– Бедняга Клуни, – проговорил он. – Что? – спросил Бурджвик, разозлившись, что Джиб никак не проявил своего возмущения. – Бедняга Клуни, – пробормотал Джиб. – Он думал, это поможет его дочери излечиться от слепоты и всего такого. Глупый Клуни. Он ничего не знает про эти генные штуки. Бурджвик не особенно любил цистерну утопленника, но такова была одна из традиций празднования кануна Дня Заражения, так же как твердые огни, сласти, игры и охота на доппеля. Он почесал затылок, отодрав кусочек клея, от которого еще не успела очиститься его шкура. Бурджвик чувствовал себя немного неловко и злился на Джиба за то, что тот испортил ему все веселье. Бурджвик думал о том, что ответить, как утешить Джиба и вместе с тем напомнить ему, что воров нужно наказывать, когда на лужайке появился его брат. На Мортисе уже был охотничий костюм. Его легкий серебристый плащ был накинут поверх шкуры; и, судя по тому, как он дрожал и дергался на его плечах, две эти детали одежды еще не совсем привыкли друг к другу. – Маленький злыдень и его прихвостень, – сказал Мортис. – Что это за штуки? Что там у вас? Бурджвику стало не по себе – он всегда испытывал это чувство при встрече с братом, особенно когда ему было некуда убежать. Мортис подошел ближе, и Бурджвик заметил, что кожа между его бровями была ярко-красного цвета – он опять выщипывал непослушные волосы, которые там росли. Мортис очень заботился о своем внешнем виде, особенно в такие вечера, как сегодня, когда в Дом приезжали все родственники. И в такие моменты он, кажется, становился особенно жестоким. – Мистер Мортис, – пробормотал Джиб. Он наконец освободил ногу, вырвав кусок влажной земли и мха, чем наверняка привел бы в ужас садовников, и низко поклонился. – Это плевальщики, – объяснил Бурджвик, демонстрируя подарок. – Чтобы играть в… плевальщиков. Мортис постучал костяшками по цистерне утопленника, где сидел, прижав колени к груди, слуга по имени Клуни. – Ну что, ублюдок, тебя еще не мучает жажда? – сказал он, а затем прижался бедрами к стеклянной стенке цистерны. Бурджвик увидел, как лицо Джиба на мгновение исказилось, словно от мучительной боли, а затем снова стало безразличным. – Это подарок дяди Беллерофона, – громко заявил он, пытаясь отвлечь внимание Мортиса. Старший брат развернулся. – Так их принес дядя Белли, а ты отдал то, что предназначалось мне, своему грязному маленькому дружку? – Дядя не сказал, для кого они. Не уточнил. – Бурджвик проглотил свою гордость. – Прости. Мортис вырвал плевальщика из рук Джиба и отвесил ему пощечину, от которой Джиб не уклонился. Громкий удар заставил Бурджвика поморщиться. Джиб принялся тереть красный отпечаток, оставшийся от ладони Мортиса, но Мортис отдернул его руку и ударил по той же щеке еще сильнее. Капли слюны полетели у Джиба изо рта. – То есть ты решил, что в этом году, в отличие от всех предыдущих лет, дядя Беллерофон принес подарок для поваренка Джиба? – спросил Мортис, вертя в руках плевальщика. – Ты что, Бурджвик, совсем тупой? – Прости, – повторил Бурджвик. – Я должен был принести его тебе. – Да, должен был, – согласился Мортис. – Но я тебя прощаю, маленький братик. А теперь расскажи, как он работает? Что он может делать? – Он прижал его к паху и стукнул плевальщиком по стенке цистерны утопленника, а потом стал размахивать перед лицом слуги, который в ту же минуту крепко зажмурился. – Посмотри на моего плевальщика, ублюдок! Смотри, смотри! – Он стреляет чем-то вроде клея, – объяснил Бурджвик, поднимая вверх руку, в которой все еще сжимал плевальщика. – Но чтобы выстрелить, надо нажать на него посильнее. Мортис закинул голову назад, хотя Бурджвик был не до конца уверен в том, что вызвало этот смех. Затем Мортис наставил плевальщика на Джиба. – Не двигайся, – сказал он. – И на твоем месте, я бы закрыл глаза. Бурджвик посмотрел на Джиба – на его щеке сияла красная отметина, оставленная пощечиной Мортиса. Затем он перевел взгляд на слугу Клуни, который выглядел таким жалким в цистерне утопленника. Бурджвик почувствовал, как его грудь наполняет странное волнение. В конце концов, сегодня был канун Дня Заражения. И все в доме шло кувырком. – Ты держишь его неправильно, – сказал Бурджвик. – Дырка на конце – это маленькое вентиляционное отверстие. В него нужно дышать. Лицо Джиба исказилось от ужаса. Мортис заметил это, но неправильно истолковал его реакцию. – Хо, – сказал он. – И ты бы допустил, чтобы я выстрелил сам в себя, так, вонючка? Хотел посмотреть на это, да? – Нет, мистер Мортис, – проговорил Джиб. – Попроси меня вежливо, чтобы я выстрелил в тебя из плевальщика, – сказал Мортис, ухмыляясь Бурджвику, словно они с ним были заодно. – Пожалуйста, мистер Мортис, – взмолился Джиб жалобным голосом, но Бурджвик заметил легкую улыбку на его губах. – Пожалуйста, оплюйте меня всего. – С удовольствием, – ответил Мортис и прицелился. Сердце Бурджвика бешено забилось в груди. Пришел повар, схватил Джиба своей скрежещущей и жужжащей рукой и утащил прочь, оставив Бурджвика стоять на лужайке напротив трясущегося Мортиса с красным от ярости лицом; отца, чье лицо оставалось абсолютно бесстрастным, и дяди Беллерофона, которого вся эта история, казалось, даже немного забавляла. – Стой и не двигайся, Мортис, – сказал дядя и принялся рыться в кармане. Своей покрытой синими венами рукой он извлек оттуда пузырек с растворителем и обрызгал им охотничий плащ Мортиса. Серебристый организм зашипел, и от него пошел пар. Бурджвик потер бок, куда Мортис ударил его коленом с такой силой, что Бурджвик испугался, как бы ему не сломали ребра. На месте удара уже расплывался желто-бурый синяк. Мортис так громко завопил от ярости, что сразу прибежало несколько слуг. Они застали сцену полнейшего хаоса: Мортис прижимал Бурджвика к земле и поносил его последними словами, в то время как Джиб предпринимал вялые попытки освободить его. – Ну вот, совсем как новенький, – сказал дядя Беллерофон, убирая пузырек обратно в карман. Мортис с мрачным видом кивнул, но продолжал буравить взглядом Бурджвика. – Поблагодари дядю, – проворчал отец. Он не выглядел рассерженным, но настроение отца всегда трудно было угадать. Его рот скрывался в гуще жестких черных волос бороды, а вечно слезящиеся глаза давно удалили и заменили блестящими черными шарами, которые создал самый лучший генный специалист на континенте. – Спасибо, дядя, – сухо проговорил Мортис. – А теперь я хочу побеседовать со своими отпрысками, – сказал отец, похлопав дядю Беллерофона по плечу. Ворсинки на шкуре дяди Беллерофона изогнулись, реагируя на прикосновение. Вся его шкура блестела и была покрыта оранжевыми пятнами по случаю кануна Дня Заражения, а несколько кудрявых волосков окружали его голову, создавая странный ореол. Шкура отца, напротив, была как всегда по-звериному распушенной и обрамляла плотные красные мускулы, которые делали его невероятно сильным. Бурджвик хорошо помнил тот день, когда старое дерево неудачно упало и придавило одного из слуг, и как отец подошел к нему, присел на корточки и поднял ствол с такой легкостью, словно это была всего лишь маленькая ветка. Как только дядя Беллерофон ушел, отец сложил руки на груди и посмотрел на них, его черные как смоль глаза сначала повернулись в сторону Бурджвика, а затем – Мортиса. – Может, нам отправить клоунов домой? – спросил он. – Похоже, вы двое решили взять на себя их работу. Бурджвик удивленно заморгал, Мортис – скривил рот. – Слуги смеялись над вами, – сказал отец. – Двое сыновей Сомнамбулического дома катались в грязи, колотили друг друга и орали как маленькие дети. Мы никогда не выясняем отношений на глазах у слуг. Вы позорите меня. Бурджвик заметил, как Мортис кусает губы от злости и стыда. – Это я во всем виноват, отец, – быстро сказал Бурджвик. – Я спровоцировал Мортиса. – Мортиса и провоцировать не нужно, он и так не отличает свой рот от задницы, – фыркнул отец. – Возможно, я совершил ошибку, когда подарил тебе охотничье ружье. А то еще отстрелишь себе голову. Возможно, вам двоим сегодня лучше остаться дома. Бурджвик удивленно открыл рот; лицо Мортиса побагровело. – Скоро приедут представители других семей, – продолжал отец. – Сегодня вечером вы должны вести себя как и подобает членам нашей семьи, иначе вы не сможете участвовать в охоте на доппеля. Вам ясно? Бурджвик энергично кивнул и облегченно вздохнул, когда через несколько секунд его брат также кивнул. – И еще, Бурджвик. – Блестящий черный глаз отца повернулся в своей глазнице. – Больше никаких игр с мальчиками-слугами. Это недопустимо. А теперь идите. Первым порывом Бурджвика было броситься прочь со всех ног, чтобы избежать мести старшего брата. Но когда они направились к дому, Мортис, казалось, полностью погрузился в свои мысли. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль. – Это я-то не могу отличить рот от задницы? – внезапно со злобой проговорил Мортис. – Он считает меня дураком. Но я не дурак. – Нет. – Сказал Бурджвик и тут же пожалел, ведь Мортис обратил на него внимание. Бурджвик вздрогнул, когда брат поднял руку, однако удара не последовало. Вместо этого брат взял его за щеку и заглянул в глаза. – Ты еще пожалеешь о том, что сделал это, маленький братик, – сказал он дрожащим голосом. – Очень сильно пожалеешь. К тому моменту, когда начали прибывать представители различных семей, Бурджвик успел привести себя в порядок, очиститься от клея, зачесать назад волосы и нанести ароматную секрецию на свою шкуру. Он стоял на лужайке рядом с матерью, у которой на шкуре выросла тонкая вуаль, окутывающая ее встревоженное лицо. Она всегда сильно волновалась, когда приезжали другие семьи, переживала из-за тысячи разных мелочей, которые слуги могли испортить или проигнорировать. Мортис, напротив, улыбался и смеялся, обмениваясь приветствиями и пожеланиями счастливого Дня Заражения с представителями Непорочного дома и Дома Слез, которые одни за другим прибывали в черных тонколапых экипажах. Бурджвик надеялся, что во всей этой суматохе брат забудет про свое обещание отомстить ему, но ребра все еще болели – Мортис всегда знал, как ударить побольнее. По случаю праздника члены Непорочного дома привели своего зеленого человека. Все его искривленное тело было покрыто мхом, а вены проступали сквозь кожу, извиваясь, как ползущие растения. Накануне Дня Заражения он вырастил у себя на коленях и на бедрах красные сахарно-лакричные шарики. Они находились достаточно низко, чтобы даже дети могли их сорвать. Бурджвик помнил, как он боялся зеленого человека, когда был совсем маленьким. Его неуклюжая походка и огромное оплывшее лицо внушали ему неподдельный ужас. Мортис говорил, что в его венах струится кровь детей, которую он пил. Но теперь Бурджвик знал, что для питания ему нужны только фиолетовый свет и вода. Следующими прибыли представители Пыточного дома. Они вырастили у себя на шкуре маски, которые крепились к их широким воротникам тонкими ворсинками, и Бурджвик не сразу смог узнать Бреешу. Она подросла с прошлой их встречи и теперь была выше его, а ее рыжевато-золотистые волосы словно пламя пылали позади ее белой, как кость, маски, походка же совсем не изменилась и была все такой же легкой и пружинистой. – Счастливого Дня Заражения, тетя Деметра, – обратилась она к матери Бурджвика нежным голоском, а потом схватила Бурджвика за руку и оттащила в сторону. – Смотри, что у меня теперь есть, – сказала она. – Видишь, они выгружают его. – Она указала на слуг Пыточного дома, которые с трудом вытаскивали прикрепленный позади экипажа контейнер с инкубатором. – У меня тоже есть такой, – сказал Бурджвик, решив не упоминать о том, как он едва не лишился привилегии участвовать в охоте. Он подумал о Джибе, которому наверняка поручили самую тяжелую работу на кухне под бдительным присмотром повара, и его охватило чувство вины. – А вот и члены Сумеречного дома. По традиции они явились позже всех, – сказала Брееша и посмотрела в ночное небо. Бурджвик был рад этой возможности отвлечься. Воздушный корабль Сумеречного дома освещали грязно-желтые шары биосвета, а когда он спустился ниже, Бурджвик смог рассмотреть остальные детали: решетчатый пол палубы, похожий на высохшие соты, раздутый от газа мешок, который поддерживал корабль в воздухе, и маленькие лица близнецов Феррика и Фрейи, выглядывавших из-за борта. Со дна воздушного корабля свисали толстые веревки из жил, и все слуги, которые находились на лужайке перед домом, бросились ловить и привязывать их к парковочным петлям. Один слуга споткнулся и наступил на веревку. Она задрожала, и Бурджвик услышал, как застонал воздушный корабль. Он представил себе, как раздраженно вздохнула в этот момент его мать.