Я адресом не ошиблась? Может, это какой-то другой Экрот? Или… От этого «или» все внутри холодеет. Вдруг загадочный альфа, которому Дэнвер должен десять миллионов, и есть Доминик? И это все заранее спланировано?! — Он меня ждет? — спрашиваю, высвободив локоть. — Тебе лучше знать. Кстати, я — Джинджер, но можешь звать меня Джин. Кто она такая? У Доминика нет жены, я знаю это из новостей. В смысле, если бы он женился, об этом кричали бы даже унитазы. Но это не значит, что у него нет такой Джинджер. У Дэна их было множество. — Хорошо, Джин. Ведите меня к Доминику. — А мы уже пришли! Мы заворачиваем за угол, и Джинджер буквально вталкивает меня в большую, нет, просто огромную зеленую гостиную. С окном во всю стену, с причудливо изогнутыми диванами и с мерцающей всеми гранями хрусталя люстрой. Но главное, с хозяином дома, который резко поворачивает голову в мою сторону. Наши взгляды встречаются, и в глазах Экрота на долю мгновения вспыхивает желтое пламя. Вспыхивает и тут же гаснет. Хотя его поза (он сидит в кресле, расположенном в середине комнаты) остается такой же расслабленной. А вот меня пробирает до кончиков пальцев. До мурашек по коже. Я уже и забыла, какое пугающее впечатление он производит. Он давит своей аурой, своей животной сутью, а нас разделяют несколько метров! Но я стряхиваю это ощущение, как стряхнула капли дождя с куртки, повесив ее на руку. Я знала, на что шла. К тому же я уже здесь. Делаю шаг вперед, не отпуская его взгляда, поэтому не сразу замечаю остальных присутствующих. На диване по левую сторону от Доминика сидит пара в летах, а вот в кресле справа разместилась утонченная девушка с волосами, как у Джинджер, и изумлением на лице, как у всех. — Смотрите, кого я привела! — восклицает громко Джин, привлекая всеобщее внимание. — Это подруга Доминика. Да-да, та самая подруга, которая есть у каждого уважающего себя вервольфа до свадьбы. А у некоторых и после свадьбы. Эффект неожиданности лопается, как пузырь, и второй мужчина поднимается. — Ты сказал, что будет семейный ужин, Доминик! Зачем пригласил эту женщину, когда сегодня мы обсуждаем вашу с Одри помолвку? Помолвку?! Бесы! Джин кусает нижнюю губу, изо всех сил сдерживая смех, и я понимаю, что меня развели и для нее это такой вид развлечений. Вот дрянь! Только она не знает, что у меня сегодня очень плохой день. — Меня не приглашали, — отвечаю холодно, мысленно просверлив дырку во лбу Доминика, — и я не подруга прима Экрота. Но я приехала к нему для серьезного приватного разговора, который не терпит отлагательств. — Какая наглость, — заявляет дама и поджимает губы. Очевидно, мама невесты. А я стою посреди комнаты, смахивая с себя тяжесть волчьего взгляда. — Или мы можем поговорить здесь? — предлагаю я. Скрежет отодвигаемого кресла режет слух. Доминик наконец-то поднимается, вырастая над окружающими, и направляется ко мне, на ходу бросив: — Начинайте без меня. — Доминик, это неуважение к моей семье, — бросает мужчина. — И чем же я вас не уважил, прим Конелл? — Готова отдать ногу на съедение волкам, мужчина даже приседает, когда Экрот к нему поворачивается. — Тем, что занимаюсь делами? Ни вас, ни Одри они не касаются, мы договорились об этом сразу. Начинайте без меня. Заодно напомните дочери, что ложь всегда наказуема. Джинджер перестает смеяться, ойкает и обходит Доминика по дуге, а ему, судя по всему, на нее плевать. Он смотрит только на меня. Приходится собрать всю волю в кулак, чтобы не моргнуть и не сделать шаг назад. Но когда мы оказываемся за дверью, его пальцы смыкаются на моих запястьях, притягивая к себе, а глаза загораются желтым. — Что ты здесь делаешь, Шарлин? — Я думала, тебе это известно, — отвечаю я тем же холодным тоном, что и минуту назад в гостиной. Кажется, этот день меня окончательно доконал, если даже близость Доминика не вызывает во мне желание сбежать. А вот биться за себя до последнего — вполне. — Джин сказала, что ты меня ждешь. Вервольф притягивает меня ближе, практически заставляет встать на носки, многострадальное запястье пульсирует болью, а мне в ноздри ударяет запах мускуса с какими-то древесными нотами. Его запах. — Джин любит… приукрасить. А вот я не люблю угадывать. Так что к делу. Я вглядываюсь в его лицо, пытаясь прочесть на нем, правду говорит или нет. Но по Экроту сложно понять, что он чувствует. Играет или удивлен моим приездом? Бес с ним! — Будем разговаривать в коридоре? — интересуюсь я. Он отпустил меня так резко, что я качнулась на пятки. Хорошо хоть не потеряла равновесие. — Идем, — приказывает Экрот и уходит в ту сторону, откуда пришли мы с Джин. Мне ничего не остается, как идти за ним. Кабинет напоминает гостиную, только в уменьшенном формате: дерево, темно-зеленая обивка дивана и кресел, длинный письменный стол, шкафы с книгами. Последние особенно привлекают мое внимание — профессиональная Деформация. Но я здесь не ради книг. К сожалению. Экрот включает лампу на столе и кивает мне на кресло, а сам отходит к панорамному окну, за которым шторм бушует над заливом. Там такая тьма, что мы отражаемся в стекле, будто в зеркале, и я осознаю, что вид у меня совсем непрезентабельный. Волосы растрепались, губы синие от холода, а глаза огромные от всего пережитого. Самый ужас, что свитер промок так, что прилип к коже, показывая все, что можно показать, поэтому я поспешно складываю руки на груди и ловлю очередной нечитаемый взгляд Доминика, от которого не ускользает мой жест. Я возвращаю ему взгляд, сдвигая брови. Когда твоей семье угрожает неизвестный альфа, не до презентабельности. — В кабинете тебя устроит? — интересуется он. — Или выберем другую комнату для нашего разговора? У меня их много. Кухня. Ванная. Мансарда. Спальня. — Устроит! Доминик смотрит на меня выжидающе, а у меня начинают подрагивать пальцы, в кабинете ощутимо прохладнее, чем в гостиной. Делаю глубокий вдох и такой же выдох. — Дэнвер мертв. Я столько раз за сегодня произносила эту фразу, что кажется, будто прошел не день, а год. Но все равно до сих пор не могу поверить в этот факт. Тем неожиданней слышать в ответ: — Я в курсе. — Откуда? — Я вскидываю брови. — Полиция обязана сообщать о таком альфе, чтобы я передал прискорбную новость родителям. Логично, что они сообщили родителям. Вот только нелогично, что долг пришли требовать с меня. В то время, как стая Экрота — одна из самых богатых и процветающих в Крайтоне. Особенно с тех пор, как два года назад Доминик стал альфой. Узнав об этом, Дэн весь месяц раздражался по этому поводу, говорил, что это было его место. Хотя посмотрела бы я на того, кто будет вытряхивать чужой долг из Доминика! Он даже выглядит пугающе, не говоря, что может задавить своей энергетикой или раздавить силой. Я стряхиваю это чувство и перехожу к делу: — Сегодня в мой магазин ворвалась банда вервольфов и потребовала выплатить долг Дэна. Их главарь сказал, что он должен какому-то альфе слишком большую сумму. — И ты подумала, что альфа — это я? — Нет. — Я покачала головой, но под пожелтевшим взглядом вервольфа все-таки призналась: — Но эта мысль тоже приходила мне в голову. Доминик развернулся ко мне, и теперь мы смотрели друг на друга прямо, а не через отражение. — Дэнвер не получил от меня ни крайта, с тех пор как моя стая от него отвернулась. Вот как! — Ты хотел сказать с тех пор, как он на мне женился. — Одно связано с другим. Тебя это задевает? — Меня это никогда не задевало! Мы любили друг друга. Но может быть, Дэн был бы счастлив и его жизнь не закончилась бы так рано, не потеряй он связь с семьей. А может, и нет. Я так увлекаюсь этими мыслями, что упускаю момент, когда Доминик подошел к столу и присел на его край. — Что ж, это очень мило. — Его губ касается саркастическая улыбка. — Надеюсь, ты не жалеешь о своем выборе. — О чем ты? — О том, что ты выбрала Дэна. Хотя могла бы сделать другой выбор. Сдалась я ему! У него же наверняка столько было и будет женщин, что я, когда сюда ехала, не была уверена, что Экрот меня вспомнит. Но, видимо, тогда своим «нет» я проехалась по его мужской гордости. — Я любила его.