— Уже? — Я быстро читаю. К тому же сегодня у меня был тест. Моя группа может сказать вам спасибо, Чарли. Я так увлекся, что забыл следить, чтобы не списывали. У меня не получается сдержать улыбку. — Вам правда понравилось? — Настолько, что просто требую от вас продолжение! В конце концов, мне просто жизненно необходимо узнать, кто все-таки убивает этих несчастных. И какую цель преследует. — Не верите, что это случайные жертвы? — Точно нет. Я целиком солидарен с детективом Майлзом и уверен, что убийца — один из жителей Крамелхилза. — Кроме вас этот роман читал только мой отец. До сих пор при встрече требует назвать имя злодея. — А вы молчите? — Конечно! Худшее, что можно сделать для читателя детектива, — сразу рассказать, кто убийца. Заказ здесь приносят быстро: рыбный сэндвич для меня, мясо с картошкой — для Хантера. — Так о чем вы хотели спросить? — интересуется он. Этот вопрос я жду, за день успела придумать объяснение, зачем мне это нужно. — Ваш рассказ о Багровой ночи меня вдохновил на еще один сюжет. О вервольфах и о той девушке, из-за которой, как вы считаете, они перебили друг друга. Но мне хотелось бы понять, что в ней было особенного. Сейчас я понимала, что это лучшее объяснение и для Оуэна тоже. Он вполне может решить, что мы всего лишь обсуждаем мою книгу, и ничего не заподозрить. — Я о том, что меня интересует этот феномен, а не сама Багровая ночь. Чтобы вы не подумали, что я пытаюсь украсть у вас тему для книги! — Это будет сложно сделать, — усмехнулся Хантер. — Мы с вами работаем в разных жанрах. Хотя некоторые мои коллеги называют меня фантастом. — Так что в ней было особенного, в этой девушке? У вас есть предположения? — И не только. Я приподняла брови, а Хантер после театральной паузы продолжил: — Считается, что у пары вервольфа и человека не может быть детей. Это общеизвестный факт. И это действительно так. Но что, если та девушка не была человеком? — То есть она была вервольфом? — Нет. Будь она вервольфом, все было бы гораздо проще. Да и помните: люди отправили альфам прекрасных человеческих дев. К сожалению, я историк, а не генетик, но для тех альф одна дева точно обладала особенной ценностью. И насколько мне известно, у вервольфов все замешено на звериных инстинктах, то есть на потомстве. — То есть она могла… — Произвести на свет сильных и здоровых детей. Альф в перспективе. У меня похолодели ладони и стало резко не до сэндвича, к которому я так и не притронулась. Бесы! Если предположить, что я такая же — женщина, которая может забеременеть от вервольфа, то заниматься сексом с Домиником мне никак нельзя. По крайней мере незащищенным! Хотя, стоп. Я же была замужем за Дэнвером, и за годы совместной жизни детей у нас не случилось. Или это правило только на альф распространяется? Правда, еще есть вероятность, что моя проблема не имеет никакого отношения к той истории. — Постойте. Если все так, как вы говорите, зачем они за нее сражались? — поинтересовалась я. Поинтересовалась и прикусила язык, вспомнив слова Доминика. Если ты выберешь еще одного мужчину, это будет означать, что ты колеблешься с выбором, и у меня появится право вызвать его на бой. Безымянная девушка могла вовсе никого не выбрать. Либо, что вероятнее для тех времен, ее никто не спрашивал. — Делили, — подтверждает мои мысли Хантер. — Я же говорю, в них много звериного. Вот и сражались за трофей. Как это похоже на альф. — Хорошо, — пробормотала я и все-таки откусила кусочек сэндвича. — А как они могли это определить? Что вот она такая нужная им. Глаза за стеклами очков насмешливо сверкнули, и я почувствовала себя студенткой на лекции умудренного опытом профессора. — По запаху, Чарли. Вервольфы очень сильно полагаются на свое обоняние. Так они распознают подходящих им партнеров. Но есть еще кое-что. Хантер подался вперед, и мне пришлось сделать то же самое. — Что? — Звериное чутье. Люди называют это интуицией, а для вервольфов это не фантастика. Слышали об истинных парах? — Читала, — кивнула я. — Я училась на филологическом, «Сказание о Руфусе и Ирине» мы проходили на втором курсе. Одна из самых романтичных историй. — Они были реально существовавшими историческими персонами, но официальная наука отказывается принимать тот факт, что Руфус сумел найти свою возлюбленную только с помощью чутья. Как бы его враги ни пытались ее прятать в окруженной цветами армитруций крепости. Его к ней влекло. — Взгляд Хантера скользнул по моим губам, но он тут же будто опомнился и откинулся на спинку стула. — Я опять увлекся. Мы говорили не про истинных, а про пару человека и вервольфа. В общем, это интересно. Если решите написать роман о такой женщине, с удовольствием его прочту. — Сначала допишу этот. Я достаточно узнала, есть над чем подумать, так что сменила тему на литературные вкусы. Хантер, судя по всему, был не против, и мы достаточно интересно общались. До тех пор, пока к нам не подошел Оуэн. — Прима Брайс, — произнес он, — у вас через час назначена встреча. Вы просили напомнить. Хорошо не сказал: «Доминик желает вас видеть», но пришлось держать лицо кирпичом и извиняться перед Хантером, который на этот раз выглядел по-настоящему раздосадованным. — Тогда с вас новые главы и еще одна встреча, Чарли. — Обещаю! Я ничего не сказала Оуэну, когда мы вышли из кафе. Да и смысл? Он выполняет приказы. Так что говорить нужно с Домиником. И меня просто разрывало от желания высказать ему все! К счастью, меня привезли в Мантон-Бэй, а не в отель, и в холле меня встречал сам альфа. Со сложенными на груди руками и звериным прищуром на лице. — Что это значит, Шарлин? — Хотела спросить то же самое. — Ты ужинала с другим мужчиной. — Пила кофе, — поправила я, так же, как и он, скрестив руки. — В компании своего знакомого и твоих вервольфов. Тебе разве не доложили, что все было более чем целомудренно? Судя по нахмуренным бровям, доложили, и прицепиться не к чему. — Кстати, о вервольфах, Доминик. Это уже перебор. Не станут же на меня нападать в общественном месте? — Ты не должна рисковать собой, пока я не решу эту проблему. — И когда ты ее решишь? Ответь. Мне кажется, что тебе выгодно ее не решать. Мы впились друг в друга взглядами. Мой — испытующий, а его — злой. Тем неожиданнее было, когда Доминик шагнул ко мне и привлек в свои объятия. — Две недели. — Что? — Дай мне пару недель, Шарлин. — Ты знаешь что-то, чего не знаю я? — Кампала назначил мне встречу. Я мигом забываю обо всем, что хотела сказать, и переспрашиваю: — Через две недели? Почему именно через две недели? — Бесы его знают почему. Доминик вдыхает запах моих волос, и от этого привычного жеста мне становится тепло. Только сейчас осознаю, что после новости про самопровозглашенного альфу все у меня внутри застыло, а вот объятия были согревающими. Защищающими.