В автобусе капитан дал почитать письма Лосеву. Тот просмотрел их несколько раз, после чего изрек: — Это лучшее, что мы могли найти — много чего проясняется, но, правда, и проблем тоже прибавляется. Это писал убийца — раз… — Не факт, Славик. Зачем этому Саше резать курицу, которая несет золотые яйца. Он только вошел во вкус столь крутого шантажа и на тебе… вдруг начал убивать свои жертвы, да еще таким изощренным способом. Это что же должно случиться? Хотя твою версию тоже исключать нельзя. — Нет, Андрей, ты ошибаешься. Представь себе, что этот Саша действительно настолько вошел во вкус, что решил деньги стариков забрать себе. Все деньги. Он проникает в их жилища, благо, что каждое из них он уже однажды посещал и убивает их по очереди. Но денег не находит, потому что они надежно спрятаны… — Да, и убивает их таким иезуитским способом. — Не сразу убивает. Он их пытает, постепенно выкачивая кровь, чтобы они указали ему на тайник. — И они под страхом мученической смерти этого не сделали. Так? — Возможно. Может быть, смерть наступала раньше, чем он ожидал. — Хорошо, но в таком случае мы обязательно обнаружили бы следы поиска тайника. Однако у меня складывается впечатление, что деньги в обоих случаях никто и не пытался искать. Убийство произошло исключительно ради убийства. Ради вот такого ритуального жестокого убийства. Тем не менее, повторяю, твоя версия тоже жизнеспособна. А вот чтобы установить истину, нужно действовать. — Почему в обратном адресе указан некий Иван Иванов? Как ты думаешь? — Правильный вопрос. Либо таким образом он шифруется, либо существует реальный Иванов, который проживает по данному адресу. Главное в этих письмах то, что наши покойники Поляков и Беликов на самом деле никакие не Поляков и не Беликов, как и два остальных персонажа, которые, надеюсь, еще живы. Кто они на самом деле и чем таким страшным занимались — об этом нам расскажет этот самый Саша. — Поедем в Сергиев Посад? — И как можно скорее. Колония Ворота, лязгнув, отъехали в сторону и автозак, наконец, оказался на территории воспитательного учреждения. Позади остались Смоленское СИЗО, где находился пересыльной этап, спецвагон до Куйбышева и жуткая, ухабистая, с пылью и нестерпимой жарой, дорога до колонии. Однако ничего из перечисленного даже близко не могло сравниться с тем, что у пятнадцатилетнего Алексея Мишина в прошлом осталось не только безмятежное, с любящими родителями, учителями и друзьями, детство, но и детство вообще. — Надеть рубахи и построиться в проходе! — скомандовал старшина Тимощук, потрепав у себя на груди насквозь пропотевшую гимнастерку. Вновь прибывшие малолетние осужденные принялись натягивать на голые торсы рубашки и футболки, которые еще часа три назад сопровождающие, сжалившись, разрешили им снять. Собрав вещи, подростки стали друг за другом в автобусе, а затем по команде выпрыгнули наружу из задней двери. Здесь они опять построились, а сумки и рюкзаки сложили у своих ног. Старшина доложил о доставке заключенных «…к месту прописки» довольно пожилому дядьке в майорской форме. Тот прошел вдоль строя, внимательно вглядываясь в лица вновь прибывших. Затем стал напротив и сиплым голосом произнес: — Добро пожаловать домой, золотые мои! Забудьте ваши прежние квартиры и дома, потому что вашим родным местом теперь будет это замечательное учреждение. Забудьте ваших родителей, потому что вашими папками и мамками теперь будут местные воспитатели и я, майор Терехов Василий Тимофеевич. Для вас просто — гражданин начальник. Должность моя — заместитель начальника колонии по воспитательной работе. В первые две недели вы будете изолированы от остального контингента колонии. Это означает, что прямо отсюда вы последуете в отдельный особенный барак. Для тех, кто не знает, а не знает никто, поясню — в карантин. Там вас помоют, постригут, проведут медосмотр, переоденут и спать уложат. Сразу же вами займутся активисты нашего учреждения. Они вас введут в курс дела — расскажут о предстоящей работе и обучат правилам поведения. Таким образом, я вам все рассказал и представился. Теперь буду знакомиться с вами. После того, как назову фамилию, ее обладатель повторяет, добавляет имя-отчество, год рождения и, главное, статью, по которой осужден, и назначенный срок. Понятно? — Да, понятно, — раздался хор нестройных голосов. — Антипенко! — Антипенко Валерий Сергеевич! Одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения, статья сто сорок шесть — разбой, восемь лет. — Бакаев! — Бакаев Сергей Иванович! Одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения, статья сто шесть — неосторожное убийство, четыре года. Алексей как будто заново знакомился с пацанами, с которыми успел подружиться в автозаке, а с некоторыми — и в поезде. Валера Антипенко — смолянин, ростом под два метра парень, они встретились еще на этапе в следственном изоляторе. Сергей — из Орла, перворазрядник по боксу с очень похожей историей. Герасимов Игорь из Орши, совсем еще ребенок. Леша пару раз замечал, как в поезде, отвернувшись к стене, он беззвучно плакал. Гена из Рославля, убивший своего отчима… — Я повторяю — Мишин! — вывел его из раздумий «простуженный» голос Терехова. — Заснул, что ли?! — Мишин Алексей Николаевич! Одна тысяча девятьсот шестьдесят девятого года рождения. Статья сто три — убийство без отягчающих, шесть лет. — Тимофеич, дай нам этого убийцу на перевоспитание! — послышался голос из-за стоящего автозака. — Уж больно мне его морда нравится! — Рябков, ты, что ли?! Почему не на работе? — Нас с Лопырем послали за заготовками, — вышли на обозримый простор два мужиковатых амбала в робах. — Склад в другой стороне. Доложу Корзуну о ваших хождениях… — Тимофеич, я бы еще забрал того, пухленького, — ткнул Рябков пальцем в сторону Гены. — Пошли вон, активисты сраные! — заорал майор. — А вы, пацаны, не обращайте внимания, но потом, в отряде, будьте с ними осторожней. Теперь слушай мою команду, золотые мои — поднять свои вещи и… Напра — Во! Шагом марш! Левой! Левой! Продолжая идти строем в указанном направлении, группа вновь прибывших благополучно проследовала в барак, который собственно и являлся карантином. Здесь Терехов передал «новобранцев» великовозрастным зекам, старший из которых представился Николаем, исполняющим обязанности завхоза. В коридоре все опять построились, а затем по одному с вещами были вызваны в каптерку, где производился обыск с пристрастием. Двое «шмонали», а трое наблюдали. Кроме завхоза, наблюдающими оказались банщик и санитар. Проверяли одежду и содержимое сумок два сержанта. Деньги складывались в общую кучу, хотя в тонкой ученической тетради записывалась каждая сумма и ставилась подпись бывшего владельца. Далее были баня, стрижка и медосмотр. Все вещи, в том числе и одежда, были оставлены тут же, а взамен выдавались черная роба, ватники и грубые неудобные ботинки. Впоследствии «новобранцы» безучастно обнаруживали некоторые свои предметы обихода, одежду и даже сумки у вышеуказанных участников обыска. Последним этапом, включая Мишина, прибыли двадцать два малолетних преступника. Все они легко вошли в предложенную спальную секцию. Тем более что помещение, в котором насчитывалось пятнадцать двухъярусных кроватей, было рассчитано на тридцать человек. Николай, разместив заключенных, обещал вскоре заполнить свободные места следующим этапом. Возраст новоселов колебался от четырнадцати до семнадцати лет. За время перемещения Алексей со многими познакомился, а с некоторыми даже подружился. Однако были и такие, которые вызывали у него настороженность. Димон и Алик присоединились к основной группе уже в Куйбышеве. Это была не первая их ходка в места не столь отдаленные. Об этом поведал Валера, которого те после очередной переклички пытались привлечь в «старшую группу» с целью порабощения остальных. Впоследствии они ни с кем не общались, с ухмылкой наблюдая за окружающими. Лишь пару раз дали оплеуху проходившему мимо Игорьку… Как только Николай скрылся за дверью, в центре секции оказался Димон. — Ну, что, жорики, вы еще не поняли, куда попали? — завопил он. — Сейчас мы с Аликом будем вам это объяснять. Подойдите ко мне — ты и ты. Все опешили от неожиданности, а Игорь и Гена покорно выполнили приказ. — Будете нашими шестерками, — вошел в раж выступающий. — Через вас мы хотим передавать свою волю остальным бакланам… — Не будут они этого делать! — не выдержал Алексей. — И бакланов здесь никаких нет. Ребят, идите назад. Они вас не тронут. Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Димон замолчал, а лицо его подельника заметно побагровело. Претенденты в шестерки застыли на месте, не зная как поступать дальше. — Ты, гнида, кто такой?! — прошипел Алик, двинувшись в сторону Мишина. — Когда тебе мамка еще сопли вытирала, я уже чалился в Калуге, а Димон проходил школу тут. Его знают многие местные активисты. Перейдем в отряд, будешь завидовать шестеркам, потому что сам… закукарекаешь. Одно только наше слово… Когда расстояние сократилось до возможного контакта, Алик резко поднял руку и сжал горло противника. Сделав шаг назад, Леша отбил ее в сторону, а правой ногой врезал обидчику в пах. Тот, пробормотав нечто вроде «Ух, как больно!», согнулся пополам. С Димоном в это время разобрался Валера. Он вывернул ему руку и держал до тех пор, пока тот не взмолился о пощаде и не стал утверждать, что он они просто так пошутили. Униженные «авторитеты» после полученного отпора отправились на свои места и оттуда весь вечер злобно сверкали глазами. Алексей плохо представлял, как правильно себя вести в подобной ситуации, тем более в стенах данного заведения. Однако что-то ему подсказывало, что для того, чтобы выжить, необходимо придерживаться хотя бы трех вещей — не прогибаться, брать инициативу в свои руки и, главное, сколотить коллектив единомышленников. После ужина, прошедшего без эксцессов и оставленного почти всеми нетронутым, теперь уже он решил собрать пацанов: — Ребят, я не знаю, что с нами будет дальше, но, судя по обещаниям этих двоих, лучше точно не будет. Поэтому давайте держаться вместе. Как в «Трех мушкетерах» — один за всех и все за одного. Только нас не четверо, а двадцать. Это уже сила. Можем дать отпор любым активистам. Согласны? — Согласны, — нестройно подтвердили несколько человек. — Да, — в то же время сказали еще несколько. — Надо подумать, — засомневались, как минимум, двое. — Нет, — категорически ответили человек пять. — Ты с ума сошел? — спросили тоже двое. — Да, пошел ты, — откровенно послал Алексея один. Последнего почему-то все звали Плюхой, хотя его имя было Володя Овчаренко. Возможно, из-за небольшого роста и необычной грушевидной формы лица. Поскольку его ответ оказался самым радикальным, то Мишин решил начать выяснения именно с него. — В чем дело, Плюха? Ты сам-то что предлагаешь? — Что предлагать, если уже все давно предложено? Ты, Лех, дурной и других глумишь. Опомнись! Я тебе вот что скажу — хоть я и загремел в первый раз, но хорошо знаю о здешних порядках. Мой покойный батя две ходки имел, братан по серьезному в Карелии чалится. Законы примерно везде одинаковые. Я их знаю. Знаю, что борзых ломают сразу, а ты как раз и призываешь к борзоте. Тех козлов, — Плюха кивнул в сторону внимательно наблюдающих за процессом Димона и Алика, — ты осадил правильно. Их в отряде все равно бы наказали. А за неповиновение авторитетам тебя накажут самого. Будет очень больно, обидно и стыдно… После последней фразы в коллективе разразилось веселье, тон которому громким хохотом задали как раз Димон и Алик. Когда наступила относительная тишина, Леша продолжил: — Я не призываю к нарушению установленных законов. Мы их обязательно изучим, и будем соблюдать. Я просто хочу, чтобы никто из нас не подвергся… как это сказать… беспределу. Когда мы будем вместе, мы не допустим несправедливого отношения к каждому из нас… — Да ничего ты не сделаешь! — выкрикнул Миха, один из тех, кто категорически отказались от объединения. — Тут все активисты и начальники повязаны. Если кого захотят прессануть — посадят в карцер и все дела. Там уже будет и беспредел и не беспредел… никто не узнает. — То, о чем ты говоришь, относится к каждому из нас по отдельности, к каждому, за которого некому заступиться. Если те, которые творят это беззаконие, будут знать, что за человеком стоят другие, то хорошо подумают. И не обязательно с ними бороться силой. Будем обращаться к вышестоящему начальству — формальному и неформальному. — Ну, ну, — покачал головой Миха, — посмотрю, что с тобой будет через пару месяцев… и с твоей организацией. — А я Лехе верю, — выступил вперед Сергей Бакаев. — Пусть только тронут. Я своих пацанов обязуюсь обучить основным боксерским штучкам… — Я тоже с вами, — поднял руку Валера Антипенко. Тут же, как к отцу родному, к нему прижались несостоявшиеся шестерки Игорек и Геннадий. — Принимайте и нас, — шагнули Сергей Маслов и Саша Деев из Куйбышева. Эти два семнадцатилетних парня появились в автозаке вместе с Димоном и Аликом. Тогда Алексей не сомневался, что эта компания так и будет держаться вчетвером, однако Сережа и Саша в дороге отстранились от своих земляков. Что тогда между ними произошло — неизвестно, но вместе их потом не видели ни разу. Отчаянные споры продолжались до самого отбоя. К группе Мишина, как ее впоследствии стали называть, примкнули еще четыре человека — Витя из Орехово-Зуева, еще один Саша из Калуги, Костя из Тольятти и Паша из Волгограда. Однако самой большой неожиданностью было выступление Плюхи. Когда уже все хотели разойтись, он произнес: