит за мной перед очередным приемом и останавливается, расслаб ленно прислонившись к дверному косяку. Его идеальные губы вытягиваются в улыбке. Думаю, многим она кажется обворожительной. Меня расчесали, подкрасили губы, и платье, судя по всему, тоже сидит хорошо. – Прекрасно выглядишь, – комментирует Хуан Карлос, оглядывая меня с ног до головы. – Самая красивая девушка из всех, что я встречал. Как он может говорить такие глупости с серьезным лицом? Видимо, это какой-то особенный тип людей. – Мне безразличны твои комплименты. Он усмехается. – Понял. ¿Lista?[47] Я молча киваю: боюсь, если заговорю, голос дрогнет. Страх крепко вцепился мне в горло. Мы выходим из комнаты; нас провожает тот же самый высокий стражник, который дежурил ночью у двери. Мы идем на встречу с королем, и одним богам известно, в каком настроении он будет после сегодняшней ночи. Я нервничаю, но по крайней мере уверена в том, что никто не найдет сложенный лист бумаги, который я взяла из кабинета Атока. Я спрятала его в платье на случай, если он прикажет обыскать мою комнату. Но там остались темные вещи и меч. Неожиданно чувствую боль в руках и с удивлением опускаю глаза. Оказывается, все это время я сжимала кулаки и впивалась ногтями себе в ладони. Хуан Карлос изумленно приподнимает бровь. – Кажется, ты в плохом настроении. Я разжимаю кулаки. – В смысле, хуже, чем обычно. – А я разве когда-нибудь бываю в хорошем настроении? – Кажется, я ни разу не видел, как ты улыбаешься, – отвечает он. – Осторожно, яйца. Я обхожу кучку только что снесенных яиц. В очередной раз удивляюсь, что лаксанцев совсем не смущает, когда еда валяется на полу. Вечно этот Хуан Карлос выбивает меня из колеи. Каталина давно бы его охмурила и непринужденно выудила бы все его тайны. С наивным взглядом и очаровательной улыбкой. – А ты раздаешь свои улыбки направо и налево. – Поэтому тебе все равно, рядом я или нет? – совершенно серьезно спрашивает Хуан Карлос. Его слова настолько изумляют меня, что я останавливаюсь. – Нет. Потому что ты лаксанец, ты… Его темные глаза весело загораются, губы трогает улыбка, и наконец он начинает громко хохотать, запрокинув голову. Плечи сотрясаются от смеха, и он опирается о стену, чтобы взять себя в руки. А я думала, мое настроение не может стать еще хуже. – Тебе смешно, да? Как будто все это – игра? Хуан Карлос выпрямляется в полный рост. На его губах по-прежнему играет едва заметная улыбка. – Конечно нет, – заявляет он. – Но так ведь веселее? И тут я чувствую нечто неожиданное. По спине пробегают мурашки, и я внезапно понимаю, что этот парень вовсе не такой глупый и легкомысленный, каким кажется. Готова поспорить, он знает обо всем, что происходит во дворце. С его приятными манерами и речью, отработанными до совершенства, праздной улыбкой и дружелюбным характером он производит абсолютно безобидное впечатление, поэтому люди без опасений сближаются с ним и не воспринимают как угрозу. Не сомневаюсь, что многие охотно делятся с ним последними сплетнями, посвящают в свои тайны и слабости и выбалтывают чужие секреты. На первый взгляд это совсем не заметно, но он очень проницателен и тщательно скрывает это. Хуан Карлос – прирожденный шпион! Он берет меня под руку и тянет за собой вниз по лестнице. Там нас уже ждет Руми. Я обращаю внимание на темные круги у него под глазами и тут же вспоминаю, как он провел прошлую ночь: в лазарет поступили стражники, которых я ранила. Неудивительно, что он выглядит таким невыспавшимся. Мы приближаемся, и, бросив на меня короткий взгляд, Руми направляется дальше по коридору. Хуан Карлос следует за нами. Мы молча шагаем к тронному залу. Внезапно Руми протягивает руку и касается моего виска тыльной стороной ладони. Я вздрагиваю, но не отстраняюсь: мне кажется, это было бы невежливо. От его одежды снова пахнет жжеными листьями и сырой землей, и я невольно морщусь. – Температуры нет, – заключает он. – Я удивился, когда Суйяна сказала, что утром ты чувствовала себя хорошо. Кашлянув, я уклоняюсь от него. Расстояние между нами увеличивается, и дышать становится значительно легче. – А что за шум вчера был? – спрашиваю я. Он замирает. – Вторжение. Ты слышала что-то необычное? – Я думала, там были петушиные бои, – поморщившись, отвечаю я. – Ты проснулась от шума? – спрашивает Хуан Карлос, идущий следом. – Может быть, выходила из комнаты посмотреть, что случилось, кондеса? – вкрадчиво, нарочито ласково добавляет он. – Как я могла выйти, интересно? Если я правильно помню, у моей двери всегда дежурит стражник. Или?.. – То есть тебе не было любопытно узнать, что происходит прямо под дверью твоей спальни? Руми внимательно наблюдает за нами и едва заметно хмурится. Поджав губы, он переводит взгляд на Хуана Карлоса. – Я была в кровати, – четко повторяю я. Нужно немедленно прекратить этот допрос. Я пристально смотрю на него, параллельно подбирая в уме другую тему для разговора. – А почему тебя зовут Хуан Карлос? – Что? – изумленно переспрашивает он. – Это имя очень распространено среди иллюстрийцев. – Мама назвала, – отвечает Хуан Карлос. – Иллюстрийка. Очень интересно. Он перешел на сторону Атока невзирая на свое происхождение. Если переманить его, он мог бы быть чрезвычайно полезен. Хуан Карлос стоит плечом к плечу с лекарем, и меня в очередной раз поражает их сходство. Похожий рост, темные вьющиеся волосы, бронзовая кожа и широко посаженные глаза. Только его лицо выглядит не таким угловатым, более гладким – как лесной орешек. Руми тянет меня за руку и подгоняет: – Мы сейчас опоздаем. – А преступника-то поймали? – спрашиваю я Хуана Карлоса. – Это не твое дело, кондеса, – оскалившись, шипит Руми. Но Хуан Карлос качает головой. – Эль Лобо уже давно шастает по дворцу, но всегда успевает сбежать. Он умен и очень силен в бою. Ему нет равных во владении хуаракой. Звучит как комплимент. Зажмурившись, я пытаюсь представить Хуана Карлоса в черном. Может ли он быть тем самым разбойником? По росту подходит. Широкоплечий. Умеет владеть мечом. Потрясающе. – Это лишь дело времени. Наша гвардия обязательно схватит Эль Лобо, – рычит Руми. – У капитана уже есть зацепки. И стражники, на которых напали вчера, тоже должны были что-то запомнить. Во рту пересыхает. Стражники открывают высокие двойные двери. Хуан Карлос остается снаружи, а Руми провожает меня в зал. Навстречу судьбе. Я иду к трону в сопровождении стражи. Сегодня король облачен в красно-золотую тунику с коротким рукавом и темные брюки; его роскошный головной убор сочетает в себе теплые тона, оттеняющие лощеную медную кожу. Эстрейи снова нет. Он смотрит мне в глаза, холодно и высокомерно. Вспоминая события прошлой ночи, я старательно убеждаю себя проявить послушание. Я должна выжить. Если меня запрут в темнице или убьют, я буду совершенно бесполезна для Каталины. Как бы мне это ни претило, мое поведение должно быть образцовым. Но льстивые слова застревают, как кость в горле. Стражи толкают меня, и я падаю на колени. – Кондеса, – говорит Аток, оскаливаясь. Я облизываю губы и сглатываю; кажется, будто рот набит ватой. – Ваше Сиятельство.