— Ну, что, Леха. Тебе крупно повезло — записывай и меня. Мне не очень нравятся твои идеи, но очень нравятся твои пацаны. Они все правильные. Может быть, и я на что-нибудь сгожусь. Алексей подошел к Володе и дружески похлопал его по плечу. Утром после подъема и завтрака Николай построил карантинных на плацу. После переклички он решил блеснуть перед ними красноречием и, как, наверное, сам думал, умом: — Товарищи осужденные! Вы прибыли в лучшее государственное учреждение по перевоспитанию малолетних преступников. Здесь вами займутся опытные воспитатели, преподаватели и старшие товарищи. Что касается воспитателей и преподавателей, то они приступят к своим обязанностям потом, да и то в определенное время. А вот старшие товарищи будут с вами почти все время. Я первый из них и самый важный по должности. Поэтому мне и доверено ввести вас в курс дела, а также заняться с вами важными вещами. Именно поэтому вы должны доверять мне и «исповедоваться», если у вас появятся проблемы. А они у вас появятся обязательно, потому что вы неопытные и неискушенные. Этим обязательно воспользуются другие активисты и попытаются склонить вас к неправомерным поступкам, которые могут привести лишь к увеличению вашего срока пребывания. Это может произойти позже, когда после карантина вас переведут в отряд. Я в силах помочь вам, если и в отряде будете делиться со мной вашими проблемами. Воспринимайте меня не только как начальника, но и как друга и брата. После столь проникновенной речи «брат» разбил «личный состав» на две части и устроил между ними соревнование. Каждое звено должно было пройти строевым шагом десять кругов с песней и поворотами по команде. Соревнования не получилось, зато даже за пределами колонии был слышен дикий хохот и издевательские выкрики в обе стороны. В итоге Николай собрал весельчаков в одну группу и заставил их маршировать до обеда. Остальным же разрешил вернуться в барак. Алексей с удовлетворением отметил, что на плацу остались Димон, Алик и даже Миха… «Делиться проблемами» с завхозом начали сразу после обеда. Первым в каптерку был вызван Антипенко. Через четверть часа он вышел весь красный и злой, буркнув что-то вроде «Вот скотина!». Больше он не произнес ни слова, несмотря на навязчивое любопытство окружающих. Бакаев, побывавший на аудиенции вторым, тоже не скупился в выражениях, но зато кое-что прояснил. Оказывается, Николай «по-хорошему» просил вспомнить и признаться в других преступлениях… Наконец, настала очередь Мишина. — Присаживайся, Леша, — как-то уж слишком дружелюбно предложил завхоз. — Мы с тобой почти земляки… ну, соседи… я сам из Ржева. Бывал там? — В Ржеве? Нет. — А я у вас бывал. Поступал в техникум электронных приборов, но не прошел. Приехал домой и сразу загремел. А вот если бы поступил, то не попался. Как думаешь? — Не знаю. Это, наверное, не от места зависит, а от человека. — И, правда, твоя, — заржал Николай. — Мы с тобой в любом случае встретились бы. Ты восьмой класс закончил или нет? — Нет. — Не успел, стало быть. Взял и убил человека… — Это произошло случайно. В деле все подробно указано. — Не читал я твоего дела — мне это, во-первых, не надо, а во-вторых, никто мне его не даст. Ты лучше вот что скажи: не может ведь быть такого, чтобы ты ни с того, ни с сего — бац — и убил. Наверное, с пацанами и фраерков трясли, и точки обносили? А? — Никого я не тряс. С блатными никогда не имел никаких дел. Повторяю — убил случайно… — Все так говорят… а ты, Леш, облегчи душу, признайся. Обещаю, что помогу и буду лично оберегать. — Не надо меня оберегать. Я и сам себе в состоянии помочь… мы в состоянии друг другу помочь. — Кто это «мы»? — Мы — это последний этап… ну, по крайней мере, его половина… Не дослушав собеседника, Николай заржал так, что дверь приоткрылась и в нее кто-то мельком заглянул. Отдышавшись, он похлопал Алексея по плечу: — Ну, брат, рассмешил… давно так не смеялся. Ты что, еще не понял, куда попал? Кто такие вы? Са-ла-бо-ны! Жорики, короче. Если будете выеживаться, то… будет очень плохо. Даже очень, очень плохо. Ты даже не представляешь, как будет плохо. А теперь слушай меня и передай своим… подельникам. Я могу помочь и тебе и им, потому что к Корзуну… к начальнику колонии захожу без стука. Взамен, ты знаешь, мне нужно твое полнейшее откровение. Для начала расскажи о своих прежних делишках. Мишин понимал, что этот великовозрастный мужик — заключенный, хоть и при должности. Свой здешний статус он получил благодаря неустанному служению официальному начальству, которое в любой момент могло и передумать. Поэтому он постоянно и так рьяно «рыл землю». Было также заметно, что Николай далеко не семи пядей во лбу и в каком-то смысле даже наивен. В связи с этим у Алексея возник дерзкий план использовать активиста на благо своей группы. — Послушай, Николай, — проговорил Мишин доверительным тоном. — Я здесь всего второй день, но уже могу сделать кое-какие выводы. Пока что из всех, кого я тут встретил, ты единственный, кто вызывает доверие. Я вначале даже подумал, что ты являешься офицером, переодевшимся в робу, чтобы быть ближе к подопечным. Похоже, что ты здесь самый авторитетный из активистов и мне лично хочется, чтобы так было всегда. Могу смело поручиться за себя и своих ребят, что сотрудничать с тобой будем с удовольствием. Представь себе, что у тебя в отряде сразу будет столько своих людей… — Сколько? — Двенадцать, — Алексей назвал участников новоиспеченной группы. — Уверен, что такой поддержки среди заключенных у тебя никогда не было. Тем более что все ребята в принципе не блатные и попали сюда по стечению обстоятельств. — Это как? — Кто защищался и не рассчитал свои силы, кого довели, а кого просто и подставили… — То есть ты хочешь сказать, что копать под вас бесполезно? — Думаю, что да. Ну, не было до этого ни у кого правонарушений. — Антипенко и Бакаев твои? Да, вижу, что это так. Они говорили примерно то же самое, но борзели. Огрызались. Понимаешь? Ты им внуши, что со мной так нельзя. — Даже и не сомневайся. — Ладно, договорились. Смотрю, вместе с тобой я вызывал твоих пятерых. Тогда остальных семерых — не буду. Только, смотри, Мишин, мы договорились… очень и очень договорились… — Все будет нормально. Обещаю. Ощущение, с которым Алексей вышел от завхоза, было сродни победе на соревновании. Подобного Алексей не испытывал уже давно — наверное, полгода. Он все более убеждался в том, что даже в таких гиблых местах можно жить. По итогам собеседования в Куйбышевское СИЗО отправился Алик. Утром прибыл следователь и увез его. «Опытный» Миха рассказал, что тот обязательно вернется, но с «паровозом», то есть увеличенным сроком. В отряд перевели раньше, чем планировалось. Причиной этому послужило неожиданное прибытие нового этапа, которому в карантине не хватило места. Поэтому начальник распорядился сократить двухнедельный срок до десяти суток. Накануне барак посетил воспитатель отряда старший лейтенант Брюханов Евгений Федорович. Его интересовали возможные навыки будущих подопечных. Полученный колонией заказ от соседского автогиганта требовал хотя бы элементарных профессиональных знаний. На «постоянное место жительства» перешли вечером. Количество «новобранцев» как раз соответствовало числу спальных мест в отдельной секции. Туда их и привел воспитатель, передав на поруки «опытному зеку», коим оказался уже знакомый Лопырев Борис по кличке Лопырь. Судя по тому, как спешно покинул помещение старший лейтенант, Алексей сделал вывод, что на сегодня его время закончилось и наступает период неформального правления. Также он заметил, как Димон на полусогнутых ногах и с опущенной головой подбежал к активисту и что-то долго ему говорил. Тот засмеялся и после этого построил новичков в проходе. — Добро пожаловать в ад, жорики! — гаркнул Лопырь, двигаясь вдоль строя. — Если вы еще не поняли, то я вам скажу — с этого времени и до подъема вашим начальником, хозяином, мамкой, папкой и господом богом буду я. И так будет каждый день, пока не откинусь я или кто-либо из вас. Прежде чем раскидать вас по шконкам, проведем урок повиновения и проверку на вшивость. Сразу спрошу — есть ли среди вас борзые? Если вы борзые и честные, то выходите из строя. Тогда урок проведем только с вами. Остальных тогда оставим на потом… — Вижу, что честных нет, а говорили, что приехала аж половина борзоты, — продолжил Лопырь, метнув взгляд на Димона. — Винчик, начинай! Из дальнего угла секции вышел жилистый парень в дырявой майке и очень странным выражением лица. Весь его облик напомнил Мишину помойного кота, который, прежде чем прыгнуть, пытался своим внешним видом напугать такого же драного представителя городской фауны. Винчик крадучись последовал за Лопырем и почему-то остановился напротив Бакаева. Как позже выяснилось — на свою беду. Он ведь и понятия не имел, что тот, кого он собрался проверить на вшивость, имел первый разряд по боксу. «Проверяющий» поймал взгляд своего шефа и, дождавшись одобрительного кивка, ударил Сергея в живот. Точнее, он попытался ударить, но жертва как-то «посмела» отбить руку. Винчик, еще больше насупившись, нацелил свой костлявый кулак в челюсть Сергею. На этот раз тот просто увернулся. В полном недоумении зек отпрянул назад, а затем с разгону попытался сбить Бакаева с ног. Однако теперь ударил «проверяемый». Винчик охнул, согнулся пополам и рухнул на пол. То ли удар Сергея был таким профессиональным, то ли зек попросту притворился, но он лежал с закрытыми глазами и без какого-либо движения. — Ты что, гнида, натворил, а?! — теперь уже завопил Лопырь. — Братва, мочите его! Мишин увидел, как со всех углов барака в направлении Сергея устремились похожие на Винчика субъекты. Набрав в легкие воздуха, он крикнул: — Ребята, к бою! Вся его группа мгновенно выстроилась вокруг Бакаева. После отражения первой атаки к Алексею присоединились и не поддерживающие его новички, потому что аборигены без разбору налетали и на них. В какой-то момент мелькнул Миха с разбитым носом. Вдруг со стороны входной двери послышался истошный вопль: — Па-ма-ги-те!!! У-би-ва-ют!!! Через минуту в барак ворвалась дюжина бойцов в красных погонах и с дубинками в руках. Все попадали вниз, обхватив головы. Мишин крикнул, чтобы группа последовала примеру остальных. Лежа на полу, он слышал несколько глухих ударов и сдавленные крики заключенных. Затем поступили команды «Встать!» и «Построиться!». По центральному проходу барака барражировал тучный мужчина средних лет в полковничьей форме и без головного убора. С правой стороны его сопровождал уже знакомый майор Терехов, а с левой… Николай. Алексей понял, что полковник — это и есть начальник всех местных начальников по фамилии Корзун. — Брюханов, доложите, что тут у вас произошло?! — вперил он взгляд в воспитателя. — Виноват, товарищ полковник, но пока мало информации… — Какая информация о вверенном тебе подразделении имеется в настоящий момент, спрашиваю?! Почему крики, которые я слышу? Почему разбитые морды? — Я привел до отбоя новичков и… ушел… — И что они? Не сошлись характерами? — … — Понятно. Короче, так: для начала выговор без занесения и будем разбираться. Если будет доказана твоя прямая вина, уволю на… — Слушаюсь, товарищ полковник. Алексей заметил, что в это время Николай о чем-то горячо спорил с Лопырем. Тот в разговоре несколько раз употребил слово «клык». С большой долей вероятности это была лагерная кличка самого завхоза. В присутствии начальника колонии воспитатель распределил для прибывших спальные места. Мишину достался второй ярус возле стены. Этому обстоятельству он был рад, потому что с данной позиции хорошо просматривалась вся секция. Ночь, как ни странно, прошла спокойно. Какие-то хождения имели место, но в отдаленной части барака. Алексей сделал вывод, что Лопырю сделали внушение не только официальные начальники, но и Николай. Однако он реально оценивал ситуацию и осознавал, что такие, как здешний активист и его подручные, просто так не сдадутся и будут мстить за нанесенную им обиду. Это предположение подтвердилось за завтраком. Не успели разложить кашу, как к Бакаеву подскочил с виду двенадцатилетний мальчик. Тонким, но не допускающим возражения, голосом он сообщил: — Слышь, ты! Рябой зовет на разговор. При этом показал, куда нужно следовать. Сергей и Алексей, как по команде, посмотрели в ту сторону. У стены сидели Лопырев, Рябков и еще несколько активистов. Там же находился и Николай. На их столе не было видно ни мисок, ни ложек, а стояли лишь кружки с чаем. — Леха, что скажешь? — поинтересовался Бакаев. — Может, послать? — Нет, Серый, обострять не надо. Сходи, узнай, что хотят. Может быть, что полезное скажут. Мишин внимательно наблюдал за приятелем, чтобы успеть среагировать на возможную конфликтную ситуацию. Тот, поприветствовав старших, сел на указанное ими место. Первым что-то начал говорить Лопырь, но, видимо, не совладал с собой и быстро вошел в раж. Рябков остановил его и сам принялся делать внушение, хлопая при этом по столу. Сергей не стал возражать, а покорно кивал головой. Затем что-то еще сказал Николай и сеанс закончился. — Еле сдержался, — пробурчал Бакаев, возвратившись за свой стол. — Этот Лопырь — такая мразь. Угрожал, что сегодня вечером будет меня четвертовать. Не знаю, что это такое, но пусть только попробует. Хорошо, что его вовремя остановил второй дебил. Тот сказал, что так вести себя нельзя и в наказание весь наш этап поставят на «горячий» участок в промзоне. Посмотрим. — А что там вякал наш дорогой Николай? — поинтересовался внимательно следивший за всем процессом Антипенко. — Тот дал странный совет эти уродам — типа, чтобы они в дальнейшем выясняли отношения со мной через Леху. — Вот это да, — удивился Валера. — Правильно сказал, кстати. В этот момент Алексей заметил, как Брюханов подошел к активистам и что-то у них спросил. Те ответили и встали из-за стола. — Прием пищи закончен! — тут же завопил воспитатель. — Вот гады, — буркнул Сергей. — Не дали даже поесть…