– Это вам нужно для контраста? – спросила его Алла, когда мы прибыли на первое свидание, дегустацию вина. – Чтобы вон там у Александра романтика и ми-ми-ми, а тут у нас серпентарий завистливый, да? Иннокентий даже не смутился: – Именно! Вы отлично схватываете! Уж вы-то, Алла, будете отличный человек… для контраста. – Так поэтому я в финале? – спросила ши, подхватывая ближайший бокал с вином. – Это льстит. Но сегодня я лучше уделю внимание программе вечера, а не вашим сценарным замыслам. Мы с Барби и Илона тоже сначала отмалчивались, но потом дело пошло веселее. Потому что вино было дорогое, редкое и вкусное, закуска почти отсутствовала, и в какой-то момент молчать стало просто невозможно. Только у ши организм может без вреда для себя переработать алкоголь в любых количествах. А вот остальных слегка развезло. Не до той степени, чтобы бить посуду и танцевать на столах, хотя Иннокентия это, чувствую, безмерно порадовало бы… Но хихикать, пихать друг друга локтем и обсуждать происходящее никто не запрещал. Даже поощрял. Угу. – Очень красивый Александр! – заявили мы хором на камеру и чокнулись. – Очень красивая Ирина! Затем Барби внезапно разрыдалась, и мы долго выясняли, из-за чего. Потом обнаружили на этикетке вина изображение невообразимо милого олененка. – Олененка жалко! – всхлипывала Барби, я гладила ее по волосам, а Алла ржала на заднем плане, как невоспитанная гиена. Даже Ирина на противоположном конце зала заволновалась, засмотрелась в нашу сторону и в итоге опрокинула бокал с красным вином себе на платье. Александр тут же принялся трогательно вытирать ее колени платочком, Барби разрыдалась еще громче, Иннокентий потирал руки, короче, вечер удался! Домой я заявилась «на бровях» в сопровождении гневной тирады Марфы Пантелеевны о том, что надо сначала проспаться было, а не приходить в дом высокой культуры быта в таком вот непристойном виде. Непристойный вид заключался в неспособности ровно идти и способности громко петь песни группы «Ленинград». Чайки, между прочим, подпевали. Надо отдать должное Сигизмунду, он слова дурного не сказал. Доброго, впрочем, я тоже от него ничего не услышала, хотя героически всего с третьего раза нашла дорогу в свою комнату и очень сладко заснула. Считаю, это было главным успехом вечера. Надо же когда-то и расслабляться, да?.. На следующий день Зинчик пришла в гости с раннего утра, чтобы отпаивать меня кофе и расспрашивать о подробностях вчерашнего свидания. Я сидела на кухне, то есть полулежала, как расслабленная медуза, прижавшись щекой к столу – он был холодненький, приятный и, в отличие от всех остальных обитателей квартиры, не смотрел укоризненно. А если не двигать головой и закрыть глаза, то становилось совсем хорошо. – Совсем ничего подозрительного? – спросила Зинчик в четвертый раз за последние пять минут и поставила передо мной большую кружку. О-о-ох. От кружки пахло крепчайшим эспрессо, корицей и избавлением от страданий. – Совсем. – Я осторожно подтянула кружку к себе. Сделала глоток. Зажмурилась. О да! – Но я могла не заметить. Артефакт на шее повлиял на мою наблюдательность. – Как это он сумел? – Когда перестаешь бояться, внимательность почему-то притупляется, – ответила я. – Кстати, интересно… Почему мы, то есть вы, то есть Стелла раньше до него не додумалась? Чтобы держать меня в перманентно бодром состоянии? – Конечно, – злобно ответила Зинчик. – И еще чтоб я не расслаблялась. Ты вообще думаешь, что говоришь? – Не особенно, – призналась я. – Позволяю словам течь как текут. Потому что с мысленным контролем после вчерашнего так себе. – Тогда простительно. Просто… Ну, ты же серьезно не думаешь, что она стала бы тебя подставлять? Я молча покачала головой и поморщилась. Казалось, что внутри черепа перекатывается и шелестит какое-то неведомое существо, которое скребется изнутри и в целом делает жизнь невыносимой. – Такой кулон на дороге не валяется. Его сначала сделать надо. Или добыть. Ты думаешь, у нас в ковене есть бездонное хранилище древних сильных артефактов? Приходи кто хочешь, бери что хочешь? Зинчик прям сильно разозлилась. По интонациям было слышно. – Прости-прости… – я покаянно подняла руки вверх. – Просто Стелла же сильная ведьма. Я думала, она что угодно сделать может… и добыть. – Ладно. – Зинчик налила себе кофе, добавила молока и уселась напротив меня. – Извини. Чем ближе к финалу, тем все более нервные. Я, может, волнуюсь, что теперь не могу тебя подстраховать… – Спасибо. – Я протянула к ней руку через стол и потыкала мизинчиком в плечо. – Зинчик-Зинчик… короче, ты поняла. Я тебя люблю. И ценю. И вообще. – И вообще… – эхом ответила она. – Надеюсь, они не заподозрили, что мы раскрыли Игоря. И сейчас они просто затаились на время. В процессе подготовки какой-нибудь очередной гадости… Так что осторожно. – Обязательно, – отозвалась я. – Слушай, а у тебя дальше как со временем? – Вроде есть… А что? – Мне сегодня вечером придется идти в театр. На балет, не побоюсь этого слова. Поэтому пора по магазинам. А то с вечерними платьями у меня так себе. – Идем, – сказала Зинчик. – Упакуем тебя по высшему разряду. В итоге упаковали меня в бордовое бархатное платье-футляр с открытыми плечами. Потому что со всеми другими вариантами либо кулон смотрелся отвратительно, либо рыжие вихры слишком дико, либо я сама как бледная веснушчатая мышь. По поводу бордового поклонники теории цветотипов тоже схватились бы за головы, но я после трехчасового блуждания по торговому центру уже была готова на что угодно, лишь бы муки выбора прекратились. Смотреть балет нас привезли в Мариинку. Илона и Александр отправились вдвоем в центральную ложу, а все остальные – в бельэтаж, который оказался занят исключительно участницами и работниками шоу. Мне даже показалось на мгновение, что я вижу одного из похитителей Джу, но толком рассмотреть не удалось – как раз погас свет в зале и представление началось. Через десять минут я зевнула в первый раз. Потом еще. И еще. Потому прошептала Алле на ухо: – Слушай, а какой-нибудь ши… ну, положим, что он случайно оказался бы здесь, в зале… мог бы внести хаос в представление? – Предположим… – отозвалась она. – Но зачем? – Да что-то меня от этой унылой красоты в сон клонит, – зевнула я в очередной раз. – Так спи, – улыбнулась Алла. – А я посторожу… как у нас повелось. Вон кресла какие удобные. Идеальное свидание получилось у Илоны, я считаю. Никогда мне так отлично не спалось, как в Мариинке во время «Лебединого озера». Правда, Иннокентий немного злился, что подруги не дали ему заснять меня в спящем виде, закрыв обзор веером и биноклем, но пусть уж как-нибудь переживет. Проснулась я перед финалом последнего акта, когда Барби перегнулась через меня и шептала Алле: – Ты же хорошо видишь, а? – Ну? – Он там наклонился к ней… Но они же не целовались? Нет? – Кто с кем не целовался? – тут же спросила я. – Александр с Илоной, – ответила Алла. – Барби ревнует. – Ничего подобного! – вспыхнула та. – Ладно. Барби не ревнует, поэтому вот уже третий акт подряд смотрит в бинокль не на сцену, а в ложу с нашим миллионером. – Ничего-ничего, – успокоила я. – Завтра и послезавтра Барби на нас с тобой будет так же смотреть. Вот и узнаем, умеет ли взгляд прожигать насквозь. – Да ну вас, – надулся олененок и отвернулся, сложив руки на груди. Меж тем второе свидание подходило к концу, а второй подозреваемый все никак себя не проявлял. И это начинало меня волновать. Глава 16, в которой фигурируют Юрий Антонов, томик русских народных сказок и банальная ваза из Икеи На следующий день все отдыхали. То есть кто-то, может, и отдыхал, а мы с Джу и Сигизмундом повесили на кухонную стену карту города и истыкали ее всю булавочками, пришпилив разноцветные бумажки и растянув между ними красные нитки. В детективах в итоге этого действа обычно получалась схема, взглянув на которую, главный герой кричал: «Так вот оно что! Преступник прячется вот здесь!», и опергруппа выезжала по нужному адресу. У нас почему-то так не вышло. Предположения так и остались предположениями, нитки – нитками, а булавки – булавками. Никакого магического преображения. Зато я насладилась процессом пикировки между его котейшеством и моей Джу. У них это получалось на удивление мило, нежно и не обидно и в то же время ужасно смешно. Думаю, ни от кого другого Сигизмунд не принял бы подколок в собственный адрес. А тут, вместо того чтобы убить взглядом на месте, усмехался в усы и уморительно двигал бровями. На следующий день мы ели бутерброды с сайрой, пытались готовить жареное молоко по китайским рецептам, позвонили Инне и спросили, как она там. То есть изо всех сил занимались имитацией нормального времяпровождения. Хотя чем ближе к вечеру, тем больше меня пробирала тревога. С одной стороны, я верила в то, что Алла справится при случае и с миллионером, и с киношниками, и со всей их ратью. Ну, разве что кроме Вадима, который – ура! – на нашей стороне. С другой стороны, свидание на свежем воздухе подразумевает гораздо большую свободу действий… А значит, враг может наконец рассекретиться. – Что ты наденешь сегодня? – поинтересовалась Джу, когда я зависла над горой вещей, художественно вывалив их на кровать. – Джинсы и куртку. Непродуваемую. Не особо верю в тепло летних ночей в Кронштадте. – Если увидишь на пляже городских эльфов, передавай привет, – на пороге комнаты возник Сигизмунд. – Я их специально не созывал туда… Но они в принципе очень любят поглазеть на открытое море, без защиты дамбы, а тут еще и полнолуние ожидается… – То есть они совершенно случайно могут там тусить? – улыбнулась я. – Спасибо тебе за заботу. – Ты какая-то подозрительно добрая. А где все ежиные колючки в духе «не лезь не в свое дело», «сама разберусь» и так далее? Я развела руками: – Все, больше не дождешься. Я признала твое величие. – Нет, ты обязана со мной пререкаться! Иначе если тебя вдруг подменят, то по какому признаку я это узнаю? – Слушай, а вдруг меня уже подменили? – картинно ужаснулась я, а Джу подкралась сзади и укусила меня за пятку, чтобы по визгу точно определить: нет, не подменили. Так что к микроавтобусу, который должен был отвезти нас на место свидания, я шла, прихрамывая. Чуть-чуть. Именно это было формальной причиной для того, чтобы едва не опоздать, а вовсе не долгие сборы в процессе кидания одежды в наглых, дерзких и одновременно любимейших котов.