— А сейчас? Любишь? Говорят, истинная любовь бессмертна. — Ты знаешь, что такое любовь? Его ноздри раздулись, он резко втянул воздух, а потом оттолкнулся от стола и оказался рядом, нависая надо мной. — Почему ты пришла ко мне, Шарлин? Всё! Сейчас не до шуток. — Дэн взял огромную сумму в долг и куда-то дел деньги. Теперь якобы должна я, как его вдова. — Ты хочешь одолжить у меня денег? На его лице ни капли удивления. Тем приятнее ответить: — Нет. Вот теперь Доминик сдвигает светлые брови. — Я хочу попросить тебя о помощи. Дэн однажды сказал, что ты можешь все. Или по крайней мере многое. Во-первых, я хочу узнать, существует ли этот долг вообще. Во-вторых — кто этот альфа, и для чего Дэнверу понадобились такие деньги. Я роюсь в карманах пальто и наконец-то нахожу телефон. — У меня есть видео с камеры в магазине, на ней вервольфы, которые приходили ко мне… Доминик молчит, я всей кожей чувствую его взгляд, поэтому снова поднимаю на него глаза: — Что? — Зачем мне тебе помогать, Шарлин? Этого вопроса стоило ждать. — Потому что вы с Дэном были друзьями. — С Дэном, но не с тобой. — Это не мой долг, — напоминаю я. — Не моей стаи тоже. Ага, его стая прогнала Дэнвера из-за женитьбы на мне. Они Дэну не помогали, а на меня им тем более плевать. Но мне совсем не плевать на своих близких! — Я не прошу у тебя денег. Только разобраться. Ты вервольф, знаешь ваши законы… — Мой голос срывается на последнем слове. Потому что во взгляде Доминика больше не вспыхивают желтые искры, в них нет даже вежливого интереса. И вот от осознания, что ему по-настоящему все равно, что будет со мной и с этим бесовым долгом, мне действительно становится страшно. За папу с мамой, за Рэбел с детьми, за себя, в конце концов. Потому что сама я за сутки не успею ничего. Потому что запасного плана у меня нет! Я все поставила на встречу с Домиником. — Ты же можешь мне помочь! — говорю я. Или уже кричу. Я сжимаю и разжимаю кулаки, чтобы не начать кусать губы — старая привычка, от которой я избавилась еще в университете. Считала, что избавилась! — Я много чего могу, Шарлин, если мне это интересно. В могучести и могуществе Экрота я не сомневаюсь. Именно поэтому я здесь, а не где-то еще. И я, конечно, не настолько наивна, чтобы верить, что мне станут помогать по доброте душевной даже в память об ушедшем приятеле детства и юности. — Я заплачу сколько нужно, — уверяю его без колебаний. — У меня нет десяти миллионов, но есть сбережения, и я… — Деньги меня не интересуют. Я замираю, давно позабыв про телефон и видео на нем. Он сейчас издевается надо мной? — А что интересует? Тихий смех Доминика ударяет по моим нервам, но, прежде чем я успеваю ответить, его пальцы ложатся на мой подбородок. Так и замираю с открытым ртом. Кожа Экрота — горячая, поэтому обжигает на контрасте, и я непроизвольно вздрагиваю. — Ты действительно настолько наивна, Шарлин? Его пальцы соскальзывают вниз: едва уловимо касаясь шеи и обнаженной ключицы. А вот взгляд его красноречиво сползает еще ниже. — Обычно мне не приходится объяснять подобные вещи моим женщинам. Когда ты заявилась ко мне в таком виде, что еще я мог подумать? Бес! Забыла про свитер! Ну и бес с ним. — Ну конечно! Я специально полчаса мокла под дождем, чтобы выглядеть настолько сексуально. На прическу убила два часа и душ последний раз принимала только утром. Все ради того, чтобы тебя соблазнить! Меня несло, я это понимала. Но сарказм помогал не сдаться, пережить этот день. — Зато твой запах теперь острее. — Запах?! — Твой запах, Шарлин. Для вервольфов важен аромат того, с кем собираешься заняться сексом. Вот теперь я от него отшатнулась, рассматривая широко раскрытыми глазами. Шаг, еще один. — Ты издеваешься надо мной? — спросила прямо. — Нет, правда? Или это такая месть? За то, что отказала тебе в прошлый раз. Хочешь посмотреть на мое унижение? Стоило прикусить губу. Что я и делаю, но поздно. Теперь взгляд Доминика будто пробивает меня насквозь. Глаза за секунду наливаются желтым, черты заостряются, лицо темнеет, а светлая рубашка, кажется, вот-вот разлетится на лоскуты от начавшейся трансформации. Экрот шагает ко мне, и все во мне кричит: «Беги!» Ведь мы здесь одни, и он сильнее меня! Гораздо сильнее. — Унижение? — От его животного рыка во мне все стынет, я будто вросла пол. — Что же с тобой делал Дэн, если ты считаешь секс унижением? Или ты считаешь унижением секс со мной? — Я… — Унижение можешь оставить себе. А я хочу посмотреть на тебя без этих тряпок. Хочу услышать, как ты будешь стонать подо мной. Хочу поиметь тебя. Прямо здесь и сейчас. Нет, это не унижение. Это просто абзац! Мое лицо вспыхивает, и вовсе не от стыда. Мне за себя не стыдно. Кровь приливает к щекам и шее от злости на эту провокацию. Будь я вервольфом, точно бы превратилась в волчицу и вцепилась Доминику в горло! Какого хрена? Ему что, мало женщин? Даже невеста в наличии. — Знаешь, что меня больше всего достало? — Он снова опережает меня с вопросом. — Скука. А твое предложение внесло некое разнообразие в мою размеренную жизнь. — Я ничего не предлагала! — Так предложи. Доминик медленно подходит к дивану и опускается на него, расположившись с максимальным комфортом. Его ноги раздвинуты, грудь размеренно поднимается и опускается, руки лежат на спинке дивана, а взгляд снова насмешливый, если не сказать предвкушающий. Я разворачиваюсь и ухожу. Потому что мне тошно от всего этого. Потому что я не стану расплачиваться с ним собой! Своим телом. — Стоять, — приказывает он так, что я едва не спотыкаюсь. — Переступишь порог, и я больше не приму ни одного твоего предложения, Шарлин. Тем сильнее мне хочется это сделать! Уйти не оглядываясь. Ну или оглянуться, чтобы увидеть, как изменится его лицо, когда я все-таки переступлю порог. Но… Это бесовское «но» величиной в десять миллионов и сутками, чтобы их достать! Будь я одна, будь у меня больше времени…