Поговорить с Карпинским удалось только в Даугавпилсе во время первой остановки. Теплая безоблачная майская ночь выманила наружу почти всех туристов. У Мишиных не вышла лишь Марина, которая, свернувшись калачиком, безмятежно спала в своем кресле. — Ну, и где же вы все время пропадали? — полюбопытствовал Леша. — Я же тебе говорил, что мы ехали не совсем на отдых. Оказалось, что совсем не на отдых. Я даже эти два дня толком не ел. Мы были в порту. Там на «пятаке» у моряков покупали товар. — Что за товар? — Шмотки, пластинки… — А потом куда его девать будете? — О! Завтра уже половину разберут, а остальное мамка отнесет на Краснинский рынок на реализацию. — Но это же… как это… спекуляция! — Какая спекуляция? Все хотят жить… хорошо. Зоя Кузьминична первая прибежит с «англичанкой». Жена директора тоже… да и твои родители у нас как-то появлялись. А про то, что я тебе тут говорил, ты тоже особо не распространяйся. Ладно? Ты же видишь — мы нужные для общества люди. Так говорит дядя Валера, а он, если хочешь знать, секретарь Комитета комсомола авиационного завода. Всю оставшуюся дорогу Леша плохо спал, потому что пытался сопоставить несопоставимое для советского общества — идейные и жизненные ценности. А в понедельник праздник продолжился — папа приехал на машине. Это была красавица ВАЗ 2107 цвета «Валентина». Катались целый вечер — по городу, за городом, по берегу Днепра…и, в конце концов, в сумерках доехали до гаража деда Федора на Поповке, где и оставили свою «ласточку». Так успел ее назвать отец. Домой всей семьей приехали на трамвае. На следующий день Зоя Кузьминична пришла на урок в цветастой блузке. В восьмом «Б» она преподавала историю. Когда она показалась в дверях, Алексей перехватил взгляд Карпинского, который многозначительно подтвердил происхождение данного элемента одежды. Мишина так и подмывало сделать комплимент завучу, но в итоге он не решился этого сделать. Зато отличился Куропаткин. Уже в конце урока на вопрос учителя «Костя, что ты на меня так уставился?» тот ответил, что от такой неземной красоты не может оторвать глаз. Этим и вызвал бурный и продолжительный смех учеников, который прекратился только со звонком об окончании урока. Другую роль, теперь уже роковую, в судьбе друга Константин сыграл на большой перемене. Он ворвался в класс и крикнул: — Леха, малые говорят, что на заднем дворе бьют нашего Карпинского! С места сорвался почти весь класс — друзья и враги Сергея, также, как и Алексея. В дальний угол школьного двора, где новый забор кое-как соединялся со старым, бежали наперегонки. В какой-то момент все остановились как вкопанные, потому что на пути возник верзила по имени Гера. А дальше… дальше не меньший по размеру «дядька» методично, со всей силы бил ногой по лежащему на траве «мешку». Только приглядевшись, можно было узнать в бесформенной куче одежды Сергея Карпинского. — А-а-а! — закричала одна из девчонок. — Ребята, сделайте что-нибудь! — взмолилась другая. Алексей понял, что амбала можно сдвинуть лишь всем классом, то есть организованным коллективом. Но на подобную организацию просто не было времени. Казалось, что очередной удар для Сергея будет последним, попади нога в тяжелом ботинке в голову. И тогда комсорг принял решение. Прошедшей зимой он несколько раз посещал курсы самообороны, которые вел чемпион города по запрещенным восточным единоборствам. Он хорошо усвоил тогда, что, если противник намного крупнее и сильнее тебя, то нужно, используя фактор неожиданности, бить его в самое уязвимое место. Кроме того, чтобы эффект был максимальным, необходимо в той части тела, которой производится удар, сосредоточить всю имеющуюся силу. Алексей объединил обе рекомендации и, разогнавшись, выпрямил в прыжке обе ноги и врезал ступнями в низ живота стоящему над Карпинским детине. Тот, вскрикнув, отлетел на старый забор и затих. Некоторые тут же стали поднимать Сергея, а другие, сплотившись вокруг Леши, повернулись к Гере. Тот же вразвалочку подошел к своему приятелю и… закричал дурным голосом: — Что натворили, суки?! Быстро вызывайте скорую… и милицию тоже. Чума, ты меня слышишь? Не умирай! Все присутствующие, в том числе и неожиданно поднявшийся Карпинский, бросились к тому месту, где раскинулся Герин подельник. Зрелище было не для слабонервных. Падая, стокилограммовое тело сбило секцию старого ржавого забора, сваренного в свое время из арматуры. Одна из них, согнувшись, пробила грудную клетку и торчала в районе сердца. Фонтанчик крови пульсировал в такт сокращению сердечной мышцы. Из уголка рта бледнеющего лица тоже стекала красная струйка. Девчонки заверещали, а Костя бросился в школу. Через минуту прибежали взрослые. Петрович, учитель по начальной военной подготовке, зажал какую-то белую тряпку на груди пострадавшего. Вокруг бегали люди, потом приехала скорая, потом милиция… Все это время Алексей сидел на траве, обхватив колени и согнув голову. Происходящее воспринималось им как какой-то дурной фильм. Он не мог понять, как такое в один миг могло произойти. Миг, который в прошлом и который никакими силами уже не вернешь… — Мишин Алексей? — прогрохотало над ухом. — Да, — почти не услышав своего голоса, Леша посмотрел на наклонившегося милиционера. — Пойдем со мной, поговорим. Милицейская «Волга» с проблесковым маячком стояла возле парадной школы. Внутри на переднем сиденье находился еще один человек в форме. Алексей сел сзади, а вслед за ним «нырнул» и сопровождающий. — Это он, товарищ майор. — Мишин Алексей Николаевич, шестьдесят девятого года рождения? — спросил старший. — Да, — ответил Леша и закашлялся. — На, попей, — майор достал из бардачка стакан и налил туда воду. — Эх, парень, парень, как же тебя угораздило? Давай рассказывай, как было дело… только всю правду и без утайки. Сделав несколько глотков, Алексей более или менее успокоился. В таком состоянии он уже мог что-то вспомнить и рассказать. А что тут рассказывать? Он вспомнил чуть ли не каждую секунду с того момента, как Куропаткин объявил об избиении Карпинского и до того, как Чума полетел на забор. Не забыл он и о своих размышлениях в этот промежуток времени, а также о странной просьбе Геры на Днепре. — Ну, что Леш, давай с тобой договоримся так: ты подписываешь вот эту бумагу, обещаешь из города никуда не выезжать и настоятельно просишь своих родителей, чтобы они нашли тебе хорошего адвоката. И потом: мы с тобой знаем, что бога нет, но все равно молись о том, чтобы Чумаков выжил. А сейчас советую тебе идти домой. Для тебя учеба на сегодня закончена. Придешь завтра… как ни в чем ни бывало. Хочешь, подвезем? — Нет, спасибо… и вообще — спасибо вам. Я все сделаю, как вы сказали. До свидания. — До свидания. В классе, куда Алексей зашел за сумкой, уже начался следующий урок. Анна Егоровна, учитель математики, жестом успокоила зашумевших учеников. — Леша, останешься на уроке? — спокойно спросила она. — Нет, Анна Егоровна, я, наверное, пойду… домой. — Иди, дорогой, иди. Карпинского я уже отпустила. Ты пострадал не меньше, чем он. В полутемном коридоре маячило яркое пятно. — Мишин, ты куда?! — Домой, Зоя Кузьминична. — Кто тебя отпускал?! — Не знаю… Анна Егоровна и… милиция. — Милиция? Вот теперь там тебе и место! Комсорг… хренов. Это из-за тебя Сережу избили?! — Да вы что, Зоя Кузьминична? — от такого неожиданного вопроса у него перехватило дыхание. — Я, наоборот, его спасал. — А там разберутся, кого ты спасал. Завтра чтобы родители были в школе! Понял? — Понял. В пустой квартире он не находил себе места, пока не упал ничком на диван и забылся тяжелым сном… — Сыночек, что с тобой? Заболел? — откуда-то издалека раздался мамин голос. — Нет, нет, со мной все нормально, — спросонья пробормотал Леша. Однако, словно током, его тут же пронзило осознание перевернувшегося мира, а неокрепшая подростковая психика не смогла удержать поток слез. — Что случилось, Лешенька? Не волнуйся… не плачь, милый, рассказывай, — мама обняла сына, поглаживая его по голове. Когда душераздирающий рассказ закончился, роли поменялись. Теперь уже Алексей, как мог, успокаивал маму, которая перенесла настоящий шок. Кое-как придя в себя, она начала действовать: — Как фамилия… кого ты ударил? — Чумаков. После нескольких телефонных звонков выяснилось, что пострадавший находится в областной больнице в отделении реанимации и что состояние его — критическое. Далее последовали звонки отцу, но тот к этому времени уже покинул завод. Через полчаса он явился — улыбающийся, и с очередным предложением: — Заехал в гараж, взял машину, а сейчас заберем Маринку из продленки и — к бабушке в Починок. Как вам мой план?… стоп… что случилось? — У нас беда, Коля…, — мама подробно изложила нависшую над семьей проблему. — Как же так? Ведь все было так здорово, — бормотал отец. — Говоришь — адвокат? Позвоню Калиниченко — у него много знакомых юристов, защитников… даже в Москве. Юрист авиационного завода продиктовал ему номер московского телефона одного из лучших адвокатов страны. После пятой, наверное, попытки со светилой, наконец, удалось связаться. Отец долго и сбивчиво объяснял суть произошедшего, а затем также долго и внимательно слушал ответ корифея. Прервал он его лишь двумя словами «Сколько?!» и «Согласен». — Я согласился, — положив трубку, подавленно сообщил он. — Юрий Натанович приедет завтра. Сказал, что дело выиграет. Но… мне придется продать «ласточку». И еще… он просил, чтобы ты, Леша, больше ничего не говорил ни следователю, ни какому-либо другому милиционеру. Просто молчи и все. Любые беседы на эту тему теперь будут проходить только в присутствии адвоката. — Папа, может быть, не нужно никакого адвоката. И не нужно продавать машину, которую ты ждал полжизни. Я выкарабкаюсь…сам… — Нет, сынок, лучше перестраховаться, чем потом жалеть всю жизнь. На следующий день Леша пришел в школу с мамой. Он сразу же направился в класс, а она — в учительскую. Было заметно, что отношение к нему изменилось. Причем, всех. Класс бурлил, перешептывался и выглядел теперь словно перетасованная колода. Каждая из группировок разделилась на две части. Во «враждебной» — половина откровенно злорадствовала по поводу «переплета» Мишина, а другая напротив, выражала симпатии за самопожертвование в отношении их лидера. В своей же компании одни считали Леху героем, а другие не понимали, зачем он полез выручать Карпинского, да еще с такими последствиями. То же самое происходило и с учителями. Первый же урок это показал. Учительница английского языка явно игнорировала своего лучшего ученика. А вот военрук Владимир Петрович в торжественной обстановке объявил Алексею благодарность. Всех, однако, превзошла завуч. После уроков Леша с удивлением застал маму, сидящую на скамеечке рядом со школой. — Сынок, я тебя жду. Присядь. — Почему ты здесь, а не на работе? — После беседы с вашим завучем я сходила в поликлинику и отпросилась до конца дня. На вокзале встретила Верника — твоего адвоката. Вечером он к нам придет. Сейчас Юрий Натанович находится в милиции, а я поехала сюда, чтобы посоветоваться с тобой. — Может быть, лучше было бы поговорить дома, мама?