Он уже готовился покинуть квартиру, когда из-под двери выскользнула тонкая змейка, сделанная из зеленой бумаги: Не ходи на работу. Лучше иди на Каррер де н’Арай. Перучо слышал о подобных сообщениях. В их содержании не было ничего особенного, никаких обвинений или упоминаний об инакомыслии. Он слышал о ловушках, которые расставляла воздушная полиция, когда кто-нибудь начинал вызывать у них подозрения, но не было возможности доказать его причастность к противоправным действиям. Если бы он прогулял работу и вместо этого отправился в подозрительное место – одно из тех, где устроили свой анклав различные чужаки и отщепенцы, – этого оказалось бы достаточным, чтобы доказать его вину. Нет, он решил не изменять привычному распорядку дня. Приняв решение, Перучо успокоился. Он был осторожным, очень осторожным, всегда уничтожал документы, которые изготавливал, а затем сканировал. И, как ему нравилось повторять про себя, и это стало лейтмотивом всей его жизни, которую он посветил фальсификациям, – если о чем-то однажды заявлено, потом сложно доказать, что этого не происходило на самом деле. Тем более что большинство исторических архивов и библиотек, располагавших хранилищами газет, находились за пределами города, где-нибудь в Уэске или Кастельоне. Перучо нравилось ездить туда, в особенности он наслаждался тишиной тех мест. Город кишел воздушной полицией, непрерывный шум пропеллеров напоминал рев металлического моря. Перучо выглянул в окно, но там никого не было. Никаких воздушных полицейских, которые наблюдали бы за ним с другой стороны чистого окна строго установленного размера. Но ему все равно казалось, что они где-то здесь. Угроза, что они могли возникнуть в любую минуту, вызывала не меньше страха, чем их реальное появление. Перучо глубоко вздохнул. Он был очень осторожным. Старался никогда не выделяться на общем фоне, не перерабатывать, но при этом добросовестно выполнять все свои задачи. Он постоянно изучал статистику, убеждаясь, что работает с такой же производительностью, как и его коллеги. А поскольку большинство его руководителей не понимали ни испанского, ни каталонского, Перучо, как правило, подделывал документы на одном из этих языков. Разумеется, до него доходили слухи о людях, которых полицейские уводили куда-то и которые потом не возвращались, но Перучо никогда ничего подобного не видел. На самом деле не существовало никаких определенных правил насчет того, что именно подразумевалось под необходимостью быть аккуратным и не проявлять чрезмерную инициативу. Скорее, речь шла о каких-то общих смутных представлениях, поэтому всегда оставалась возможность для различных толкований этих самых правил. Но главная причина, по которой Перучо проигнорировал предупреждение и как обычно пошел на работу, заключалась в том, что ему этого очень хотелось. Его проект о вымышленной сестре Ассумпции Ардебол и ее несуществующих "Тайных историях дверей" был, возможно, лучшим из всего, что он на тот момент создал. В этих проектах заключался смысл его жизни, единственная возможность заниматься свободным литературным творчеством в мире, где вымысел допускался только в коммерческих, строго установленных формах: для внушения определенных идей, создания моделей для подражания и тому подобного. Как правило, Перучо прямо из дома шел на работу, и в тот день он не хотел ничего менять. Он старался идти не быстрее и не медленнее обычного, не забывая о привычных мелочах, как, например, остановиться у пекарни и купить там маленький сэндвич с каталонской колбасой бутифаррой на обед. За десть лет до этого Глобальное правительство решило передать ряд специальных функций городам, имевшим стратегическое расположение. Барселона была выбрана Столицей знаний. Офис "Мировой энциклопедии" находился здесь еще с сороковых годов, оставалось только расширить его и нанять новых сотрудников, которые должны были собирать достоверные сведения, а затем принимать решение: что достойно упоминания, а что – нет, и классифицировать всю эту информацию. Барселона всегда была многонациональным городом, но теперь, когда сюда со всего земного шара хлынули миллионы сотрудников из "Системы фундаментальных знаний", чтобы отразить в Энциклопедии знания на всех возможных языках и диалектах, как живых, так и мертвых, город превратился в новый облагороженный Вавилон. Все центральные площади кварталов в районе Энсанче были "усовершенствованы", согласно официальной терминологии – их застроили двадцатипятиэтажными зданиями. Они были совершенно одинаковы на вид, и во всех работали сотрудники Энциклопедии. На нижних этажах размещались печатные станки и принтеры, а технический персонал носил черную форму, чтобы не испачкаться в краске. Наверху, где работал Жоан Перучо, у каждого редактора был свой линотип. Здесь на всех сотрудниках были костюмы антрацитового цвета: они должны были носить темные одежды, даже если не работали с типографской краской и не могли испачкаться, как будто знания сами по себе способны были оставить на них несмываемые уродливые пятна. Внезапно в голове у Перучо зашевелились параноидальные мысли, и его охватил страх: а что, если здесь существовала какая-то скрытая система контроля, сеть секретных агентов, которые должны проверять правдивость всей информации и наказывать тех, кто предоставлял ложные сведения, отправлять их в грязные душные тюрьмы, откуда им уже не суждено вернуться? Жоан Перучо вошел в здание с привычной улыбкой, повторяя про себя мантру: "Доказать, что чего-то на самом деле не было, практически невозможно". По сути, если бы ему поручили найти доказательства того, что некоторые книги, рецензии или статьи никогда не были опубликованы, то на эту работу у него ушло бы несколько месяцев. Он никогда не слышал, чтобы кому-нибудь давали такие задания, и сомневался, что "Система фундаментальных знаний" позволит тратить оплачиваемые рабочие часы на выяснение, какие документы являлись правдивыми, а какие – подложными. В этом просто не было необходимости; большинство сотрудников – предсказуемые конформисты, подхалимы и такие же серые личности, как и их костюмы. Войдя в набитый людьми лифт, Перучо почувствовал, как холодный пот стекает у него по шее, и постарался успокоиться. Он подошел к своему линотипу, находившемуся в каталонском отделе, с невозмутимым видом извлек фальшивые документы и распределил их среди дюжин подлинных. Затем, как обычно, начал печатать. Утро прошло без происшествий. Жоан набрался смелости и стал быстрее печатать поддельные документы. Он пообедал на рабочем месте и продолжил составлять одну вымышленную историю за другой: Сестра Ассумпция Ардебол описывает самые мрачные улицы старой Барселоны как сошествие в ад в буквальном и метафорическом смысле. Район Эль Раваль – неизведанный и опасный, достойные люди будут здесь чувствовать себя чужеземцами, но именно в этом месте и может произойти встреча с Сатаной. Истинную опасность представляют не воры, нищие наркоманы или безумные бродяги, а "маленькие двери", пороги которых так легко нечаянно перешагнуть, и которые обычно скрыты в тени. – Жоана Торрегроса "Образы Барселоны" Барселона, 1955 – Перучо, – послышался монотонный бесстрастный голос, – босс вызывает тебя к себе в кабинет. К пяти. Перучо попытался унять дрожь в руках. Его нечасто вызывали к директору, но иногда это случалось. Возможно, речь шла об обычной контрольной проверке: – Перучо, как дела на работе? – Все замечательно, сеньор. – У тебя достаточно материалов, чтобы выполнять дневную норму записей? – Да, сеньор. – Не хочешь еще раз съездить в рабочую командировку в Жирону? – Может быть, в следующем месяце, сеньор? Его вдруг охватило безудержное желание убежать отсюда без каких-либо объяснений. Но у Перучо был здравый ум. Он тихо и глубоко вздохнул и принялся мысленно рассказывать самому себе старый анекдот: "Каталонец стоял перед аквариумом, в котором плавала всего одна рыба. Поразительно, но стоило ему поднять глаза, как рыба, словно подражая ему, тоже устремлялась в том же направлении. То же самое происходило, когда мужчина поворачивал голову то в одну, то в другую сторону. Испанец, наблюдавший за каталонцем, подошел и заговорил с ним. – Просто невероятно! Чудесно! – восхитился испанец. – Как вам удается заставлять рыбу выполнять ваши команды? – Все очень просто, – спокойно ответил каталонец. – Я пристально смотрю в глаза животного и подчиняю его своей воле. Слабый рыбий ум признает превосходство более развитого человеческого. Думаю, если вы немного потренируетесь, у вас тоже получится. Его слова убедили испанца. В конце концов, он никогда еще не пытался управлять рыбами. Наверняка это было совсем просто. Он начал внимательно вглядываться в глаза рыбы. Через десять минут каталонец вернулся к аквариуму. – Ну как, получается? – спросил он у испанца. Испанец посмотрел на него отсутствующим взглядом, его губы вытянулись и приняли форму рыбьего рта. – Бульк! Бульк! Бульк! – пробормотал он, широко разевая рот". Перучо рассмеялся про себя. Он уже много раз слышал или рассказывал этот анекдот, но все равно обожал его, он помогал ему взбодриться. Перучо взглянул на большие часы, которые висели на стене, и увидел, что уже почти четыре. Впереди оставался еще час работы, и если ему суждено быть сейчас пойманным, то нужно хотя бы попытаться завершить проект. – Буквы не нужны? – спросила девушка с тележкой. Она протянула ему маленькую корзинку, в которой лежали металлические гласные и согласные. – Да, возьму несколько "Ф" и "В", – отозвался Перучо. - ¡El bombín! ¡Ha vingut el bombín![63] – предупредил по-каталонски своих коллег один из редакторов. Под "el bombín" подразумевался один из вышестоящих руководителей, начальник их начальника, если Перучо правильно все понял. Он редко появлялся в офисе, но когда все же приходил, то обожал придираться к сотрудникам по мелочам. "Белаге, сядьте нормально!" Или: "Вы неправильно держите руки на клавиатуре, Фонтанелла. Вы же не думаете, что "Система фундаментальных знаний" будет оплачивать расходы на ваше лечение в случае, если вам понадобится исправлять вашу осанку?" Все редакторы тут же напряглись. Все, кроме Перучо, у которого вошло в привычку сохранять на рабочем месте идеальную позу. Он научился держать позвоночник в вертикальном положении, чтобы спина не болела и не уставала. Возможно, именно поэтому "el bombín" никогда не высказывал замечаний в его адрес. Иногда у Перучо создавалось впечатление, что у "el bombín" было очень своеобразное чувство юмора и ему нравилось пугать сотрудников. Но, вместо того чтобы по привычке прогуляться между рядами линотипистов, "el bombín" сразу проследовал в кабинет начальника и закрыл за собой дверь. Все сотрудники, кроме Перучо, тут же расслабились. Перучо нужно было мысленно рассказать себе еще несколько анекдотов и молча помедитировать, чтобы успокоиться. Он напечатал последнюю статью, которая была озаглавлена "Портрет дьявола в произведении сестры Ассумпции Ардебор". Это была его любимая тема, жемчужина в его короне вымышленных авторов, которых он придумал. В этой статье такой же вымышленный аспирант объяснял, что в нравоучительных историях монахини дьявол всегда изображался без правого уха. Эта характеристика являлась метафорой людей, которые готовы были прислушиваться только к плохим словам, обращать внимание только на отрицательные стороны и, таким образом, обладали негативным восприятием человеческой натуры. Когда статья была полностью набрана, Перучо взял идеально отлитые строки статьи, затем загрузил в специальный лифт и отправил в печать. Закончив со всем этим, он почувствовал, как расслабилось его тело. Теперь последняя его работа станет неотъемлемой частью Энциклопедии. Теперь они могут его арестовывать. Он даже был бы этому рад. Но "el bombín" не вышел из кабинета босса ни через полчаса, ни через час, ни даже через два. В семь антрацитовые редакторы начали покидать свои рабочие места. Перучо задержался еще на полчаса, что было для него нетипично, ожидая, когда уйдет "el bombín". Но этого так и не произошло. – Казальс, – сказал он секретарше босса, – господин Кул попросил меня зайти к нему несколько часов назад. – Не переживайте, Перучо. Он все еще с "el…" то есть с господином Глэдстоуном. Думаю, это у них надолго. – Вы уверены? Потому что я не могу больше ждать. Казальс улыбнулась. – Вы слишком ответственный. Идите домой, завтра босс будет на месте. Перучо поблагодарил ее и удалился прочь легкой походкой. На душе у него было еще легче. И действительно – ему не стоило переживать. Если бы случилось что-то серьезное, Казальс знала бы об этом; без своей невероятно расторопной секретарши босс не нашел бы свою собственную тень. К тому же она как обычно была мила и дружелюбна с Перучо. Он покинул здание, охваченный чувством эйфории, как будто с его плеч свалился тяжелый груз. Он даже стал немного насвистывать. Манипулируя информацией и создавая свой собственный мир, Перучо испытывал чудесное волнение: это было сродни искрам во тьме, ярким пятнам в серой реальности, в которую погрузилась планета после глобальных катастроф в конце пятидесятых. Воздушный агент пролетел мимо, не обращая на Перучо никакого внимания. Его ботинки едва не коснулись плеча Перучо. Однако встреча с ним не напугала, а, напротив, успокоила Перучо. Все снова наладилось. Он мог пойти на ночной блошиный рынок Энкантс и отыскать там какие-нибудь старинные книги, чтобы потом почитать в свое удовольствие. Или вернуться к себе в квартиру и приступить к следующему проекту. Возможно, о лечебных источниках… у него были кое-какие идеи, и они не давали ему покоя, бурлили в нем, как вода в горячих ваннах, о которых ему так хотелось написать. Да, он должен был сделать что-нибудь в этом духе. Почему же тогда он двигался в направлении, указанном на бумажной змейке, подброшенной утром? "Каррер де н’Арай". Почему он запомнил это название? Ему следовало бы избегать неприятностей. Безумием было идти в это место, указанное в послании. Что, если эта записка была не розыгрышем, а какой-нибудь бюрократической ловушкой? Что, если кому-то стало известно о его правонарушениях? И – это пугало его больше всего – что, если эти незнакомые друзья на самом деле пытались помочь ему избежать наказания? Но Перучо ничего не мог с собой поделать. Он был обречен, загнан в угол собственным любопытством, поэтому шел в сторону Портаферриссы с застывшей на губах фальшивой улыбкой. Странно, но здесь, на улице его страх многократно усилися, стал еще сильнее, чем в офисе. Возможно, на рабочем месте, где все было таким знакомым, он чувствовал себя увереннее. Ах, ну что за улица – пустыня, да и только. Когда Перучо был моложе, Барселона бурлила жизнью. Он помнил кинотеатр "Лес Делисьес", где вечно толпились дети, рабочие и старики; помнил, как поднимался на гору Тибидабо с ее жутковатым музеем автоматов; ходил в парк Цитадели с его потрясающей оранжереей. Но тот город навсегда утрачен. Бомбы падали, словно дождь, уничтожая целые кварталы и даже районы, стирая мир, целую эпоху. Он почти добрался до Портаферриссы, когда за углом заметил лучника. Частично скрываясь в тени, женщина в форме городской уборщицы натягивала тетиву лука и целилась стрелой в кота. Вид у нее был напряженный. – Даже не знаю, что делать, – посетовала она. – Кот не может спуститься с крыши и постоянно мяукает. Бездомный кот может стать источником антисанитарии и потенциальным разносчиком заразы, нам уже поступали жалобы от соседей. С другой стороны… он кажется таким растерянным. Но я не могу добраться до него и спустить на землю. Возможно, если бы у меня получилось сделать это, у бедного животного появился бы шанс?.. Его можно было бы отправить в зоопарк?.. Или все-таки стоит пристрелить его?