Сестры покинули зал так же быстро, как и появились, а я поняла, что ворот блузки сдавливает горло. И что я просто задохнусь, если не возьму хоть какую-то передышку. Как же я забыла, что имею дело с нечеловеком, с вервольфом. И что этот мир мне чужд. — Мне нужно в дамскую комнату, — предупредила я, не глядя в глаза Доминика, и поднялась, с грохотом отодвинув стул. Я пролетела через весь зал, чтобы оказаться в туалете. Перед глазами все еще стояла некрасивая сцена с волчицей, посмевшей указывать альфе. Я крутанула кран с холодной водой и ополоснула лицо. А когда поднялась, в отражении за своей спиной увидела Одри. Ее взгляд вонзился в меня, и добрым его назвать было трудно. Она смотрела на меня, как на насекомое, которое хочется раздавить и в то же время брезгуешь к нему прикасаться. Поэтому я выпрямилась и потянулась за белоснежным полотенцем, молча промокнув капли воды на лице. Привычка обходиться без макияжа второй раз сыграла мне на руку, если бы Джинджер решила повторить этот трюк за мной, то размазала бы всю косметику по лицу. Но ее здесь не было, зато была ее недружелюбно настроенная сестра. Я сбросила полотенце в корзину и попыталась пройти мимо нее, но мне ожидаемо преградили выход. Мы с Одри оказались одного роста и могли смотреть друг другу в лицо. Правда, уверена, что у волчицы сил побольше, чем у меня. Все-таки она вервольф, а я человек. Но мне не нужны проблемы. Поэтому я призвала всю свою дипломатичность: — Позволь пройти. — Не раньше, чем мы поговорим. — Нам не о чем разговаривать. Экрот сказал, что я буду исполнять все его интимные фантазии и сопровождать, куда он пожелает, но не давал никаких инструкций, как обращаться с его невестой и что ей говорить. Хотя будь я на ее месте, закатила бы ему громкий скандал. За то, что оставил любовницу, а будущую жену отправил погулять. — Отнюдь, — прорычала Одри. Буквально. Ее голос изменился на долю секунды до звериной хрипоты, а в глазах сверкнуло желтое золото. Я осталась на месте только исключительно потому, что будто вросла в пол. По спине пробежал холодок, а ладони вспотели. Я не хотела показывать, что опасаюсь ее, но, кажется, Одри это уловила своим чутьем, потому что ее губы изогнулись в самодовольной улыбке. Бесы! Она приблизилась ко мне, но спросила словно обращаясь в пустоту: — Что в тебе такого особенного? Что его в тебе привлекло? Красотой похвастаться не можешь. Манерами тоже. Даже твой запах… — Одри принюхалась и поморщилась. — Отвратительный. Отвратительный? Это такой вервольфовский аналог: «Ты, кажется, набрала пару килограмм»? — У тебя с манерами тоже не все гладко. — Привыкла говорить прямо, когда это нужно. — Я тоже. — Тогда утоли мое любопытство. Почему ты? Почему из всех шлюх, вьющихся рядом с ним, он выбрал тебя? Оскорбление резануло, но, собрав все внутреннее спокойствие, я демонстративно пожала плечами: — Понятия не имею. По-моему, тебе стоит обсудить этот момент с ним. — А ты забавная. Я бы поверила, что он выбрал тебя из-за чувства юмора, если бы ты так не раздражала. Надеюсь, ты не думаешь, что его к тебе интерес — это надолго? — Ты говоришь это всем женщинам, которые обедают с Домиником? Взгляд волчицы снова вспыхивает желтым свечением, она делает едва уловимый глазу шаг, и красивые тонкие пальцы почти нежно обхватывают мою шею. Почти, потому что длинные ногти или, вернее сказать, когти вонзаются в кожу аккурат возле яремной вены. — Сейчас я говорю это тебе. В нашем обществе считается нормальным заводить таких постельных заек, но мне это не подходит. После того как мы с Домиником поженимся, для него будет существовать только одна женщина. — Ты? — хрипло уточняю я, не двигаясь и не отводя глаз. Судя по отношению Экрота к невесте и ее сестре, плевать он хотел на будущих родственников. — Я. И я не потерплю рядом со своим альфой никаких человеческих женщин. — Насколько мне известно, в семьях вервольфов все решают мужья. — Как много ты знаешь о вервольфах? После свадьбы между нами появится такая связь, что на других ему станет плевать. — Связь? — Волка с волчицей. Он будет есть из моих рук. Я буду управлять своим альфой, а заодно и всей стаей. Мне не понять феодальных вервольфовских замашек, но статус жены альфы бесспорно велик. Если ты можешь выдержать постоянный прогиб под мужа или задавить его своим характером. Владыка, она даже не скрывает, что Доминик нужен ей для престижа и власти! А вот в том, что Экрот после свадьбы не станет белым и пушистым, я не сомневаюсь. — Не боишься, что я все это расскажу ему? Вот теперь со стервы слетает ее уверенность и самодовольство, и она сильнее сжимает пальцы. Знаю, что, если пошевелюсь, получу «подарочек» от злобной волчицы, а мне этого не хочется. — Что именно? — Она усмехается. — Что тебе угрожала его невеста? Вперед! Я посмотрю, как долго он будет смеяться. Посмеюсь вместе с ним. Она отпускает меня так резко, что я с шумом выдыхаю и хватаюсь за столик раковины, чтобы удержать равновесие. — Отвяжись от Доминика, и с твоим здоровьем и твоей шеей все будет хорошо. Мы поняли друг друга? Одри вылетает из туалета раньше, чем я успеваю ответить. Взгляд в зеркало только позволяет еще раз убедиться, что вервольфы замечательно контролирует свою силу: на коже ни следа. Но эта демонстрация всего лишь предупреждение! В следующий раз Одри не станет тратить время на разговоры. И не объяснишь ведь, что Доминик мне нужен исключительно для защиты семьи и встречи с загадочным альфой. В последнее время мне хватает врагов, чтобы приобретать новых. Особенно таких девочек, больше похожих на чудовищ. Я сжимаю подрагивающие пальцы и делаю глубокий вдох, чтобы прийти в себя. Для меня это перебор, и где-то внутри себя мне хочется орать, но я вновь ополаскиваю руки и возвращаюсь к Экроту. — Тебя можно поздравить со счастливым событием? — интересуюсь у вервольфа, вернувшись за столик. — Когда свадьба? Его взгляд более чем красноречив — от него мурашки по коже. Будь я волчицей, наверное, уже бы валялась на полу, но, к счастью, я человек, и на меня подобное не действует. Ну почти. — Тебя это не касается, Шарлин. Нашему договору это не помешает. — То есть наши… отношения продолжатся и после того, как ты женишься? — Именно так. Хм, почему же тогда Одри считает иначе? — Я рассчитываю на то, что мы покончим с этим гораздо раньше, — призналась честно. Я не собиралась врать: ни ему, ни себе самой. — Потому что не хочу становиться частью мира, где отношение к женщине как к живому товару. Судя по потемневшему лицу Доминика, ему мой ответ не понравился, но мне было плевать. Остатки моих сил ушли на то, чтобы выдержать этот обед. Я даже толком не запомнила, о чем мы говорили, не чувствовала вкуса еды. Захват Одри по-прежнему ощущался на моей шее, перед глазами стояла Джинджер на коленях, а во мне самой подрагивало напряжение. Настолько сильное, что я даже не отпрянула, когда в машине Доминик притянул меня к себе и уткнулся носом мне в шею. — Ничего не хочешь мне рассказать? — поинтересовался он, поймав мой взгляд. — А должна? Взгляд я выдержала. Как и глубокий поцелуй в губы, ток от которого ударил по моим и без того натянутым нервам. — Увидимся вечером, — сказал Доминик, когда проводил меня до дверей магазина, а я шагнула внутрь не оборачиваясь. Вечером. Вечером! Вечером… Все заново. Я поняла, что если не поделюсь с кем-то, не расскажу об этом всем, то меня либо разорвет на части, либо я просто свихнусь. Как назло, Рэбел нигде не было видно, за стойкой стояла ее дочь. — Чарли, привет! Ты такая красивая! Но немного напуганная… Что-то случилось? Много всего случилось. Я узнала, что у меня умер муж, что я должна много денег какому-то хмырю, о существовании которого даже не подозревала, продалась в рабство, а еще мне угрожали расправой дважды за три дня. Такая простая арифметика круглой жопы! — Лола, где мама? — В курьерской компании. Они что-то намудрили с заказом, а тебя не было. Но не волнуйся, я со всем справляюсь. — Знаю, — бросила сухо. Нужно было похвалить девочку, но на это меня уже не хватило. — А когда она вернется? — Не знаю, вы с ней чуть-чуть разминулись. Значит, нескоро. Я падаю в кресло для посетителей, нужно подняться, переодеться и жить дальше. До вечера. «Увидимся вечером».