– Но ведь тогда вас наверняка отправят домой, верно? Назад к аномальной жаре, и войнам за воду, и тому странному новому грибку, который ест все подряд. Хотя я слышал весьма занимательные вещи о некоторых вечеринках судного дня. Только на прошлой неделе одна из них закончилась тем, что выгорела половина Национального парка Клуэйн. Морено не отвечает. – Разумеется, если бы вы действительно хотели заявить о себе во всеуслышание, то могли бы вступить в ряды гайянистов. – И в ответ на взгляд, которым она одарила его, добавляет: – Вы же не хотите, чтобы убившие планету мерзавцы остались безнаказанными? – Это мощно. Особенно когда слышишь такое от мальчика на побегушках у вышеупомянутых мерзавцев. – Я выбрал сторону. А как насчет вас? Так и будете прятаться в океане, пока мир превращается в дерьмо? Так и будете сотрясать воздух – или все-таки сделаете что-нибудь? – Ничего нельзя сделать, – ответила она очень тихо, почти шепотом. – Слишком поздно. – Для расплаты никогда не поздно. Насколько я понимаю, именно этим и занимаются гайанисты. – Они безнадежный случай. – А что не безнадежно в наше-то время? – Только не думаете, что я им не сочувствую. Еще как сочувствую. Мы миновали точку невозврата десять лет назад, планета обречена, а ваше племя процветает, потому что отпала нужда в досадных неэффективных экологических нормах. Так что да, иногда мне кажется, что жить стоит лишь ради того, чтобы прикончить нескольких из вас, пока вы все не свалили в Новую Зеландию. – И? – И это дохлый номер. Пойдешь против власти – и тебя раздавят, как жука. – Но в том-то и заключается суть мести, не так ли? Мы преследуем тех, кто нас обидел, даже если при этом наносим больше вреда самим себе, чем им. Лишь бы причинить им хоть какой-то вред. И чем хуже становится ситуация, тем на большие жертвы мы идем, чтобы ударить в ответ. – Чушь. – Есть результаты исследований. Это некий… инстинкт справедливости, что ли. Глубинный. Как секс или деньги. Говорят, отлично действовал против обманщиков, когда мы еще жили в пещерах. Может, сейчас он работает не так хорошо, но сами понимаете, некоторые люди просто не эволюционировали. – И что с того? Хотите сказать что не держите на них зла? – На гайянистов? Это все равно, что держать зло на бешеную собаку, которая тебя укусила. – Галик пожимает плечами. – Само собой, их приходится истреблять. На благо обществу. – Забавно. Надо полагать, они говорят про вас то же самое. – А вы бы сделали это? – Сделала бы что? – Убили бы меня? Если бы представилась возможность? Морено открывает рот. Закрывает. "Пинагор" с шипением погружается в безмолвие. – Возможность у меня была, – наконец говорит она. – Если вам так интересно. – Расскажите. Она медлит еще секунду и рассказывает. – Я пыталась успеть на рейс в Галвестон, у меня был контракт в Заливе. Какой-то однодесятник торопился на свой частный самолет, надо полагать, только он, его семейство и рой дронов. Три поколения богатеев, пытающихся просочиться через зону вылета, делая вид, будто не замечают проклятий и полных ненависти взглядов. Странно, что они вообще оказались на нулевом уровне. Обычно они не столь беззащитны. Кто-то сказал, на крыше произошла какая-то авария, и вертолетную площадку заблокировало. Было видно, что им здесь совсем не нравится. По правде сказать, они выглядели откровенно напуганными еще до того как… В общем, их дроны сдерживали сброд, но прежде чем им удалось добраться до терминала, подъехал большой белый микроавтобус, и, должно быть, он был набит конденсаторами, потому что щелк. – ЭМИ[36]? Морено кивает. – Дроны падают, как птицы в Пекине. И внезапно все эти люди, пытающиеся затащить чемоданы на тротуар, или ловящие такси, или целующиеся на прощание, – они просто становятся чем-то вроде коллективного разума, и главный богатей с его родственничками оказываются в самом глазу бури. На пару мгновений действительно воцаряется тишина, все молчат, но один из богатеньких детишек, сопляк в футболке с котенком Нермалом, начинает скулить. И тогда толпа просто смыкается и разрывает их в клочья. – Твою ма-а-а-ать, – одними губами произносит Галик. – Я не знаю, сколько человек действительно в этом участвовало, а сколько лишь оказалось поблизости. Но почти никто не остался в стороне. И они издавали звук, словно у толпы был один голос. Вроде… вроде ветра, завывающего на улице между небоскребами. – Что насчет службы безопасности аэропорта? – О, они явились. В конечном итоге. Но импульс убил местные камеры слежения. А на гайянистах не было опознавательных знаков. Они сделали свое дело и скрылись, а когда прибыла охрана, осталась только кучка людей, которые топтались на месте, бормоча: "Господи, что здесь произошло?" и "Почему на моих брюках кровь?" Мгновение Галик молчит. – Вы сказали, почти никто не остался в стороне. Вы тоже? Она качает головой. – Я пыталась вызвать службу спасения. Но из-за импульса мой телефон… – Значит, вы тоже выбрали сторону. – Что? – Представители тех, кто уничтожил мир, были прямо перед вами. Вы могли отомстить. Она пристально смотрит на него. – Это было линчевание. – Что еще остается, когда система правосудия принадлежит деспотам? – Ваше начальство в курсе, что вы такое говорите? – Я не говорю. Я рассуждаю. На мой взгляд, раз вы вините мое начальство в конце света и всем прочем, значит, вам хочется расплаты. Но когда прямо у вас под носом был шанс – ни опасности, ни последствий, – вы попытались им помочь. Она нажимает кнопку на панели управления. С кормы доносится бульканье. – О, я тоже хотела оторвать от них кусок. Мне передалось общее настроение. Но еще мне было страшно, понимаете? Масштаб происходящего, то, как все просто… сплотились. – Она делает вдох. – И да, они этого заслуживают. Но дело сделано, планета угроблена. Убийство нескольких богатеньких идиотов не вернет ее к жизни. Я просто… Думаю, есть более достойные способы потратить оставшееся у нас время. А кроме того… – Она пожимает плечами. – Пускай валят в Новую Зеландию. Да хоть в Антарктиду. Пандемия повсюду. Лихорадка Рифт-Валли, или холера, или что там будет на повестке дня через полгода – рано или поздно она до них доберется. На это Галику ответить нечего. – Забавно, – продолжает Морено несколько секунд спустя. – Ведь о них слышишь все время, да? Глупые дети и бабульки в кедах, машут плакатами и скандируют: "Хей-хо, хей-хо!" – как будто это может что-то изменить. Но те парни, у них были ресурсы. Они действовали организованно. Почти как в армии. – Это и есть армия, – отвечает Галик. – Что? – По крайней мере некоторые из них. Вы не обратили внимания, что за последние годы охранники и полицейские в торговых центрах просто исчезли? – Их заменили дроны. Чем копы в торговых центрах лучше водителей такси или разносчиков пиццы? – Дроны не восстают против тебя, когда воцаряется Закон джунглей. В какой-то момент до однодесятников дошло, что их частные армии могут растерять свою покорность, когда погаснет свет. Могут просто взбунтоваться и захватить все эти апокалиптические бункеры. Насколько я слышал, за последние десять лет без работы осталось много парней с ближневосточными паспортами. Кто-то из них наверняка недоволен. Может, даже хочет распла… Что-то поднимает "Пинагор", словно игрушку в ванне. Галика вдавливает в кресло. Судно кренится, носом вниз, стремительно скользит вперед, словно на гребне невидимой волны. Морено с проклятием вцепляется в джойстик, а "Пинагор", кажется, вот-вот перевернется, опрокинется… Будет смыт… В следующую секунду вновь воцаряется полное спокойствие. Оба молчат. – Нехилый термоклин, – наконец замечает Галик. – Пикноклин, – машинально поправляет его Морено. – И мы миновали его тысячу метров назад. Это было… что-то другое. – Подводное землетрясение? Она наклоняется вперед, изучает панель управления. – Транспондер "Сильвии" молчит. – Извлекает клавиатуру, начинает печатать. За бортом мерное чириканье эхолокатора становится полноголосым оркестром. – Технический сбой? – предполагает Галик. – Не знаю. – Вы не можете просто им позвонить? – А чем я, по-вашему, занимаюсь? Акустические модемы, вспоминает он. С их помощью можно осуществлять голосовую коммуникацию при нормальных условиях – но что считать нормальным, когда Намака перемешивает фоновый шум самого дьявола? Здесь, внизу, профессионалы пользуются текстовыми сообщениями. Однако, судя по выражению лица Морено, они тоже не работают.