— Хорошо еще, у меня перочинный ножик оказался, — объяснил Фимка, — я сразу, как нашли мы ее, сразу подумал, что отличная лестница может получиться. Знаешь, какая плотная, даже резать трудно было! — Постой, постой, где вы ее нашли? — Бот тут, — Фимка подбежал к левому от двери углу чердака и поднял какую-то большую серую тряпку. — Она вот в этих мешках лежала. Алёшка еще отговаривал, чтобы не брать. А почему не брать, если валяется! — А может, она и не валяется, — сказал Алёшка, — я ведь рассказывал тебе… — Что рассказывал? — спросил я. — Да как он на чердак попал, — ответил за Алёшку Фимка, только все равно ничего не понятно. — Ну и как ты сюда попал? — спросил я его. — Вчера ночью, по лестнице, — ответил он. Я сразу вспомнил, что еще ничего не знаю об этой загадочной лестнице. Почему она лежала не под забором, как нам писал Алёшка, а под ботвой и как она вообще там оказалась? — Я вначале под крыльцом спрятался, — продолжал Алёшка, — там хорошо было, только дождик пошел… — Точно, ночью дождь лил, — подтвердил я. — Я сидел, сидел под крыльцом, а потом промок и замерз. — Там же вот такие вот щели, — поддакнул Алёшке Фимка. Я отлично знал крыльцо конторы. Там на самом деле большие щели. Доски старые и плохо пригнаны друг к другу, и в дождь вода обязательно просочится внутрь. — А дальше? — А дальше я вылез оттуда и побежал вокруг дома. Смотрю, а там та самая лестница стоит. А мне холодно! Ну, я и влез по ней на чердак. Хоть и страшно здесь было, но зато сухо и теплее, чем под крыльцом. Я даже обрадовался. А потом услышал, как лестницу убирают. Только я тогда подумал, что это хорошо. Спокойнее, когда никто не может залезть. Я же не знал, что ее уже не поставят обратно. А как рассвело, все у двери ждал, чтоб появился кто-нибудь. А потом заснул, а потом вас в щелочку увидел… — А кто убрал лестницу, знаешь? — Нет, я не выглядывал… темно было. Только слышал, как дяденька какой-то сказал: «…сунь куда хочешь, хоть под забор, а я лодку отгоню». Ну, я и подумал, что они о лестнице говорят. — Видишь, все равно ничего не понятно. — Подожди, — остановил я Фимку и снова повернулся к Алёшке: — А сколько их было, не заметил? — Кажется, двое, а может, больше. Я не видел. — А еще они ничего не говорили? — Не слышал — дождь очень шумел. А высунуться я боялся. — Понятно… — сказал я и прошелся по чердаку, разглядывая лежащую под ногами ткань. Она вся была целая и чистая, только кое-где испачканная шлаком и пылью. Но ведь ее могли испачкать и Фимка с Алёшкой. — А ткань-то новенькая!.. — вслух подумал я и почесал затылок. — А то как же! — ухмыльнулся довольный собой Фимка. Я посмотрел на него и покачал головой: — Нет, ты все-таки Шестикрылый!.. — Ты чего! — обиделся он. — А ничего! Вляпались мы из-за твоей дурости в уголовную историю! Это ведь ткань-то ворованная!! Фимка сразу присмирел, и я даже удивился, как на чердаке стало тихо. Из-за реки, от вокзала до нас донесся гудок поезда. Алёшка испуганно посмотрел на меня, а Фимка тихонько кашлянул: — Гм… С чего это она ворованная?.. — А ни с чего! Ты думаешь, ее так просто оставили? Просто так хорошую ткань не оставляют. Она должна на складе лежать, а здесь давно уже ни одного склада нет. Фабрика-то переехала, она теперь вон, за рекой. Ворованная эта ткань! Понимаешь, воры на чердаке свой склад устроили. Ох и вляпались мы!.. — Чего это вляпались! И ничего мы не вляпались, — сказал Фимка и повернулся к Алёшке: — Ну, не мы же ее воровали! Правда? — Алёшка кивнул, а Фимка продолжал — Сообщить в милицию, и все. Нам еще благодарность объявят. Слышал, позавчера по радио передавали, как один парень пограничникам помог и его за это наградили. Может, и нам чего-нибудь дадут. — Ага, дадут. А потом догонят и еще добавят. Дурной ты, Фимка! Думаешь, в милиции тебя по головке погладят за то, что ты чужую материю на куски разрезал, всю в грязи извалял да еще продырявил! — Я же не нарочно. — Еще бы нарочно! За нарочно тебя просто в тюрьму посадят. И зачем ты ее резал!.. — Я хотел, как лучше… — А получилось, как хуже. Если своих мозгов нет, то хоть бы Алёшку послушал. — А ты бы не залез без розовой лестницы, — оправдывался Фимка. — Веревки-то все равно не хватило. — Не беспокойся — залез бы, еще как залез и без твоей лестницы! А вот с твоей лестницей мы теперь стали вроде воров — соучастники. — Это какие соучастники? — А такие! Воры материю украли, а мы ее испортили. Вот правильно моя мать говорит: «Семь раз отмерь — один отрежь». Подумал бы вначале. А то сразу за нож — кромсать!.. — А если сходить в милицию, может, все-таки простят?.. — Простят! Может, и простят, только вначале в школу сообщат и родителям. А дневники-то мы сожгли. — Родителям — это плохо… — погрустнел Фимка. — Пашк, а может, ее просто забыли? — Ворованная она, Фимк, ворованная! И одного вора я уже знаю… У Фимки отвисла челюсть, когда он услышал это, и у Алёшки тоже. Они переглянулись и почти одновременно спросили: — Знаешь!.. Откуда?! — Откуда! Думать надо! Глава одиннадцатая. ПЛАНИДА ТАКАЯ — Думать надо! — сказал я. — Все улики только на одном человеке сходятся. Лестница — раз, чердак — два и все остальное тоже. И я рассказал им, как сторож очень удивился, что лёстница была спрятана не под забором, а в другом месте. Я еще тогда подумал, что если он знает, что она спрятана, значит, он ее и спрятал. Но это показалось мне странным. Зачем сторожу прятать лестницу, когда она может спокойненько стоять у его будки? — А теперь все ясно! — говорил я. — Лестница-то тяжелая. Чтобы не таскать ее туда-сюда, он и сказал своему сообщнику, чтобы тот ее поближе к чердаку спрятал. — Это, что же… Дядя Вася — вор, что ли? — неуверенно переспросил Фимка. — Конечно, вор! Они ночью с новой фабрики ткань украли, на лодке перевезли через речку и здесь спрятали. Алешк, это ты точно про лодку слышал? — Точно. — Вот видишь, — сказал я Фимке. — Только он не один воровал, а с кем-то. — Сторож… Как-то не верится… — все еще сомневался Фимка. — Он ведь сторожить должен? — Мало ли кто чего должен. Вот я учиться должен, а не хочу. Нет, я теперь понял, почему он так беспокоился за свой чердак. Если б тут ничего не было, то и беспокоиться не надо. Усек? — А что же теперь с нами будет?! — Пока об этом никто не знает, ничего не будет. — А вдруг воры вот прямо сейчас придут?.. — испуганно сказал Фимка, и его круглые глаза стали еще круглее. — Придут, увидят нас и… того! — Он полоснул себя ладонью по горлу. — Чтоб без свидетелей… Он так здорово это показал, что мне стало немного жутковато, но я и виду не подал. — Ну даешь! Ты что, дядю Васю не знаешь?! — рассмеялся я, но смех у меня получился каким-то неестественным. — Дядю Васю я знаю. Только вон Алёшка говорит, что он был не один, а с кем-то!.. И если они придут сюда…