— Я могу не жениться. Что? У меня перехватывает дыхание, а глаза по ощущениям сейчас стали круглыми-круглыми. — И сражаться с вервольфами каждый год? — Да. — Зачем тебе это? — Я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Если тебя не устраивают подобные традиции, пусть будет так. Видимо, моя «Медведица» была совсем пьяная, потому что меня вдруг берет злость на него. — Почему же ты не обещаешь жениться на мне? — почти рычу я. — Или бросить стаю? Дэн был более романтичным вервольфом. — Это не сделало тебя счастливой. И Дэнвера тоже. Я отталкиваю Доминика: — А тебе откуда знать, что сделает меня счастливой? — Так скажи мне, Шарлин, — цедит он. — Скажи, что тебе нужно. — Тебя я точно не хочу! Движения Доминика слишком быстры, чтобы я могла уловить их: поэтому у меня не получается увернуться от поцелуя и от того, как сталкиваются наши тела, как тесно прижимает он меня к себе. Он целует меня властно, будто старается подавить мою волю, и вместе с тем нежно. Так, что мне становится плевать и на холод, и на снег. В груди словно вспыхивает пожар, который совершенно точно не должен там вспыхивать. Я с рычанием подаюсь вперед, целуя его в ответ, хочется скользнуть ладонями под рубашку, чтобы почувствовать его сильнее. И чтобы этот поцелуй длился вечность. Доминик отстраняется также резко. Оглушенная собственными чувствами, я не сразу нахожусь с ответом. А когда уже нахожусь, передо мной открывают двери автомобиля. — Садись в машину, Шарлин. ГЛАВА 9 Эту ночь я провожу в той же комнате, а Доминик уходит к себе. Провожу — именно то слово, которое полностью характеризует время до рассвета, потому что уснуть у меня не получается. А не сплю я из-за того, что продолжаю прокручивать в голове прошедший вечер. Наше свидание. Слова Доминика. И разбирать по кирпичикам собственные чувства. Если раньше я была уверена в них и в том, что делаю, то крутой виток в жизни пошатнул мою веру. Теперь я уже ни в чем не уверена. Я могу не жениться. То есть все так просто? Мне нужно только его попросить. Будто это что-то изменит. Доминик по-прежнему останется вервольфом, а я человеком. Но я и так слишком часто это повторяю. Себе. Ему. Он спросил, что мне нужно, и я осознала, что запуталась. Речь не о том, чтобы разобраться с проблемами, которые свалились на меня благодаря бывшему мужу. А о том, чего я хочу от жизни. Когда я выходила за Дэна, я не думала о будущем, оно мне казалось далеким. Казалось, что вместе мы со всем справимся, все решим. Но, наверное, мы все-таки оба получили не совсем то, о чем мечтали, и продолжали жить в параллельных друг другу мирах. Прошлой мне было достаточно классного секса и признаний в любви. Слов, что ради меня перевернут весь мир. А нынешней… Нынешней хотелось тепла, домашнего уюта, взаимной заботы, совместных воскресных завтраков и детского смеха. Да, сейчас мне хотелось детей, а может, всегда хотелось. Но у человека и вервольфа общих детей никогда не будет. Так что, что бы Доминик там ни думал, я не желаю наступать снова на те же грабли. Не хочу даже рассматривать вероятность отношений с вервольфом. Будь это он или кто-то другой. Но сколько бы я ему об этом ни говорила, Доминик отказывался меня слушать. Хотя и слов любви, в отличие от Дэнвера, не говорил. Он хотел, чтобы я осталась с ним в качестве подружки, и просто хотел. Ему было наплевать, что со мной сложно. Что каждый раз я ему отказываю. Я считала, что ему быстро надоест моя недоступность. Или быстро надоест, что он получил все, что хотел. Но нет, он раз за разом говорил, что я стану его. Он не любит меня. Он словно мною одержим. А я… Я при всех этих правильных мыслях не могу противиться своему влечению к нему. К нему? Или к вервольфам? Что, если это работает в обе стороны? Под утро эта мысль показалась мне донельзя идиотской. Когда мозг устает настолько, что в голову приходит реальный бред. Но чем больше я об этом думала, тем больше убеждалась в том, что здравое зерно в моем предположении есть. Во-первых, я никогда не была роковой женщиной. Той, в которую влюбляются все мужчины, умудрившиеся попасть под ее обаяние. Да и внешность у меня вполне заурядная. Я молчу про то, что мужчинам обычно нравились такие милые и послушные девушки, как Венера, которых нужно защищать. Мой же характер полностью оправдывал мужское имя: я предпочитала заботиться о близких сама и редко позволяла заботиться о себе. Поэтому то, что мною увлеклись сразу два вервольфа, было странным и непонятным. Увлеклись настолько, что один полностью отказался от прежней жизни, а второй хочет изменить собственным правилам и планам. Во-вторых, я успела узнать Доминика. И более прагматичного, полагающегося на собственный разум мужчину я, пожалуй, не встречала. Он настоящий альфа до мозга костей, и его одержимость человеческой женщиной не вписывается в этот образ. В-третьих, запах. Дэну нравился мой запах. Доминик тоже часто его упоминал. И даже шестерке самопровозглашенного альфы он понравился. Помню, он даже предлагал все решить на месте. Может, дело в этом? В особенном аромате. Стоило додуматься до этой мысли, как мне вспомнилась история, рассказанная Хантером. Что все альфы переругались и передрались из-за одной женщины. Эта мысль настолько засела в моем сознании, что ни о чем другом я больше не могла думать. Ни о том, что утром я не застала Доминика. Ни о том, что вчера он снова не потребовал с меня выполнение сделки, хотя я не была против. Ни даже о том, что теперь живу вместе с ним в одном доме. А дорога из Мантон-Бэй вовсе показалась мне короткой, потому что я летела на работу. Можно было покопаться в старинных и не очень книгах, к счастью, таких в моем магазине было много. Но что-то мне подсказывало, что копаться я буду очень долго. Тем более что я толком не знала, что именно и где искать. Поэтому я выбрала второй вариант — спросить у эксперта. Поэтому, приехав на работу, первым делом позвонила Хантеру: — Привет. Это Чарли Мэдисон. Из букинистического магазина. — Очень рад вас снова услышать, Чарли. — Я и забыла, какой у Хантера глубокий голос. Такой же необычный, как он сам. — Как продвигается работа над романом? — Я написала еще несколько глав. Это почти половина книги. — Ничего себе! Я бы хотел ее прочитать. — Половину? — подвисаю я и зачем-то предлагаю: — Я могу выслать файл в любое время. — Буду счастлив. — Теперь в его голосе мне слышится улыбка. — Я вообще-то не поэтому звоню! Хочу вас кое о чем спросить. — Слушаю вас. — Это касается той истории, о которой вы мне рассказывали, — спешу уточнить. — О Багровой ночи. Мне бы очень хотелось узнать подробности. Может, у вас есть какие-то записи об этом? Спать не могу, как интересно. Хантер смеется. — Если вы делитесь со мной своей книгой, справедливо если я поделюсь с вами своей, Чарли. К сожалению, пока что это только наброски, большая часть у меня в голове. Но мы можем снова встретиться и обсудить все, что вас интересует. — Вы можете приехать в мой магазин. Сегодня я работаю до шести. Или в любой другой день. Конечно, я понимала, что у Хантера на субботний вечер могут быть планы, но еще понимала, что меня разорвет от любопытства, если мы не встретимся именно сегодня. — Я буду у вас в половине шестого, — обещает он. — Надеюсь, на этот раз вы не откажетесь от кофе. А я понимаю, что не откажусь. На этот раз просто не могу отказаться. Потому что это не телефонный разговор, а у меня к нему действительно много вопросов. Суббота пролетает чуть ли не быстрее пятницы. Я отправляю Хантеру файл с романом, расспрашиваю Рэбел про выходной, рассказываю, что была в «Коршуне», и, конечно, весь день помогаю покупателям с выбором книжных подарков.