— Рассказал что? — Не рассказал, — выдыхает она облегченно. Я понимаю, что наш разговор зашел куда-то не туда. — Он всего лишь сказал, что у тебя есть секрет, который можешь рассказать только ты. Если для тебя эта тема болезненная, то давай сразу ее закроем, — предлагаю я. — Нет-нет, — поспешно исправляется Венера. — Прости, это было грубо с моей стороны. — Грубо? — Я приподнимаю бровь. — Ерунда. Ладно, проехали. — Не проехали. Почему ты спрашиваешь про детей? — Потому что у вервольфа и человека они могут быть только приемными. Ну вот. Я это сказала. Мы с Домиником обсуждали его детей и моих детей, но не обсудили тех, что будут не его и не мои. Он сказал, что для него нет ничего невозможного, поэтому мне нужно было знать, что никакой лазейки нет. Чтобы не начать питать иллюзий, а затем и испытывать какие-либо чувства. — Насколько реально взять приемного ребенка у вервольфов? Кажется, новый вопрос повергает Венеру в еще больший шок, потому что она долго молчит, будто стараясь подобрать слова. Но потом, видимо, решает быть честной: — Наш вид не слишком многочисленный, поэтому это шанс на миллион. — Доминик был приемным ребенком. — Я знаю. Его взял на воспитание дед. Но если бы он этого не сделал, Доминика забрали бы другие родственники или кто-то из старейшин. Волчата — самое ценное, что у нас есть. Последнее она произносит с такой горечью, что я чувствую ее на языке. — Но пара вервольфов может усыновить человека. — Человека? — Кажется, до такого могла додуматься только я, потому что глаза Венеры становятся большими. — Тоже вряд ли. Все вервольфы должны заботиться о продолжении рода, и если ты его не продолжаешь, то становишься парией. Изгоем. Волчица, которая не может иметь потомство, не нужна. Она делает глубокий вдох и признается: — Мой муж прогнал меня, когда узнал, что я не могу забеременеть. — Что?! — вырвалось у меня. У меня было много версий, за что Венеру прогнали из стаи, но в мой мир просто не вписывался вариант, где ее вышвырнули на улицу просто потому, что она оказалась бесплодной. То есть у нее никогда не будет детей, так еще и муж и семья отрекаются? Это же какими уродами нужно быть?! И какой стервой, чтобы упрекать подругу в том, что ей просто не повезло. Теперь поведение сестричек Конелл выглядело еще более мерзким. — Этого достаточно, — говорит Венера. — Для вервольфов способность родить хотя бы одного волчонка имеет большое значение. Волчица, которая неспособна на это, не нужна. На ней никто не женится. Ее нигде не примут. Она вынуждена либо жить среди людей, либо стать любовницей того, кто предложит. Мне повезло, что родители дали мне хорошее образование и что Доминик взял меня на работу. — Это действительно так? Может, дело в твоем муже… — Нет, — грустно улыбается Венера, хотя у меня от этой несправедливости на глаза наворачиваются злые слезы. — Я сдавала анализы и до, и после, но все они показали одно. Мне не суждено подержать своего волчонка на руках. Это мерзко. Мерзко и жестоко. Она не виновата, что родилась такой. — Когда я это поняла и приняла, то тоже задумалась об усыновлении. И выяснилось, что с этим все сложно. Ни одна стая не отдаст ребенка, даже если он по какой-то причине лишился родителей. Но я не теряю надежды на то, что, может, мне позволят воспитать маленького человека. Тут нечего добавить, поэтому мы молчим. Тем более что официант приносит наш заказ. Я жую сэндвич, но аппетит пропал. История Венеры ужасна, и у меня не получается уложить ее в своей голове. Теперь я иначе смотрю на ситуацию с Дэнвером. Значит, его прогнали из стаи не только потому, что он связался с человеком, а затем, что он сознательно отказался продолжать род. Доминика ждет то же самое? Нет, не ждет! Это все чушь, и ловить мне тут нечего. Все его признания больше похожи на то, что альфа просто заговаривает мне зубы. Чтобы я осталась тенью рядом с королем жизни. Если я останусь. Если я останусь с Домиником, сколько продлится наша связь? Год? Два? Пять лет? Рано или поздно старейшины решат, что пора альфе приносить пользу волчьему обществу, либо сам вервольф задумается о детях. И мы с ним придем к тому, от чего ушли. Если я останусь с Домиником, рано или поздно я останусь одна. Все внутри сжимается от боли и злости, а еще от разочарования. У моего разочарования горький привкус. Настолько горький, что приходится отложить сэндвич на тарелку, чтобы не вернуть туда же съеденное. Но сейчас эти чувства очень не вовремя, поэтому я делаю глубокий вдох, накрываю руку Венеры своей и мягко сжимаю: — У тебя все получится. Ты будешь прекрасной мамой. По щеке Венеры бежит слеза, но она быстро стирает ее. А я добавляю: — То, что у твоих детей не будет хвостов, даже к лучшему. Не придется ловить их по всему лесу. Вот теперь она смеется. Тепло. Искренне. И так же искренне благодарит: — Спасибо. Огромное спасибо. Я столько лет носила это в себе… — Все хорошо, — улыбаюсь я. — Всем нам иногда нужно выговориться. Теперь Венера внимательно смотрит мне в глаза: — Тебе тоже? Мне тоже, но я вспоминаю об Оуэне с большими ушами и оглядываюсь в поисках своей волчьей охраны. Чтобы взглядом натолкнуться не только на вервольфа, но и на Хантера рядом с ним. Даже со стороны видно, что разговор между ними не самый добрый. Правда, заметив мой интерес, Оэун кивает историку, и тот направляется к нам, освещая наши грустные разговоры своей ослепительной улыбкой. — Чарли, добрый вечер! Не ожидал встретить вас здесь. — Взаимно, — улыбаюсь я в ответ и киваю на небольшой, завернутый в крафтовую бумагу, сверток в его руках. — Вы тоже за покупками? — Можно и так сказать. Мне сказали, что в этом торговом центре лучший в Крайтоне часовщик. Хочу починить подарок родителей. Венера внимательно прислушивается к нашему разговору, и я их друг другу представляю: — Венера, это мой друг и постоянный покупатель, Хантер Бичэм. Он преподает историю в КИИ. Хантер, это моя хорошая подруга, она стилист и работает ассистентом. Они пожимают друг другу руки. — Приятно познакомиться, — говорит историк. — Взаимно, — улыбается в ответ Венера. — У вас очень необычные для человека глаза. — Для человека? Я изучаю историю вервольфов, но не слышал, чтобы у них часто встречалась гетерохромия. — А кто говорит о вервольфах? С ней рождаются волки. А еще собаки и кошки. — Я бы хотел научиться оборачиваться в кота. Столько всего можно узнать, когда ты мелкий и незаметный. — А еще милый и пушистый. Делай что хочешь — точно никто ни в чем не заподозрит. — Это правда. — Хантер смеется и поправляет челку. — Но, увы, я не кот, и незаметным меня сложно назвать. — Мелким тоже. — Я вам не мешаю? — Я тоже не кот, но чувствовать себя незаметной неприятно, особенно когда эти двое увлеклись каким-то понятным только им одним диалогом. В смысле, Хантер по-прежнему милый, но вот Венера, кажется, готова на него нарычать. Любопытно почему. — Я снова увлекся странными идеями? — Он хлопает себя по лбу. — Простите, Чарли. Я действительно рад был вас увидеть. И познакомиться с вами, Венера. А теперь мне пора. В конце концов, здесь я ради кофе. Еще увидимся, не буду вам мешать. Хантер направился к свободному столику в другой части зала прежде, чем я успела сказать, что в общем-то он не мешает. Хотя с какой стороны на это посмотреть, потому что Венера провожала его пристальным взглядом. — Все в порядке? — Да, — кивнула она. — Он тебе не понравился? Или наоборот? — Что? Нет. В смысле да. В смысле он же человек, да? Мои глаза расширились так, будто собрались выкатиться из орбит. — Это проблема? В том, что он человек? Или ты подозреваешь, что он не человек вовсе? — Он действительно странный.