— Yes. Да. Туман. И смешно. Как будто выпил. Два стакан виски. — Он тоже пил… в смысле ему тоже вкалывали? — Ему тоже. — Так. И дальше что? — А дальше ничего не помню. Дальше они, кажется, что-то спрашивали. — А ты, кажется, отвечал? — Может, и отвечал. Не помню. Хоть убей. Только знаете, представлялось, будто я перед батяней стою маленький, а он с ремнем и требует что-то рассказать. И я ему соврать боюсь… — А тебе что представлялось? — Yes. Father с подтяжкой. — С подтяжками? — Yes! С подтяжками. — А ты переводил, что он отвечал? Когда ему иголки? — Переводил. — И что? — Я не помню. Я тоже был с иголки. Я как туман… — Дела… — Мужики, а у меня батяни нет. Я детдомовский. — Ну, значит, тебе бояться нечего. — Ну да. У нас знаешь какая воспиталка была. Так вицей драла… — Тогда так, мужики, — предложил на правах командира Кудряшов. — Давайте договоримся, о чем рассказывать. Пока они правду своими палочками из нас сами не повыковыривали. Ну в смысле, чтобы всем одинаково. — А эти? — кивнул на американцев Далидзе. — А куда от них деться? Мы теперь одной веревочкой, в смысле колодками. Будем сообща врать… — О чем будем все врать? — спросили американцы. — Значит, так. Мы советские моряки. Торгового флота. Потерпели аварию тут, неподалеку. Выплыли на берег. Пошли в лес по нужде и заблудились. — И прошли пару сотен километров. По джунглям. — Ну заблудились же! — А тельняшки наши где? И оружие откуда? — Ну это… нашли. — Где? В лесу? Когда по нужде отошли? — Да… Ну скажем, что наше судно перевозило оружие. И мы случайно не тот ящик взяли… Думали — с едой, а оказалось — со стволами… — А американцы? — А американцы потерпели бедствие на вертолетах. Куда-то летели. И сели. — А мы пошли в кусты по нужде, сели и их увидели. Застыдились и стали стрелять? — Отстань от меня со своей нуждой! — Это не моя идея — твоя. — Что такое ну-жда? — все-таки вклинились американцы. — Это когда что-то нужно? — Это когда, наоборот, что-то не нужно. Так не нужно, что аж невтерпеж! — Нет, мужики. Они хоть и ближе к приматам, чем мы, но не полные же идиоты. Я думаю, придется говорить правду. Что шли мы к разбитому самолету… На этом слове русские пленники вздрогнули и напряглись. Американцы переглянулись. Впервые то, о чем думали и догадывались все, было произнесено вслух. — Шли к разбитому самолету. Потому что узнали, что он перевозил… золото. Что сами мы — беглые зеки из России. Без паспорта и гражданства. Потому что беглые. Что хотели подзаработать монет. Тем более — все это так почти и есть Верно ведь? — А оружие? — Для самообороны. Из армейского склада, который мы ограбили. После того как сбежали с зоны. До того как угнали корабль. Который потом затонул… — А американцы? — Ну я же говорю. Искали самолет с золотом, а тут откуда ни возьмись янки на вертолетах. И тоже наверняка за золотом Нам, конечно, стало обидно, ну и мы в сердцах… — Но он не перевозил золото! — возразили американцы. — А мы откуда знали, что он перевозил? Вы же не писали в газетах, что он перевозил… Ну вы что, не понимаете? Американцы переглянулись. — O'key! Золото так золото Мы согласен. — Ну, значит, так: вы тоже летели за золотом. И мы за золотом. И схлестнулись. Стенка на стенку… — А куда золото дели? — Какое золото? — Которое в самолете было. — А может, его не было. Загрузить забыли. Или лучше так. Было, но мы его по дороге обронили. Или не обронили, а спрятали, чего-то испугавшись, а место забыли. Отошли… — По нужде? — Да пошел ты! Отошли — и как корова языком! А обо всем прочем, ну там о тропе, о прохожих… ну вы меня понимаете — молчок. Какие бы вам иголки в какое место ни вставляли. Ясно? — Ясно! — Yes! — кивнули американцы. — Ну раз «йес» — значит, «йес»! Значит — полный порядок! — Ты! И ты! — ткнули пальцами конвоиры. И расстегнули Кузнецова с напарником. И кивнули дулами автоматов вверх. — Встали! Встали. Толкнули прикладами в спины. — Пошли! Пошли. Затекшие после многочасового сидения ноги слушались плохо. Пленники покачивались, спотыкались, но шли. Еще один удар прикладом по спине. — Налево! Повернули. — Прямо! Опять пошли… Недалеко. До ближайшей хижины.