– Твоя оплата. Не верилось, что забрать соглашение окажется настолько просто. Я перевела взгляд с магического артефакта на Калеба. Он внимательно следил за моим лицом, словно ожидал, что у меня алчно вспыхнут глаза. Нет, зрачки у меня действительно, бывало, вспыхивали, но только от предвкушения добротной магической сделки. – Благодарю. Я взялась за тубус, потянула на себя и, ощутив сопротивление, дернула посильнее. Калеб будто передумал отдавать мне соглашение, пришлось выразительно изогнуть брови. Он разжал пальцы, и вожделенная вещь наконец оказалось у меня. Без спешки отвинтив крышку, я вытряхнула свернутый трубочкой хрусткий лист с родовыми печатями – мерцающими круглыми оттисками семейных гербов на красном сургуче. – Я снял защиту, – прокомментировал Калеб. – Ты можешь в любое время расторгнуть договор. В воображении было легко представить, как под пальцами крошится хрупкая красная смола и чернильные буквы, написанные крупным почерком секретаря, плавно исчезают с бумаги, превращаясь в полупрозрачный черный дымок. Я могла бы уничтожить это соглашение прямо сейчас, но что-то внутри не позволило переломить сургуч. Кажется, мне нравилось, что мужчина напротив был моим. – Почему ты согласился его отдать? Очевидно, что я уничтожу это соглашение. – Я бросила взгляд из-под ресниц, аккуратно убирая соглашение обратно. Мне показалось, или он выдохнул, когда печать осталась нетронутой? – Эннари, ты пыталась приворожить меня к своей кузине. – Калеб расслабленно откинулся на спинку стула. – Конечно, я должен разорвать это соглашение, пока ты не придумала еще какой-нибудь способ и не довела меня до могилы. Я, знаешь ли, еще не написал завещание. – Брунгильда предлагала незамысловато проклясть тебя на смерть, – со смешком припомнила я советы кровожадной книги. – Кто такая Брунгильда? – Живой гримуар, – пояснила я. – То есть всегда есть откуда почерпнуть идеи, – иронично резюмировал он и, дотянувшись до бутылки, разлил нам по бокалам южное темно-красное вино. – Почему ты сам не разорвешь соглашение? – Не хочу, – бросил он на меня ленивый взгляд. – Понимаю: переложил ответственность на мои плечи, потому что дед будет в ярости, – фыркнула я. – Я дал тебе свободу выбора. Надеялся, что ты оценишь, – развел он руками. – И тебя не смущает, что Мириам за твой счет сейчас организовывает в поместье огромный праздник? – Парнас все равно потребовал бы отступных, – усмехнулся Калеб. – Твой дед настолько же скуп, насколько богат. – Верно, поэтому не понимаю, как ты вообще додумался заключить добрачный договор? Не предполагал, что я могу оказаться против? – О нет! Я точно знал, что ты будешь против, – усмехнулся он, покачивая бокал в руке. Густое вино стекало по стенкам. – Парнас предложил подписать соглашение этой весной. Я наведался в Деймран, чтобы поговорить с маленькой внучкой пресветлого и выяснить, как она отнесется к такому повороту в личной жизни. Какие у нее планы на будущее, что она думает о возвращении домой. И нашел тебя. Почему-то прозвучало так, будто он рассчитывал обнаружить нежную фиалку, при слове «некромант» отбрасывающую лепестки, а от вида черного гримуара со смертельными проклятиями впадающую в летаргический сон. С другой стороны, он помнил меня девочкой, спящей в шкафу. Странно ждать иного. – Понравилось, что увидел? – улыбнулась я одними губами. – Да. – Он сдобрил короткий ответ острым, как игла, взглядом над краем бокала с вином, и мне вдруг стало жарко в платье, хотя еще секунду назад хотелось на плечи накинуть плед. – Ты превратилась в темную Истван. – Это комплимент? – Более чем, – согласился Калеб. – И только дурак не понял бы, что едва разговор пойдет о свадьбе, как ты наотрез откажешься возвращаться в Сартар. Сбежишь с этим твоим… лучшим другом, ни одним заклятием не отыщешь. При упоминании Холта он неожиданно скривился, как от дурного запаха. – Уверена, что так и поступила бы. – Почему ты выбрала Люсиль? – Он бросил на меня быстрый взгляд и прихлебнул вино. План все равно провалился, скрывать подробности не имело смысла, и я охотно поделилась, коль мы затеяли неожиданно откровенный разговор вместо глупой светской болтовни: – Естественно, назло Эбигейл. Она научилась бы кусать локти, женись ты на ее лучшей подруге и самой хорошенькой кузине Истван. А Мириам была гарантом, что ты точно никуда не денешься, когда вернешься к нам в реальный мир, обнаружишь себя крепко женатым не на той кузине, которую тебе пообещали, и чуточку разозлишься. – Неплохой план. – Был бы, – фыркнула я. – Если бы вы, господин Грэм, изволили поддаться привороту. – Одно не понимаю, Эннари, с чего ты решила, что Люсиль самая красивая из кузин Истван? Он остановил взгляд на моих губах, накрашенных алой помадой. Сама от себя не ожидая, я быстро провела языком по нижней губе, и Калеб подавился вином. Отвернувшись, кашлянул в кулак и предложил: – Посмотрим, чем сегодня угощают? Под колпаками нашлись утренние пироги, вечерние отбивные, обжаренные крошечные картофелины и прочие вкусности, наготовленные экономкой. Самое удивительное, что она не использовала ни темную магию, ни заказ по каталогам особо ценного морского огурца, но мы все равно некоторое время ели в молчании, полностью сосредоточившись на вкусной еде. Впрочем, после масштабного колдовства стоило хорошенько подкрепиться, чтобы не протянуть ноги. Когда первый голод был утолен, я наконец была готова вести светские беседы. – Дом потрясающий и сад чудесный, – прокомментировала сегодняшнее невольное путешествие по владениям Грэмов. – Жаль, что он сейчас спит. Когда ты поселишь здесь духов, место по-настоящему оживет. – Мне удалось сохранить поместье и магическое наследие только благодаря твоему деду, – неожиданно серьезно сказал Калеб. – Не возьми меня Парнас под крыло, все растащили бы по кускам. Я ему по-настоящему благодарен. – Настолько, что согласился жениться на его незаконнорожденной от темного чародея внучке? – все-таки не удержалась я от шпильки. С другой стороны, я даже понимала Калеба. Невооруженным глазом видно, что в поместье влито море магии: бытовой, природной, архитектурной. И денег в него вложено тоже немало. – Риэлла была любимой дочерью пресветлого, и он приходит в ярость, когда кто-то позволяет себе намекнуть на твое происхождение. Я догадывался, что рано или поздно он захочет нас поженить, и никогда не считал эту идею дурной. Ты мне всегда импонировала, Эннари. – В таком случае почему ты спокойно наблюдал, как меня травила Эбигейл? – прямолинейно спросила я. – Полагал, что ты должна научиться защищаться, – с уверенностью, на какую просто не имел права, высказался он. – В то время я проводил в замке две недели в году. Если бы я вмешался, что бы ты делала потом, после моего отъезда? Эти паршивцы злились бы сильнее. – Наверняка, – с кривоватой улыбкой согласилась я. – Но одинокому ребенку важно знать, что в мире существует хотя бы один человек, готовый его защищать. Поверь, это стоит многих издевательств. – Тебе стоило обратиться к Парнасу. – В то время дед был слишком занят тем, чтобы защитить тебя, – одними губами улыбнулась я, чувствуя, что сама себе испортила аппетит, начав бессмысленный спор. – Давай оставим этот разговор. В нем слишком много сослагательного наклонения. Изменить прошлое мы не в силах, а рассуждать о нем мне не хочется. Точно не под чудесные пироги твоей экономки, это буквально неуважение к ее кулинарному таланту… – Ты во всем права, Энни! Мы не в состоянии изменить прошлое, – перебил меня Калеб. – Я понял, как сильно ошибался, когда от безысходности ты разнесла учебную башню. В то время я был самовлюбленным болваном, которому казалось, что он знает мир и жизнь гораздо лучше затравленной родственниками девчонки. Мне остается только просить прощения за того себя, кто бесился, считая тебя слабовольной, и позволял засыпать в шкафу. – Такое не прощают, Калеб, – сухо заметила я. – С этим просто живут дальше. – Зато я могу заботиться о тебе сейчас. – А сейчас я вполне способна позаботиться о себе сама. – Так и есть, – согласно кивнул он, не сводя с меня пристального взгляда. – Но разве тебе больше не хочется знать, что рядом все-таки есть человек, готовый тебя защищать, пока ты бросаешь к своим ногам мир? Святые демоны, Калеб Грэм, что за дьявол учил тебя пудрить мозги и подбирать верные слова? Я хочу с ним познакомиться и попросить расписаться на карточке в знак уважения. – Поэтому ты можешь сломать печать на брачном соглашении, а потом спалить его, как и хотела… – продолжил он. – Но дай нам шанс. – Шанс на что? – Быть вместе. Узнавать друг друга, любить, защищать. Ты буквально завораживаешь меня, темная Истван. Когда плетешь чары, говоришь, смотришь и даже грозишь проклятиями, но особенно – когда улыбаешься. Ничего в своей жизни не видел красивее. – Его голос звучал гипнотически: спокойный, нарочно тихий, и каждая фраза, произнесенная этим самым голосом, вызывала полный разлад между телом и разумом, словно особый вид любовного дурмана. – С первой секунды, как заметил тебя в коридоре Деймрана, ты превратилась в наваждение… Соглашайся, Эннари. Я знаю, что тебя тоже влечет ко мне. «Я не пойму, этот кандидат в темные прислужники хочет сделку или просто заговаривает нам зубы?» – недоуменно зашевелилась внутри темная магия, стремящаяся сколотить огромный ведьмовской шабаш. – Ничего не получится, – вымолвила я, отставляя так и не тронутый бокал с вином. – Дело не в прошлом, Калеб. Мы друг другу не подходим. – Ты ошибаешься. – В уголках его губ спряталась очень многозначительная улыбка, а взгляд сделался таким выразительным, что я сама перестала верить собственным словам. – У нас даже магия отказывается взаимодействовать! – Это важно? – Безусловно! – соврала на голубом глазу, хотя всегда считала, что слияние магии не просто не нужно, а по-настоящему вредно. – Как же мы будем жить вместе и воспитывать детей, если даже в магии не можем договориться? Вопрос был риторическим, ответа он не требовал, да и Калеб не собирался этот самый ответ давать. Он согласился со мной, что пора отдыхать, хотя время было совсем еще детское. – К слову, мэр Хардинг положил глаз на Люсиль, – поделился он, провожая меня в спальню на втором этаже, специально подготовленную экономкой. – Твоя кузина решила, что мечтает стать женой настоящего градоправителя, и спрашивала у меня, сколько лет дают за то, чтобы подлить в питье человеку любовное зелье. Неожиданно вспомнилось, как я подглядывала за сценой в библиотеке, а еще страшно злилась, когда они разговаривали возле изваяния пресветлого, поставленного им на самом видном месте во славу себя, любимого. В общем, чтобы никто из Истванов не забывал, кто в замке хозяин. Интересно, в те дурацкие моменты я бесилась под действием приворотного дурмана или просто по дурости? В смысле, от ревности. – Что ты ей ответил? – искренне заинтересовалась я. – Что лучше спросить у тебя, – с иронией отозвался Калеб. Мы прошли по комнатам с накрытой чехлами мебелью, поднялись по лестнице и остановились возле двери, за которой пряталась спальня. – Подумай еще раз, Эннари, над тем, что я сказал, – попросил он. – Возможно, ты все-таки дашь нам шанс. Сквозь полумрак коридора, тускло освещенного всего парой живых светильников, я посмотрела в его привлекательное лицо. Светлый чародей Калеб Грэм, правильный до мозга кости моралист, мне по-прежнему не нравился и вызывал желание из принципа превратить его в темного прислужника, но как мужчина он привлекал и пьянил посильнее хмельного южного вина.