Сколько за последний год я оставила таких сообщений? Сотню или больше? Однажды звонила ему каждый день всю неделю, но сейчас отзванивалась по средам по дороге на работу. Сообщения были разными: начиная от спокойных, где я уговаривала Дэна, что так будет лучше для нас двоих, и заканчивая угрозами, когда я обещала лично приехать к нему и оторвать все ненужное, если он не подпишет бесовские бумаги. Проблема была в том, что я не знала, где сейчас мой муж. И мне в общем-то было на это плевать, если бы этот драный вервольф дал мне развод. По законам Легории супруги оба должны отказаться от брака: нет двух подписей — продолжайте мучиться! Исключение могут сделать разве что «в случае нанесения телесных повреждений», но, несмотря на все недостатки мужа, на его врожденную агрессию, несмотря на то, что мы раньше ссорились до сорванных голосов, он меня ни разу не ударил, а сейчас это вовсе было неактуально. В последний наш телефонный разговор Дэн обещал приехать и разрубить эту веревку, связывающую нас. Тогда я еще верила его обещаниям. Я припарковала машину во внутреннем дворе и вошла в магазин через черный вход. Рэбел, моя бессменная помощница, как раз расставляла новые экземпляры и протирала полки. — Снова не взял трубку? — поинтересовалась Рэбел, лихо спрыгивая на пол. Она не могла похвастаться высоким ростом, но зато благодаря этому не падала ни с одного табурета, балансируя наверху. — У меня это на лице написано? — Да. У тебя взгляд становится таким, будто хочешь взять томик Дрэксона и дать кое-кому по морде. Я не сдерживаю улыбку. Энциклопедия Дрэксона, или «Все о мире вервольфов», пожалуй, самая огромная книга, которая есть в моей лавке, если не сказать самая большая в мире. — Дрэксон, Рэбел? Он же не выживет! — Никто после такого не выживет. Но тогда и разводиться не придется. — Рэбел! — Ладно, молчу. Но когда вижу тебе такой, сама посматриваю в сторону различных энциклопедий. — Раскосые глаза помощницы сужаются совсем в щелки — верный признак раздражения. — Потом, правда, вспоминаю, что они стоят дороже, чем шкура этой псины. — Вспоминай об этом почаще. Нельзя швырять в людей или вервольфов редкими изданиями. Во-первых, тебя могут арестовать, во-вторых, ты можешь повредить редкий и дорогой экземпляр. Рэбел яростно приглаживает темные густые волосы, заплетенные во множество кос. — Чарли, ты не думала, что можешь нанять детектива? Разыскать этого вервольфа и заставить его все подписать? — Для того что заставить Дэнвера что-то подписать, нужно нанять двоих-троих головорезов, но я не стану связываться с криминалом. Хватит того, что в нем погряз мой муж. Этого я не говорю, но Рэбел и так знает всю историю. У нас разница в двадцать лет, тем не менее она мой лучший друг и знает обо мне все. — Но из-за этой бумажки ты не можешь строить свою личную жизнь! — Рэбел, вся моя личная жизнь — это вот, — киваю на полки с книгами и вскидываю руку вверх: — Закрыли тему. Не хочу больше о нем. Лучше скажи, что нам вчера прислал прим Томпсон. Это срабатывает: Рэбел переключается на рабочие дела. Магазин достался мне в наследство от любимой бабушки, родители хотели его продать, считая, что букинистическая лавка в век развития информационных технологий — неперспективно. Но я отказалась и после окончания университета превратила лавку в место, куда приезжали не только из Крайтона, со всех концов Легории. Мы принимали только редкие издания книг, настолько редкие и эксклюзивные, что любители готовы были хорошо платить за них. К тому же мне удалось сохранить атмосферу ушедшего, поэтому все наши клиенты с порога будто попадали в прошлое, погружаясь в ретромир. Как бы ни ворчала Рэбел, я действительно любила то, что делала, и старалась ради собственного дела. Правда, сегодняшние первые посетители отличаются от тех, кто обычно к нам заходит. Точнее, они ведут себя по-другому: чаще всего новенькие в нашем магазине выглядят так, словно попали в музей, замирают возле клетки с серебристым попугаем или прилипают взглядами к полкам, от пола до самого потолка заставленным книгами. Эти двое сразу направляются к стойке с кассой, то есть ко мне. — Прима Брайс? — уточняет высокая темноволосая женщина, ее спутник маячит за спиной и скучающе рассматривает все вокруг. Судя по выправке, эти двое из полиции, хотя и без формы. Оба вервольфы. — Да, это я. — Сержант Лабрю. — Она указывает на своего напарника: — И сержант Баррет. Уделите нам минутку. — Да, конечно. Что-то случилось? — Случилось. Когда вы в последний раз общались со своим мужем? По спине почему-то пробегает холодок. Интуиция подсказывает, что Дэн влип во что-то. — Год назад, может, больше. А что? — Дэнвер Брайс погиб сегодня ночью в автокатастрофе. Дэн мертв? Мой муж — мертв? Новость заставляет ухватиться за край стойки. Пульс стучит в ушах, а я… я оказываюсь где-то в другой реальности. Темноволосая сержант что-то еще говорит, но смысл ее слов ускользает от меня. — Что? — как в тумане переспрашиваю я и добавляю: — Этого не может быть, он же вервольф. Серьезные взгляды полицейских сменяются на сочувствующие. Ну да, вервольфы сильнее человека, выносливее, и регенерация у них лучше, но они не бессмертные. — Эксперты говорят, — приходит на помощь своей напарнице второй сержант, я при всем желании не могу вспомнить его фамилию, — что он получил травму, из-за которой не смог выбраться из автомобиля и сгорел вместе с ним. Глубокий вздох слева от меня заставляет вздрогнуть: это Рэбел зажимает ладонью рот. В ее глазах ужас и паника. Моя помощница боится огня после того, как сама в детстве едва выбралась из горящего здания. Я это помню. Как помню то, что Дэнвер ничего не боялся. Ни пламени, ни высоких скоростей. Он вообще любил рисковать. — Прима Брайс. — Кажется, сержант Лабрю не первый раз окликает меня, и я заставляю себя оттолкнуться от стойки, в которую вцепилась пальцами. — Да? — Мы соболезнуем вашей утрате, но нам нужно задать вам пару вопросов, наедине. Рэбел приходит в себя первой: — Я схожу за кофе. Она снимает пальто с вешалки, набрасывает его на плечи и выходит через главный вход. Мне бы не помешал кофе, и пальто тоже не помешало бы, потому что даже теплый свитер не спасает от внутренней дрожи. — Скажите, у вашего мужа были враги? Вот теперь я холодею по-настоящему, а во рту пересыхает от волнения. — Я понятия не имею. — Мой голос звучит так, будто он не мой вовсе. Спокойно, отстраненно, я выключаю эмоции, чтобы не начать кричать или не стечь на пол, забившись в угол между стеной и стойкой. — Как я уже сказала, мы очень давно общались. Я даже подавала заявление в полицию, чтобы вы его разыскали. — Мы в курсе, — кивнула сержант Лабрю. — То есть вы с ним не связывались больше полугода, не созванивались и искали исключительно для того, чтобы развестись? — Он не отвечал на мои звонки. Почему вы спрашиваете про врагов? Сержанты переглянулись, и только затем второй ответил: — У нас есть предположение, что это не несчастный случай, что авария подстроена. Не предположение, понимаю по их взглядам. Они уверены, что Дэна убили. Одной фразой меня насильно втягивает в воспоминания. Тогда я еще верила, что у нас с Дэнвером действительно все может наладиться. Он нашел новую работу, сказал мне, что учит боевым навыкам какого-то богатея. Платили очень хорошо, за несколько месяцев муж купил новую машину, делал подарки, пригласил меня в ресторан отметить годовщину. После ужина мы с Дэнвером вернулись домой и занимались сексом до утра, несмотря на то что в предыдущие месяцы муж был достаточно холоден. С каждым годом наш брак все сильнее и сильнее испытывало на прочность. Дэн очень переживал, хоть и пытался скрыть то, что не прижился в среде людей, что лишился всех привилегий собственной семьи. А я не могу закрыть эту брешь в его сердце. Я не была волчицей или богатой наследницей, мне принадлежал лишь небольшой счет в банке и магазин. Дэн не хотел быть как все, но рядом со мной у него не получалось по-другому. И это раз за разом становилось причиной наших ссор. В ту ночь все было как прежде, как тогда, когда мы только-только познакомились. Поэтому меня накрыло эйфорией, я весь день ходила как пьяная и искренне верила, что это новый виток наших отношений. В каком-то смысле так и было. Потому что ближе к вечеру мне позвонили. — Шарлин Брайс? — Женский голос оказался таким высоким и звонким, что поначалу я решила, что незнакомка очень молода. — Да, это я. — Хотела узнать, как чувствует себя та, что не дает свободы своему мужу. Я как раз ставила увесистый том «Истории королей вервольфов» на полку и уронила его себе на ногу, но даже не почувствовала этого. Это напоминало тупой розыгрыш, как на День шута — ежегодный карнавал, проходящий по всей стране. — Что? В каком смысле? — В том самом, стерва! Только не делай вид, что ты тут ни при чем! Мне прекрасно известно, что ты не даешь Дэни развод, чтобы мы могли быть вместе. Нет, это точно казалось шуткой. Очень жестокой и злой. Но первый шок миновал, и я холодно поинтересовалась: — Вы вообще кто? — Его единственная любовь, Чар. Так меня называл только Дэн, поэтому я только сильнее сдавила телефон с желанием смять его в кулак. К счастью, я не была вервольфом, чтобы сделать это. — Что молчишь, сучка?! — совсем не по-женски прорычали в трубку. — Дэн говорил, что ты холодная, как льдина, и он давно тебя не трахает. Странно, что вообще трахал: не каждой под силу вынести темперамент чемпиона Волчьего ринга! Внутри все мелко дрожало, но я ограничилась глубоким вдохом, выдохом: — Не звоните мне больше.