Едва воздушный корабль приземлился, как члены Сумеречного дома начали сходить на землю торжественной вереницей. Последней корабль покинула Старая Мадам, которую окружали многочисленные слуги. Бурджвику показалось, что в отличие от Брееши, она скукожилась и стала совсем маленькой. Из ее дряблой шеи торчали дыхательные трубки, и казалось, что еще чуть-чуть, и она окончательно утонет в своем кресле, которое само двигалось на ножках, сделанных из сплава черного наноуглерода и красных волокон живых мускулов. – Отец сказал, что это последний раз, когда она лично приезжает сюда, – тихим голосом сказала Брееша. – Ее тело разваливается на части. Бурджвик нахмурился. – Она не может принять еще клеточного соединителя? – Отец говорит, она такая старая, что даже клеточный соединитель не в силах ей помочь. – Брееша с нескрываемым интересом следила за тем, как Старая Мадам скользила на кресле от одного своего потомка к другому и принимала поздравления. – Знаешь, она последняя из тех, кто родился под землей. Во время Заражения. – В то время они еще кое-чего не знали о генетическом материале, – сказал Бурджвик, и его губы тронула легкая улыбка. – Ничего, – поправила Бурджвика Брееша и как-то странно посмотрела на него. – Они вообще ничего не знали. Бурджвик посмотрел на Мортиса, который отвешивал энергичный поклон, его красивое лицо сморщилось в самой очаровательной гримасе, пока он желал Старой Мадам счастливого Дня Заражения, а охотничий плащ элегантно струился по его плечам. Может быть, он все-таки забудет про ту историю с плевальшиками? Вскоре после этого начались торжества. Все ходили по лужайке, общались друг с другом, собирались в кружки, потом эти кружки распадались и собирались снова, – в общем, все вели себя как амебы, которых Бурджвик изучал вместе со своим наставником. Повсюду сновали слуги с бокалами вина и кружками бактериального пива. Твердые огни начали сплетаться в живые узоры: монстры преследовали зараженных птиц и наоборот. Бурджвик чувствовал себя совсем потерянным, особенно после того, как Брееша оставила его и присоединилась к Мортису и другим старшим кузенам. Ему не хотелось попадаться на глаза брату, к тому же он был слушком юным, чтобы с интересом обсуждать моду и поединки. Но вместе с тем он был слишком взрослым, чтобы играть с Ферриком и Фреей, которые бегали за зеленым человеком Непорочного дома, набрасывались на него, срывали лакричные шарики с его коленей и хихикали, когда он начинал наигранно возмущаться и размахивать своими одеревенелыми узловатыми руками. Бурджвик также заметил, что между лопатками зеленого человека рос какой-то гриб с оранжевыми пятнышками, но он находился слишком высоко, и дети не могли дотянуться до него. Некоторые взрослые протягивали руку и пытались тихонько его сорвать, когда зеленый человек проходил мимо них. Одним из таких взрослых был дядя Беллерофон, а когда он заметил, что Бурджвик смотрит на него, то приложил палец к губам и подмигнул ему. В какой-то момент Бурджвик поймал на себе взгляд отца, хотя, возможно, тот смотрел на что-то еще, находившееся поблизости от него. Однако в этот момент Бурджвик осознал, каким странным и неприличным было его поведение: молча бродит среди всеобщего веселья, наблюдает за людьми, но ни с кем не разговаривает, – поэтому он решил присоединиться к группе своих тетушек, которые тотчас радостно закудахтали о том, каким он стал высоким и что у него скоро вырастет борода точь-в-точь как у его отца. А затем они начали сравнивать поведение недавно вживленных им калорийных червей. Поначалу это было интересно, но когда тетя Виолетта отодрала кусок своей шкуры и продемонстрировала бледный плоский живот и ржавого цвета организм, который был едва виден под кожей, Бурджвик покраснел и отвернулся, а их дальнейшие разговоры заставили его покраснеть еще сильнее, поэтому он предпочел потихоньку удалиться. – Но ты же теперь стал молодым мужчиной! – крикнула ему вслед тетя Виолетта. – Ты ведь участвуешь в сегодняшней охоте? Бурджвик знал, что должен был испытывать радостное волнение по поводу предстоящей Охоты на доппеля, что должен веселиться на этом вечере, но ему вдруг стало тревожно. Вокруг было слишком много людей. Он чувствовал себя намного лучше, когда они с Джибом вдвоем играли на лужайке. Бурджвик обогнул цистерну утопленника, стараясь не подходить к ней слишком близко. Вокруг нее собралась небольшая толпа, наблюдавшая за тем, как Клуни, встав на цыпочки, плевался и хватал ртом воздух. Бурджвик уже собирался спрятаться в близлежащем шатре для омовений, когда его перехватила Брееша. – Вот ты где, – сказала она. Судя по ее блестящим глазам и красному носу, ей удалось наконец выпить бактериального пива, хотя она утверждала, что попробовала его еще в прошлом году. – Все собираются на обед. Пойдем за наш столик, иначе тебе придется сидеть с близнецами. – Мортису это может не понравиться, – возразил Бурджвик. – Я лучше сяду с… – Бурджвик осекся. Он хотел сказать "С мамой и папой", и, судя по напуганному лицу Брееши, она это поняла. – Да пошел этот Мортис со своим модным плащиком куда подальше, – сказала Брееша. – Он так увлечен самим собой, что даже не обратит на тебя внимания. Послушать его, так можно подумать, что сегодня его тридцатая Охота на доппеля, хотя на самом деле – всего лишь третья. – Она закатила глаза и снова надвинула на лицо свою белую, как кость, маску. – Пошли. Банкетный зал в Сомнамбулическом доме был превращен в потусторонний мир: зараженные птицы летали над столами, разрисованные яркими красками акробаты свисали со стропил или медленно летающих дронов, а обычные теплые желтые биофонари заменили на бледно-лиловое освещение. Когда Бурджвик посмотрел на свои руки, он увидел, что его кости просвечивают сквозь кожу. Большинство гостей, не видевших прежде фокуса с "мертвым светом", смеясь, осматривали скелеты всех присутствующих. Бурджвик смутно помнил, что такое освещение было опасным, но, вероятно, в пищу добавляли дополнительные клеточные соединители, чтобы смягчить его воздействие. Однако акробаты не могли использовать клеточные соединители, как и слуги, которые сновали по залу, держа в руках подносы с напитками, хотя на некоторых были тяжелые и жесткие фартуки, которые, возможно, защищали их. Бурджвик надеялся, что Джиб не станет слишком часто выходить из кухни. Охотничий плащ Мортиса в самом деле выглядел очень импозантно в "мертвом свете", всякий раз, когда он двигался, плащ оставлял в воздухе серебристое сияние. Когда Бурджвик и Брееша сели за стол, он громко рассказывал своему кузену Орри какой-то анекдот. Мортис лишь на мгновение взглянул на брата, а затем перевел взгляд в сторону, как будто его здесь и не было или он вдруг стал невидимкой. Но он хотя бы не стал возражать, когда они садились за стол, и Бурджвик по своему опыту знал, что это даже к лучшему, если брат игнорирует его. Вскоре к ним присоединилась еще пара кузин: Фенелла и ее сестра, чье имя Бурджвик никак не мог запомнить. Краем уха Бурджвик слышал, как повар отдавал приказания – его голос ни с кем невозможно было спутать. Через минуту из кухни высыпали слуги, нагруженные разной едой. Там было культивированное мясо, сложенное подрагивающими горками, амниотические пудинги, сферы из кактуса, которые раскрасили разными пигментами и придали им форму дынь, тыкв и других фруктов и овощей, произраставших когда-то в этих местах. Бурджвик вспомнил про калорийного червя тети Виолетты и с надеждой подумал, что он справится с возложенной на него задачей. Есть ему особо не хотелось, поэтому он проглотил лишь несколько кусочков со своей тарелки, когда Фенелла тихонько толкнула его ногой под столом. – Выпить не хочешь, маленький кузен? – спросила она. Фенелла снова толкнула его, и Бурджвик понял, что от него хотят, посмотрев под стол. Фенелла с сестрой набрали столько остатков из пустых бутылок, что им впору было открывать свое пивное заведение. Содержимое ведерка было не таким густым, как полноценное бактериальное пиво, зато пенилось намного лучше, и от него исходил такой же дразнящий запах. – Поможет успокоиться, – широко улыбнулась Фенелла. – Перед охотой. Бурджвик осмотрелся. Никто из взрослых не обращал на них внимания. Дядя Беллерофон, прижавшись к плечу тети Виолетты, хохотал во все горло, потому что отец, обычно такой угрюмый, решил показать фокус: вынул свои черные глазные шары из глазниц и заставил их бегать наперегонки по столу на маленьких тщедушных ножках; один глаз все норовил запрыгнуть под юбку тете Нефертити, но она отбилась от него закрытым веером. Мамы нигде не было видно. Брееша уже наполняла свой стакан из ведерка, ее примеру последовали Орри и Мортис, который затем с усмешкой передал ведерко Бурджвику. Тот погрузил свой стакан в ведерко, в глубине души ожидая, что брат сейчас выльет все содержимое ему на брюки, позовет мать и свалит всю вину этой затеи на него. Но вместо этого Мортис лишь сдержанно кивнул в знак одобрения. Восстановленное пиво было отвратительным на вкус, но после того, как Бурджвик с трудом проглотил полстакана, он немного расслабился и даже повеселел. Все остальные наслаждались вечером, в особенности Мортис и Брееша. Мортис снял со шкуры Брееши ее маску, чтобы иметь возможность взглянуть сквозь ее прорези с другой стороны, и Брееша весело хихикала, несмотря на то, что еще совсем недавно посылала куда подальше Мортиса с его модным плащиком. От всего этого у Бурджвика как-то странно свело желудок. После того как слуги убрали со столов посуду, по залу медленно расползлась тишина. Бурджвик увидел, что Старая Мадам вышла перед гостями и приготовилась произнести речь, одна из ножек ее кресла нетерпеливо стучала по полу. Отец громко хлопнул в ладоши, и все разговоры окончательно стихли. Кузены расселись по своим местам и приготовились слушать; Брееша оттолкнула от себя Мортиса. Старая Мадам обвела взглядом представителей всех домов, а затем открыла рот. – Ну вот мы снова здесь все вместе, – прошептала она. Ее голову окружали черные губки, которые тут же принялись улавливать и усиливать голос, распространяя его по банкетному залу. Бурджвик почувствовал, как волосы на его руках встают дыбом. – Мне всегда было ужасно скучно каждый год рассказывать одну и ту же историю, но в последнее время я даже стала получать от этого удовольствие. Это все равно что вернуться в привычный ритм. Наверное, я просто старею. Взрослые вежливо рассмеялись; после чего Бурджвик поддержал их. – Три столетия тому назад мир оказался на пороге страшной катастрофы, дети мои, – произнесла Старая Мадам, и эти знакомые слова напомнили Бурджвику, как еще совсем маленьким ребенком он сидел на коленях матери и слушал. – Летом стоял палящий зной, приливы становились все сильнее, а все города мира кишели паразитами. Эти паразиты постоянно размножались в грязных трущобах и умоляли дать им еды, чтобы наполнить распухшие животы их детей, и те, в свою очередь, тоже смогли бы плодиться дальше. Мир не мог больше выдерживать их. Тогда начались войны, голод и наводнения, которые поглощали целые острова. И кого же обвинили во всем паразиты? Бурджвик на автомате подхватил следующее слово: – Нас. – Голос Старой Мадам задрожал от презрения. – Они обвинили тех, кто был достаточно силен и умен, чтобы подняться на вершину горы из человеческих экскрементов и удержаться на этой вершине. Они обвинили нас в том, что мы отравили небеса и убили океан. Паразиты были слабыми и глупыми, но их было много, и они были ужасно злы. Они объявили на нас охоту, дети мои, и убивали нас даже тогда, когда мир стал рушиться вокруг них. В те времена было много семей. Сотни домов, носивших разные имена, и они были рассредоточены по всему земному шару. Но выжили только мы. Когда эти орды пришли за нами, мы успели спрятаться от них под землей в бетонных дворцах. Но, уходя, мы оставили паразитам на прощание подарок – Заразу. Феррик поддержал ее радостным восклицанием; Старая Мадам посмотрела на него и покровительственно улыбнулась. – Итак, дети мои, нам оставалось лишь одно – ждать, – сказал она. – Мы ждали под землей, пока Зараза очистит мир. И ждали целое столетие. Наша семья нашла генетические ключи, позволившие нам существовать без солнечного света и зелени, воспроизводить себе подобных без помощи посторонних людей, и даже оттягивать неизбежный конец. По крайней мере, на какое-то время. Она задумчиво провела пальцем по трубочкам на своей шее. – Мой отец Венделл и его брат-близнец Эддард стояли во главе нашего клана, когда мы, наконец, вышли на поверхность на сотую годовщину Заражения. Они увидели новый мир. Чистый мир, который ждал нас. Но паразиты не исчезли. Некоторые из них все еще копошились в грязи, цеплялись за жизнь, у них оказался иммунитет против Заразы, однако они были уязвимы перед теми болезнями, которые мы перенесли во время длительной изоляции. Мы отправили их туда, где им и было место. Но Эддард смотрел на все иначе. Он жалел их. И раскаивался в том, что мы устроили Заражение. Он отрекся от своей семьи. – Голос Старой Мадам стал низким и ехидным. – Отец пытался образумить своего брата-близнеца. Он показал ему, что паразиты могли прислуживать нам, как было в прошлом. Но Эдварда это не удовлетворило. Он хотел безвозмездно подарить паразитам то, что мы добыли с таким трудом. Он собирался вручить им генетические ключи, позволить залатать свою плоть, вырастить свои шкуры, спастись от голода и болезней. Он хотел сделать их равными нам. Доброта Эддарда могла обернуться гибелью для всех нас, дети мои, – мрачным голосом сказала Старая Мадам. – Вновь запустила бы цикл обреченности. И мой отец был вынужден перейти к жестким действиям. Он изгнал брата-близнеца – половинку самого себя – из нашей семьи. Но когда Эддард ушел, он, словно ночной вор, забрал с собой генетические ключи. И тогда мой отец понял, что в случае успеха Эддард позволит паразитам вновь распространиться по земному шару, они станут сильнее, чем прежде, и мир во второй раз постигнет конец. Волосы на затылке Бурджвика встали дыбом – Мортис исчез из-за стола. Бурджвик слишком увлекся, слушая историю о Заражении, и не заметил, как ушел его брат. Брееши тоже не было. Он обвел взглядом весь банкетный зал, но не смог разглядеть их в "мертвом свете". Окончание истории Старой Мадам он слушал уже в пол-уха. – Итак, мой отец последовал за своим братом-близнецом до мертвого леса, за которым теперь находится Сомнамбулический дом, и дождался, пока он достанет ключи. Отец убил Эддарда и оставил его труп гнить под деревьями. – Старая Мадам наклонилась вперед, кресло немного присело, чтобы сохранить баланс. – Доброта Эддарда, его слабость, могли заразить всю семью и все дома. Мы должны беречь себя от подобных чувств. Поэтому каждый год в канун Дня Заражения мы вспоминаем нашу историю и защищаем наше будущее. Мы убиваем слабую частицу самих себя. Как сделал мой отец. Старая Мадам замолчала. Гости ждали, пытаясь понять, закончила она свой рассказ или нет, ее веки дрожали – то открываясь, то закрываясь. Наконец, она похлопала по ручке своего кресла и вернулась на свое место за столом. После ее слов все как будто заледенело. Бурджвик все еще искал взглядом брата и Бреешу, и его подозрения усиливались с каждой минутой, но тут его отец поднялся со своего места. – Охота – одна из самых важных наших традиций, – сказал он. – И к счастью для нас, это чертовски увлекательное занятие. Давайте посмотрим на доппелей. Зал тут же ожил и наполнился тихим взволнованным бормотанием. Гости ерзали на своих креслах, чтобы получше все разглядеть, и Бурджвик увидел, как Феррик забрался на плечи зеленого человека, а Фрейя последовала за ним. Затем двери распахнулась, и слуги загнали в зал доппелей, толкая их длинными черными прутами. На мгновение Бурджвик напрочь забыл об исчезновении Мортиса. Их было две дюжины – по одному на каждого из участников охоты. Несколько недель назад Бурджвик и Джиб тихонько пробрались к освещенным красным светом инкубаторам, где они плавали в геле из клеточных соединителей и ферментов. Даже самый крупный из них был тогда размером с младенца, но катализаторы роста сделали свое дело. Теперь каждый доппель был примерно того же роста, что и те, двойниками которых они являлись. Однако ускоренный рост сказался на некоторых из них не лучшим образом: многие хромали или имели слишком короткие шеи. Кузены тут же стали рассматривать доппелей, пытаясь выяснить, где чей двойник. Доппели, разумеется, были одеты в яркие светоотражающие костюмы, в которых их легче было заметить, и они носили маски с клювами, рогами или длинными ушами, как у давно вымерших животных, обитавших когда-то в лесу. – Орри, вон твой! – радостно воскликнула Феннела. – У него такая толстая гузка, прямо как у тебя! Бурджвик быстро и с легкостью отыскал своего доппеля: он оказался самым маленьким из всех, неуверенно стоял на ногах, а своими искусственными перьями и маской с клювом напоминал одну из зараженных птиц. Бурджвик знал, что некоторые пожилые родственники ненавидели маски. Он слышал обрывки их разговоров, когда они говорили, что маски сильно упрощают задачу, и что это ненастоящая Охота на доппеля, раз ты не можешь смотреть в глаза этим тварям, пока они корчатся и истекают кровью. Но Бурджвик был рад, что на них маски, особенно когда его доппель, кажется, нарочно попытался заглянуть ему прямо в глаза. Бурджвик напомнил себе, что доппель не был человеком. Так объяснил ему наставник. Они были грубыми копиями, сделанными в очень короткие сроки, и обладали примитивным мозгом, который позволял им только дышать и двигаться. Страх был единственным чувством, которое они могли испытывать. Доппелей накачивали наркотиками перед тем, как вывести в банкетный зал, но едва их действие прекращалось, они снова становились пугливыми и начинали искать, где бы спрятаться. В этот момент снова появился Мортис и тихонько сел на свое место рядом с Орри. Его лицо было румяным, а на губах – хищная улыбка. Он прошептал что-то на ухо кузену, и они оба рассмеялись. Бурджвик отвернулся. Кажется, он догадывался, почему Мортис и Брееша исчезли в одно и то же время. Мортис довольно часто говорил об этом. Доппелей вывели в коридор, а оттуда – на лужайку перед домом, и старшие родственники, которые еще принимали участие в охоте, поднявшись со своих мест, принялись массировать животы и ворчать, что они слишком много съели. Кузены тоже встали из-за стола – теперь к ним присоединилась и Брееша, которая даже не посмотрела в сторону Мортиса. Бурджвик последовал за ними. Мортис, похоже забыл о своем обещании расквитаться с ним, однако Бурджвик по-прежнему чувствовал тревогу. Ему казалось, что он был Эддардом, а Мортис – Венделлом, преследовавшим его в залитом лунным светом лесу. Бурджвик совсем забыл про Клуни, который плавал в цистерне утопленника со стеклянными глазами. Но теперь слуги выкачивали воду, и одна из служанок, Бурджвик подумал, что, возможно, она была женой Клуни, тихо плакала. У Бурджвика возникло такое чувство, будто еще одна иголка вонзилась ему в позвоночник вдобавок к тем, которые уже торчали там: уставившийся на него доппель, Брееша, ухмыляющийся Мортис, червь в желудке тети Виолетты, а также игра в плевальщиков и ее внезапный конец. Все снова пошло кувырком; он знал, что отчасти в этом было виновато разбавленное бактериальное пиво, но дело было не только в нем. На лужайке слуги готовили различные приспособления для охоты: ружья и трекеры, настроенные на сенсоры в костюме каждого доппеля, чтобы случайно не убить чужого доппеля; юрких четвероногих дронов, двигающихся на дозвуковой скорости и выманивающих доппелей из укрытия; а также летающих дронов, которые носились над местом охоты и транслировали происходящее в теплый банкетный зал, где все события воспроизводились с помощью твердого света. И разумеется, не обошлось без головорезов – слуги решили проверить спусковой механизм одного из них как раз в тот момент, когда Бурджвик проходил мимо, и он невольно вздрогнул, услышав скрежет и щелчок. – Волнуешься? Это была Брееша, которая с небрежным видом проверяла прицел своего ружья. Бурджвик ответил не сразу. Он хотел сказать ей, что чувствовал себя преданным, ведь он всегда надеялся, что она была с ним заодно против Мортиса; но потом понял, что, возможно, так было лишь, пока они оставались детьми, к тому же она наверняка ответила бы ему, что это не его дело. – Я не знаю, – сказал он наконец. – Я тренировалась, – призналась Брееша. – Стреляла по слугам из ружья, заряженного краской. Это просто. Не волнуйся. – Она с удрученным видом пожала плечами. – Впрочем, вряд ли кто-то станет следить за тем, как у нас идут дела. Взрослые будут заняты выпивкой и сексом в укромных уголках. Уши Бурджвика стали горячими, словно лава.