Вервольф усмехается и проводит большим пальцем по моей щеке. — Просто нравится этот ракурс. Вот значит как? Хочешь увидеть меня побежденной? Не дождешься! Я сбрасываю его руку и повторяю движение — быстро, если не сказать жестко. И едва не подскакиваю, когда Доминик сжимает в кулаке мои волосы и оттягивает назад, заставляя запрокинуть голову. Не больно, но жутко неудобно: теперь мне при всем желании не отвести взгляда, разве что закрыть глаза. — Запомни на будущее, Шарлин, — говорит он вкрадчиво, — здесь я решаю, как лучше. — Пусти, — говорю я. — Или лысые женщины твой фетиш? Он бросает на меня злой взгляд, но хватку ослабляет. А я ускоряю темп. То, что я делаю, делаю интуитивно, и именно Доминику сейчас приходится подстраиваться под заданный мною ритм. Но тот, кто «здесь все решает», не жалуется. Никто не говорил, как именно я должна его ласкать. И мне бы, наверное, нужно стараться закончить поскорее, но в меня будто вселился мстительный бес, потому что я то довожу его до пика, то останавливаюсь. Я не закрываю глаз, а вот веки Доминика прикрыты и подрагивают от сдерживаемого внутри напряжения. На одном движении член под моими ладонями пульсирует, а вервольф вздрагивает, издавая протяжный стон. Который не успевает стихнуть, когда мир перед глазами переворачивается: вервольф подтягивает меня вверх. И, прежде чем успеваю слово сказать, впивается в мои губы властным поцелуем. Коротким и жестким. Его рука сжимает мою грудь, скользит вниз по животу, а внутри меня все сжимается от напряжения. Сердце ухает вниз, потому что завершение дня станет совсем «прекрасным», если он решит продолжить, но Доминик отстраняется так же резко. — Зачем? — выдыхаю я. Хотя все во мне продолжает подрагивать. — Чтобы скрепить сделку. Я должна чувствовать облегчение оттого, что добилась своей цели, или, наоборот, отчаяние, а, кажется, не чувствую ничего. Этот день выпил меня досуха. Доминик выпил меня досуха. — Сегодня я занят, — с сожалением произносит он, приводя себя в порядок. — Но мы продолжим завтра. Я вскидываю голову: — Завтра ко мне вернутся те головорезы. — Об этом можешь не беспокоиться. Дай руки. На автомате протягиваю ему ладони, и Доминик вытирает их платком. Такая забота больше напоминает издевательство, чувство такое, что меня обманули. — И это все? — спрашиваю я, отталкивая платок. — Я могу не беспокоиться? — Да. — Я приеду, когда появятся какие-то новости. — Завтра, — повторяет он, отходя к письменному столу. — Мы увидимся с тобой завтра, Шарлин. — Катись к бесам! Наверное, у меня окончательно сдают нервы, потому что я бросаю Экроту это в лицо и вылетаю за двери. Наверное, он мог бы меня догнать, но не делает этого. Я сбегаю по лестнице, перепрыгивая через ступеньки и выбегаю под дождь, но даже не чувствую его холодных злых капель. Завожу мотор и благодарю того, кто придумал автоматические ворота, выпускающие меня из западни. Меня колотит, а в пальцах до сих пор отзывается тепло кожи верфольфа. Может, все это было зря. И нужно идти в полицию с тем видео. Но только спустя несколько миль я понимаю, что забыла телефон в кабинете Доминика. ГЛАВА 3 Сказать, что я ругала себя страшными словами, — ничего не сказать. Если видео из магазина можно было восстановить, то клятва альфы осталась у Экрота. Я проиграла! Потому что бежала оттуда так быстро, будто за мной волки гнались. Впрочем, сегодня грозил мне только один волк, и он как раз за мной не бросился. А заставить себя вернуться в его дом я просто не смогла. Хотя надо было! Надо было забрать телефон, но я струсила. Позорно струсила! Приехала домой и стояла под горячим душем, пока кожа не стала пунцовой. Вода смыла дождь и пот, но отказывалась вымывать воспоминания, как я касалась Доминика и на что вообще согласилась. На что, собственно? Секс с одним вервольфом взамен безопасности своей семьи. Я давно не девочка, чтобы падать в обморок от таких условий, но сам факт, что приходится расплачиваться собой, выворачивал меня наизнанку. Это, а еще то, что приходится зависеть от Доминика. Я рухнула на кровать и всю ночь просыпалась оттого, что мне казалось, что под моими окнам воют волки. А когда все-таки проваливалась в сон, то мне снились желтые пугающие глаза вервольфа. Неудивительно, что на следующий день я чувствовала себя отвратительно и выглядела примерно так же: бледность еще больше подчеркивала синяки под глазами. Поэтому, когда вошла в магазин позже обычного, поймала сочувствующий взгляд Рэбел. — Может, тебе взять отпуск, Чарли? — предлагает помощница. — На недельку. Я застываю, так и не дотянувшись до почты, которую мы складывали в коробку на стойке. — Рэбел, ты же знаешь, сколько у нас сейчас работы. Какая неделька? — Но у тебя личные обстоятельства. Дэнвер… — Туда ему и дорога. — Чарли! Может, это было неправильно, но больше всего сегодня я злилась на Дэнвера. Потому что он умудрялся доставлять мне проблемы даже с того света. Хотя нет, больше всего я злилась на себя! Потому что однажды связалась с вервольфом и решила, что у нас с ним любовь до гроба! А теперь вынуждена платить по счетам. Я заглядываю в коробку с почтой и натыкаюсь на продолговатую коробочку, обитую черным бархатом и перевязанную алой лентой. На белоснежной карточке только мое имя. — Что это? — интересуюсь у Рэбел. — Бомба? — Надеюсь, что нет, — хохочет помощница. — Жаль, бомба решила бы все мои проблемы. — Больше похоже на подарок от поклонника. Это заставляет меня поперхнуться воздухом, а вот подруга нетерпеливо топчется возле стойки и сверлит глазами коробочку. — Рэбел, давай работать, — говорю я, за что получаю недовольный взгляд. Когда же она наконец-то отходит, я быстро стягиваю ленту с коробки. На кроваво-красном, как и лента, атласе лежит мой телефон, внутри тоже карточка, и на ней написано от руки: Твои гарантии. У Доминика размашистый, но твердый почерк. Я отмечаю это, поспешно открывая галерею. Только наличие видео с клятвой альфы меня ничуть не успокаивает, наоборот, когда в наушниках звучит его уверенный голос, я едва не роняю телефон на пол. Потому что это значит, что наша с ним сделка остается в силе. Обратного пути нет. Сегодня у нас назначена встреча. Когда и где — в послании не сказано. Эта неопределенность портит день, и лишь работа помогает избавиться от мыслей о Доминике. Я нагружаю себя так, что то и дело ловлю беспокойные взгляды помощницы. — Со мной все в порядке, Рэбел. — Не в порядке, Чарли. — В порядке! — Ты только что поставила «Баллады черных степей» в раздел с медицинской литературой.