Чемодана не было. За диваном валялась только фанера. Столько трудов, планов, и все насмарку! Мне стало жутко обидно и так жалко себя, что я сел на трухлявый диван и заплакал. Конечно, если б здесь еще кто-нибудь был, я бы ни в жизнь не заплакал. Но я сидел один, и в сарае меня никто не мог видеть. Нет, я совсем не понимаю, откуда берутся такие люди? Ну, с Наташкой все ясно — она меня воспитывает. А дядя Вася? За что он мне ухо крутил? За лестницу? Но я же на самом деле ее не крал. Да и потом, совсем еще неизвестно, что это за лестница. А дядя Вася не разбирается — он сразу за уши хватает. Или этот Механик. Что я ему сделал? Брата его обидел? Никто его и не трогал — мы честно боролись, и все. Ну, победил я, а разве я виноват, что оказался сильнее. Пожалуйста, мог и он меня побороть, пусть применял бы приемы там разные. А то задается!.. Нет, меня даже родной отец не поймет. Вот расскажи я ему все это, он мне сразу ответит — если наказали, значит, за дело. Ладно, сторож — это за дело. А вот Механик будет ловить меня — это за дело или как? Знаю, что настоящий мужчина сам себя должен защищать. Но ведь Механик старше меня на четыре года, он меня одной левой… «Нет, надо скорее уходить отсюда, — подумал я и вдруг вспомнил: — Там же ребята ждут! Во балбес! Разнюнился, как девчонка, а Фимке с Алёшкой без меня не выбраться. Нет, надо действовать!» Я вышел из сарая и твердо зашагал к дому. Наташка была на кухне. Прямо с порога я задал ей всего один вопрос: — Где чемодан? — А зачем он тебе? — спросила она, нарезая хлеб. — Где чемодан? — еще спокойнее повторил я. — Ты не кричи, не кричи. Вот придет отец, тогда и чемодан найдется. Я стиснул зубы и постоял немного, чтобы успокоиться. Потом снял с плеча полевую сумку, повесил ее на гвоздик в прихожей и пошел по комнатам. Заглянул во все углы, под все кровати, в гардеробе посмотрел, даже в подпол слазил — чемодана нигде не было. Я вернулся на кухню: — Где чемодан?! — Что ты заладил — чемодан да чемодан! Не скажу. Понял? — И Наташка поставила на стол чистую голубую тарелку. — Лучше садись есть. — Где чемодан?! — сказал я ледяным голосом. — Ты что, с ума сошел со своим чемоданом! — В последний раз спрашиваю, где чемодан?!! — И я в последний раз, — передразнила она меня, — будешь есть или нет? Я что есть силы крепился, пронзительно смотрел ей в глаза и, сжимая кулаки, угрожающе молчал. В нашем классе обычно на девчонок такое действовало. — Ну и молчи сколько хочешь! — отмахнулась сестра. — Я тебе не официантка. Мне заниматься надо. Сам разогреешь. — И она ушла в свою комнату. Я растерялся. Надо было действовать, но как? Мне необходим был чемодан хотя бы из-за того, что там лежала веревка. Без нее не попасть на чердак. Да и охотничью карту нельзя было оставлять в руках родителей. По ней они нас быстро найдут, там же маршрут обозначен. Надо было что-то делать, но что? Я вошел в комнату сестры и остолбенел. Наташка сидела перед раскрытой книгой, но не читала, она вышивала какие- то цветочки на своей новой юбке. — Ага!.. Вот ты как готовишься к экзаменам! — возмутился я. — Не твое дело, — буркнула она, даже не взглянув на меня. — Я на осень не остаюсь. Она сидела как каменная, ей было наплевать на меня, и я понял, если вот сейчас что-нибудь решительное ей не скажу, то наш тайник обязательно попадет в руки родителей. — Если ты не отдашь чемодан, то с сегодняшнего дня ты мне не сестра больше! — пригрозил я. — Ой, испугал! — засмеялась она. — Хорошо, — сказал я. — Ты скажешь обо мне, а я о тебе. — И что же обо мне можно сказать? — Знаю что… — ухмыльнулся я, делая вид, что мне известны все ее тайны. — Ты говорила позавчера, что у подруги занималась, а я знаю, что ты совсем и не занималась… Когда я это сказал, Наташка вначале побледнела, потом покраснела и, опустив глаза, поджала губы. Правду сказать, я не ожидал, что удар будет таким сильным. Мне даже чуть-чуть жалко ее стало. Ведь я толком не знал, что она делала позавчера. Просто Фимка в тот вечер ехал со своим отцом по городу на машине и видел мою сестру с каким-то парнем. Но мало ли какой это был парень, может, одноклассник. Но когда Наташка опустила глаза, я сразу почувствовал, что это совсем не одноклассник и что наша взяла. — Ну как — отдашь чемодан? — Отдам, — нехотя согласилась она, но тут же добавила: — Отдам, если ты скажешь, для чего в нем лежат продукты? — Чтобы есть! — от радости я даже пошутил. — Наташ, понимаешь, очень нужно накормить… одного человека. Понимаешь, этому человеку, ему надо помочь… — Кому? — Она откусила нитку и отложила юбку в сторону. — Я же тебя не спрашиваю, с кем ты позавчера ходила. — А ты спроси! — гордо мотнула она головой и ударила себя хвостиком косички по щеке. Наташке здорово повезло в жизни — у нее веснушек почти нет и волосы такие же, как у мамы, русые. — А я не спрашиваю, — развел я руками. — Мне это даже и не интересно. Наташ, ты только родителям ничего не говори. Я молчу, и ты молчи. А?.. — Ты будешь балбесом расти, а я — молчи?! — Знаешь что!.. — разозлился я. Надоело мне ее уговаривать. — Если так, то иди докладывай! Только учти: я тоже скажу, все скажу! И то, что ты губную помаду купила… — Я не себе! — почти взвизгнула она и вскочила. — Ха-ха! Не себе! А кто губы красит, когда родителей нет? Я, что ли? Ты и сейчас эту помаду в портфеле носишь, а мама запретила… — Это подло!.. — побледнела Наташка и пошла на меня. — Подло в чужие портфели лазить!.. — Но-но-но! Потише!.. — остановил я ее. — Не очень-то руками махай. Никуда я не лазил. Не надо было на виду оставлять. Вот я, между прочим, — решил все-таки я помириться с ней, ведь необходим был чемодан! — Я, между прочим, эту помаду в твой портфель спрятал, чтоб мать не увидела, и никому ничего не сказал. Вот так. А ты… А! — отвернулся я от нее. Мы не долго молчали — Наташка встала и пошла к двери. — Плохо это, Паша, очень плохо, — грустно сказала она. — Ты меня принуждаешь… Мне кажется, что я делаю сейчас что-то нехорошее. — Очень даже хорошее! — говорил я, выходя за ней на веранду. — Я тебе потом как-нибудь расскажу все, и ты, — тут я решил похвалить ее немного, — и ты, как будущая учительница, обязательно меня поймешь. — Глупости-то уж не говори, — вздохнула Наташка и кивнула в угол веранды: — Вон там. Я тут же понял, что чемодан лежит под кучей половиков. Как я сразу об этом не догадался! Конечно, сестра ни за что бы его в комнате не спрятала — он же грязный. — А здесь все цело? — забеспокоился я, вытаскивая чемодан. — Не трогала я ничего, — ответила Наташка и подошла ближе. — Тебя кто ждет, Серафим? Я промолчал. — А вы того человека чем кормить будете? Сырой картошкой? — Почему? Сухари, сахар… — Я любовно похлопал по коричневой крышке чемодана. — А потом, тут крупа. — Ее варить надо. Ты же не умеешь. — А чего там уметь — насыпал в воду и жди, когда сварится. Наташка как-то уж слишком печально посмотрела на меня. Вот так же иногда смотрит мама, если я что-нибудь не то сделал. — Эх ты — «когда сварится»! У вас даже кастрюли нет. Подожди. — И она ушла. Я заглянул в дом — сестра возилась на кухне с какими-то банками. Самое время деньги забрать, — решил я и быстро прошел в большую комнату к книжному шкафу. Вытащил с задней полки жестяную коробочку, в которую почти месяц откладывал деньги, и положил ее в карман. Денег было немного, всего два рубля семьдесят копеек, но и они могли пригодиться для самостоятельной жизни. Уже на веранде Наташка отдала мне две пол-литровые банки: одну с супом, другую с жареной картошкой и термос с чаем. — Бери, бери, — говорила она. — Не бойся, не разольется, крышки плотные. Да не испачкается твоя карта. А вот хлеб не мешало бы завернуть. Я сопротивлялся, но вообще-то мне очень нравилось, что она заботится обо мне. Самое главное, что еды много — на всех хватит. Уложив все, Наташка вдруг тихо сказала: — Ты не думай, что я из-за этого… из-за того, что ты меня видел… — А я и не думаю, — успокоил я ее. — Я за тебя переживаю, — продолжала она, — и вдвойне, когда не знаю, куда ты идешь. Вот чувствует мое сердце, что нельзя тебя отпускать… — Наташ, ты не беспокойся. Я вечером приду! — весело простился я с ней и не врал, потому что на самом деле собирался вечером вернуться домой. Наш уход назначался на утро. Я ж не знал, что не смогу прийти, что все выйдет совсем не так, как я думал. Чемодан был тяжелый, но я легко подхватил его. Мне было радостно, что все так удачно обошлось.