С мощным всплеском лейтенант Доутсон сгинул в мутных водах рукотворного водоема. На поверхности остался только серый надувной набалдашник дыхательной трубки. Из которого доносились какие-то неясные, сдавленные хрипы и всхлипы. Набалдашник медленно поплыл к противоположному краю бассейна. — Лейтенант Браун. — Я! Сэр! — Дайте-ка мне имитационную гранату. — Зачем? Сэр! — Не задавайте идиотских вопросов! Дайте мне имитационную гранату. Лейтенант Браун снял с пояса гранату. Проводящий занятие капитан-инструктор выдернул из гранаты предохранительную чеку и бросил ее в дальний угол бассейна. Граната утонула. И тут же, в том месте, где она упала в воду, вздулся и с глухим утробным звуком лопнул здоровенный воздушный пузырь. Который, по всей видимости, и должен был изображать ведение противником боевых действий. Набалдашник дыхательного шланга дернулся, как поплавок, который потянула вниз заглотившая крючок рыба, и остановился. Рядом с ним закипели мелкой пеной пузырьки. — Лейтенант Доутсон допустил типичную ошибку, — сказал капитан, указывая пальцем на пузырьки. — Он недостаточно плотно зажал зубами загубник, возможно, даже зажал губами, а не зубами, как положено, и потому при взрыве попавшего в воду боеприпаса выпустил его. Что не случается, когда данное упражнение выполняется правильно… На поверхности активно лопались и шипели пузыри вытесняемого из легких лейтенанта Доутсона воздуха. — Лейтенант Джонстон! Лейтенант Смит! — Да! Сэр! — Вытяните лейтенанта Доутсона. И окажите ему первую помощь. Если она понадобится. Лейтенанты впряглись в уходящий под воду страховочный трос и выволокли оглушенного однополчанина на поверхность. Хватая раскрытым ртом воздух, словно вытащенный из воды карп, и поводя во все стороны бессмысленными, как у того же карпа, глазами, лейтенант Доутсон медленно возвращался в сухопутную жизнь. — Данное упражнение предстоит пройти всему личному составу подразделения, — злорадно предупредил капитан-инструктор. — В обязательном порядке! Несостоявшийся утопленник начал кашлять и интенсивно сплевывать попавшую в рот воду. — Лейтенант Доутсон! Вы меня слышите? — Да… Сэр… — Довожу до вашего сведения, что вы не выполнили упражнение. Я ставлю вам неудовлетворительную оценку. Кроме того, вы потеряли винтовку и один подсумок… — И что мне теперь делать? Сэр! — Искать винтовку. И подсумок. И повторять упражнение. — Когда? — Когда вы окончательно придете в себя. Например, через двадцать минут. А пока… лейтенант Браун. — Я! Сэр! — Приготовиться к проведению упражнения. — Какого? Сэр! — По скрытному преодолению водной преграды, находящейся в непосредственной близости от позиций противника, ведущего боевые действия… Значит, опять будут глушить гранатами… И за каким… им нужна эта воинская специальность? Лучше было бы в связисты пойти. Или в бармены, в армейский дансинг… — Разведгруппе К-27 прибыть на стрельбище… Получить боевые патроны… Приготовиться к стрельбе из положения лежа… стоя… в падении… с движущегося по грунтовой дороге автомобиля… из подствольного гранатомета… Закончить упражнение… — Разведгруппе К-27 прибыть в атлетический зал… …На полосу препятствий… …В лингафонный кабинет… …На саперный полигон… …На… И так изо дня в день. Ей-богу, на реальных боевых легче… — Командиру разведгруппы К-27 срочно явиться в штаб к полковнику Эдвардсу. — К кому? — К полковнику Эдвардсу! Странно. Полковник Эдвардс не являлся официальным куратором группы. Скорее, куратором куратора. То есть не самым маленьким, с точки зрения рядового исполнителя, начальником. И поэтому никогда не общался с подразделением напрямую. Только через непосредственного командира. Или путем спущенных сверху письменных распоряжений. Сам всегда оставаясь в тени. А тут вдруг соизволил лично. Это что-то да значило… — Ты случаем не знаешь, зачем я полковнику? — придержал командир разведгруппы посыльного. — Конечно, не знаю. Мое дело маленькое, как у швейцара, — пойти передать, вернуться — отрапортовать. В общем, чемодан поднести. А что в чемодане, меня не касается. — Ну тогда рапортуй… — О чем? — О том, что командир подразделения коммандос К-27 прибудет через десять минут. — Почему через десять? — Потому что мне еще себя в порядок привести надо. Я же не на любовное свидание иду, где встречают по прошлым заслугам. — О'кей! Через десять так через десять… Вызов в штаб к высокому начальству ничего доброго не сулил. Орденов, поощрений и отпусков на родину разведгруппа не ожидала. Значит, подъем по тревоге. Или, как минимум, какие-нибудь «добровольно-принудительные» хозработы. Что тоже, конечно, не сахар… Черт. Ну куда свежие лезвия запропастились?! Каждый раз, когда надо… — Командир группы К-27 первый лейтенант Вильямс. Сэр! — Проходи, лейтенант. Рассказывай, как там успехи у твоих парней? — Успехи соответствующие. Соответствующие планам учебно-тренировочных мероприятий. Сэр! — А физ-подготовка? Вы там вроде с физ-подготовкой маленько недотягивали? — С физ-подготовкой все в порядке. В рамках существующих учебных нормативов. Сэр! — Ну тогда ладно. Тогда тебе мою просьбу будет выполнить не сложно. — Какая просьба? Сэр! — Пустяковая. Смотаться в ближайший уик-энд на материк, в один известный мне квадрат. О котором я скажу позже. И кое-что там забрать. То, что наши армейские коллеги по глупости потеряли. А теперь хотят непременно вернуть. Как ты на это смотришь? А как можно смотреть на просьбы начальства? Как собака на брошенную хозяином после команды «апорт!» палку. С энтузиазмом и готовностью оправдать высокое доверие… — Мне бы хотелось узнать подробности предстоящей операции. Сэр! — Ну какие подробности? Никаких подробностей. Я же сказал — почти прогулка: погрузиться на вертолеты, пролететь пару часов, сесть, найти пропажу и вернуть ее законному владельцу. Или, если это по каким-то причинам будет невозможно, уничтожить на месте. — И больше ничего? — И больше ничего. — Что вы называете пропажей? Сэр! — Кое-какую электронную начинку потерпевшего аварию самолета «Фантом». Пока до нее другие не добрались. Предложенная задача была действительно проста и абсолютно по силам любому рядовому вокзальному носильщику — поднял, поставил, перевез. Соглашаться без возражений на подобного рода примитивные операции — значило терять свое элитное лицо. И квалификацию. Опускаться до уровня рядового подразделения на командных побегушках. Утрачивать боеготовность, за которую в конечном итоге спрашивают с непосредственного «нижнего» командира, а не с его высокого, отвлекающего личный состав от боевой учебы начальства. Тут есть над чем подумать. И что возразить… — Вообще-то это работа не нашей компетенции. Наш отряд специализирован на другого рода операциях. Мне кажется, здесь достаточно будет выучки рядового пехотного подразделения. — Ну ты скажешь тоже — рядового. — Ну тогда «зеленых беретов». Или морпехов.