Две недели. Это много или мало? — Все равно хорошая новость, — говорю я. Доминик проводит ладонью по моей спине. — У меня есть две недели, чтобы убедить тебя остаться. — Ты же знаешь, что это вряд ли. — Я отстраняюсь, и он мрачнеет, сжимает губы в тонкую линию. — Зачем ты виделась с Хантером Бичэмом? Интересно. Ему Оуэн ничего не рассказал? Или Доминик так сверяет показания? — Он пишет книгу о вервольфах. — Если хочешь узнать что-либо о вервольфах, можешь спросить у меня. — И ты мне ответишь? — На любой вопрос. Я приподнимаю брови и говорю первое, что приходит в голову: — Тогда расскажи, что чувствуешь, когда принимаешь обличье зверя. — Об этом Дэнвер тоже не говорил? — Нет. Я все больше понимаю, что практически не знала мужа. Он не пускал меня в собственный мир, а в моем ему было слишком тесно. — Мы можем сделать кое-что получше, — предлагает Доминик. — Я покажу тебе, как становлюсь волком. Учитывая, что у нас был секс, а еще мы спим в соседних спальнях, его слова и тон звучат необычайно интимно. Будто вервольф предлагает мне подсмотреть за чем-то совершенно непристойным. И в первое мгновение мне хочется отказаться, но он все «портит», добавив: — Если ты, конечно, не испугаешься. Вот теперь, если откажусь, буду выглядеть трусихой! — Снова хочешь развести меня на слабо? Он широко улыбается, а во взгляде знакомый вызов. — С тобой иначе не получается, Шарлин. Все время приходится держать ухо востро. — Как это по-волчьи! — смеюсь я. — Я и есть волк. — Что правда, то правда. — Я прикусываю нижнюю губу и делаю вид, что раздумываю. Потому что уже все решила: любопытство полностью поглотило здравый смысл. — Так в чем подвох? — После того, как приму человеческий облик, мною все равно будут владеть звериные инстинкты. — Захочешь откусить от меня кусочек? — Вроде того. От его многообещающего взгляда по телу проносится жаркая волна, так что сразу понятно, что волка Доминика я интересую не с точки зрения гастрономии. Готова ли я тоже поддаться инстинктам? Все во мне шепчет «да». Только мозг напоминает, что еще ничего не понятно с темой той девушки, из-за которой передрались сильнейшие альфы. Пусть даже это всего лишь предположение одного историка. Но мой опыт с Дэном все-таки говорит об обратном. Да и тот же Оуэн реагировал на меня нормально. С чего я вообще решила, что я особенная? — Хорошо, я согласна. — Тогда оденься потеплее. — Теплее? — Мы пойдем на пляж. Когда перекинусь, мне понадобится много пространства. Поворачивать назад я не хочу, поэтому поднимаюсь в гардеробную и радуюсь, что у меня есть джинсы и свитер: на побережье в это время года совсем не жарко. Сверху надеваю пальто и застегиваю его на все пуговицы. Когда спускаюсь в холл, Доминик ждет меня на том же месте. В отличие от меня он не оделся, наоборот — стянул пиджак и отбросил его в кресло. — А ты разве не оденешься? — Это лишнее, — усмехается он, и до меня доходит, что сказала глупость. — Мне практически не бывает холодно. — Даже, когда ты в человеческом облике? — Да. Сейчас у меня не настолько острое зрение или слух, как у моего зверя, но с обонянием и выносливостью полный порядок. Мы выходим из дома через задний двор, проходим мимо бассейна, накрытого брезентом, и покидаем территорию дома через небольшие ворота, ведущие на песчаный пляж. Здесь до моря рукой подать, но я ежусь от близости воды и сырого пронизывающего ветра. Шапка сейчас бы здорово пригодилась. — И в какой ипостаси тебе лучше? — спрашиваю я, когда мы отходим на приличное расстояние от дома. Сейчас отлив, и пляж кажется просто гигантским. Настолько, что до кромки воды почти не достает свет из окон особняков. — Разницы нет. — Но не хочется подольше оставаться зверем? — Когда я был подростком, то мог несколько месяцев ходить волком и общаться с остальными с помощью воя и рычания. Деда это здорово раздражало. — Шутишь? — Ни капли. Но с тех пор стараюсь так не делать. Очень сложно было заново привыкать есть вилкой и не облизывать тарелку. Я смотрю на него с недоверием, на мгновение даже о холоде забываю. Пытаюсь представить облизывающего посуду Доминика — и не могу. Только когда он начинает смеяться, понимаю, что меня разыгрывают. — Как тебе не стыдно! А еще предлагаешь рассказать о вервольфах! — Так я и рассказываю. — Хорошо. С волком все понятно, а что насчет человека? Можно же все время оставаться мужчиной. — Можно, но, если зверя долго сдерживать, ни к чему хорошему это не приводит. Поэтому иногда нужно его отпускать. Доминик отвечает не задумываясь, будто рассказывает о своем волке каждый день. Дэнвера подобные разговоры бесили, он тут же все пресекал. Но кажется, мне пора перестать их сравнивать. — И давно ты его отпускал? — Давно. В эту минуту я задумалась, что сейчас останусь на безлюдном пляже один на один с диким хищником. И мурашки по спине побежали уже не от ветра. Доминик тем временем остановился и принялся раздеваться. — А это безопасно? — буднично поинтересовалась я, отвернувшись в сторону прибоя. — В смысле, ты будешь собой? — Я стану зверем, Шарлин, и дам ему свободу. Но тебя он не тронет, разве что немного поиграет. Смотри! Я обернулась, чтобы спросить: «Что значит поиграет?» но увидела, что полностью обнаженный Доминик опустился на песок и его тело выгнулось, будто от короткой судороги. В одно мгновение кожа покрылась молочного цвета густой шерстью, ладони превратились в лапы, и острые когти сгребли влажный под ними песок. Человеческое лицо вытянулось в звериную пасть с огромными клыками, и только глаза остались прежними. Желтыми и опасными. Я не успела выдохнуть, как передо мной стоял гигантский волк, с сильным телом и мощными лапами. Белый и пушистый, значит? Белоснежный зверь зарычал, а потом прыгнул вперед и повалил меня на песок. Я не закричала только потому, что из меня вышибло дыхание. От падения, и от животного страха, что чудовище, поставившее гигантские лапы по обе стороны от моей головы, просто меня сожрет. Он же крупнее всех вервольфов, которых я видела! И давно сидел взаперти. Я всегда считала, что вервольфы контролируют себя в другой ипостаси. Но что, если это не так? — Доминик? — поинтересовалась я, вглядываясь в умные глаза. — Ты меня слышишь? Звериная морда нависла надо мной, волк угрожающе клацнул зубами возле моего лица, а затем лизнул меня в нос влажным и шершавым языком. В нос, в щеку, а потом принялся облизывать лицо целиком, как большой пес. Поиграть, значит? Ах ты, белый бесстыжий хвост! Напугать меня решил! Я вытянула руки и отпихнула волка в сторону: