Скорее всего, правда? От «друга» у тебя не рассыпаются искры под кожей, в «друга» не хочется уткнуться носом. «Друг» не хочет знать, каковы на вкус эти часто суровые на вид, иногда смеющиеся губы. Должно быть, моя поза изменилась, тело выпрямилось, потому что Рид убрал руки. Но я все еще чувствую эти искры. «Прикоснись ко мне еще раз», – хочу сказать я, но вместо этого отступаю назад и смотрю на него с предположительно нормальной необиженной улыбкой. – Ага, и даже ты? – наконец выговариваю я. Даже зная, что Рид сказал бы все прямо, я надеюсь, он понял, о чем я на самом деле спрашиваю. Надеюсь, он простил меня за те семь зашифрованных букв. – Даже я, – произносит он наконец. И уже тише добавляет самую прекрасную, особую фразу, которую я точно буду рисовать многие дни. – Особенно я. Глава 10 – Ух ты, – говорит Ларк при виде стопки набросков перед собой. – Как много. Ее слова звучат не очень-то радостно; зная, как тяжело ей дается выбор, это вполне объяснимо. Может, надо было сократить количество вариантов или как-то оптимизировать их порядок. Но я ни о чем не жалею. Ведь все разложено перед нами. Яркие сочетания цветов, различные варианты выбранного Ларк леттеринга. Смешение и сочетание стилей, формы, которые я создала из слов. Все это значит, что творческий ступор наконец закончился. И почти каждой идее на этих страницах я обязана игре, времени, проведенному с Ридом в субботу после сквера. Когда спазмы прошли, а между нами появилась эта легкость, мы бродили и делали фотографии букв, затем мне захотелось такос, и, поскольку скромность покинула меня с началом месячных, я немедленно изъявила свое желание Риду. – Кажется, неподалеку есть местечко, которое тебе понравится, – сказал он. Жаль, что он не придержал меня за локоть по дороге туда. К счастью, «понравится» оказалось преуменьшением. Ресторан был очень вдохновляющим: вокруг, куда ни глянь, на стенах нарисованы знаки и вывески, такие яркие и смелые. Над баром – с рекламой испанского пива и мичелады, в зале – с тортильями, сальсой и тостадой. Даже некоторые зеркала были разрисованы: одно – великолепным винтажным шрифтом, который я сразу же набросала на обратной стороне нашей бумажки с заказом. Мы сели за липкий стол, спиной к шумному бару, и сделали заказ на двоих. А затем наслаждались такой же разноцветной и вкусной едой, как и знаки вокруг нас. Зрелое светло-зеленое авокадо. Идеально обжаренная ярко-желтая кукуруза. Миска насыщенной красной сальсы. Черные пряные бобы. Полупрозрачные малиновые брызги красного лука. Когда мы не жевали, то разговаривали. Совершенно ясно, что меньше всего Риду нравится говорить о своей работе, зато он больше рассказал о своей семье, даже о том запахе хлорки: он ходит в бассейн каждое утро, с пяти до шести. После плавания завтракает, всегда одним и тем же – тремя яйцами, помидором, бананом и чашкой – тут я вскрикнула: «Погоди, дай угадать!» – чая. А он с интересом слушал мой рассказ о первых месяцах жизни в НьюЙорке – ну, без упоминаний о слезах – и знакомстве в компании с Сибби. Было так просто, искренне и весело, а фраза Рида: «Особенно я», – все время искрилась на кончиках моих пальцев. Я рисовала в метро по дороге домой. Сидя в кафе, на встречах с клиентами. В магазине Сесилии, иногда во время разговора с ней и Лашель – никто из них не спросил, почему я так часто стала к ним заходить. Дома, в своей комнате, время от времени прерываясь на переписку с Ридом: снова фото и новые небольшие игры. Я много работала и закончила один вариант планера для «Счастье сбывается», который мне очень даже нравится, и у меня даже осталось время для проекта Ларк. Теперь я откидываюсь на стуле, чтобы Ларк могла все рассмотреть, и улыбаюсь в знак извинения. – Возможно, я перестаралась. В ответ она тоже улыбается, мудро и понимающе. Эта улыбка дает понять, что мы могли бы подружиться. – Но помните: сейчас мы выбираем композицию – набор форм, которые вам нравятся. Постарайтесь пока не смотреть на цвета. После этого совета Ларк исключает несколько вариантов. Хоть и сказала не смотреть на цвета, я наблюдаю, к чему она тянется, на будущее. В какой-то момент она указывает пальцем на комбинацию светло-зеленого и светло-розового, вдохновленную напитками, заказанными по моей настоятельной просьбе к такос – лимонад с лаймом и лимонад с арбузом. Я попробовала оба и отдала Риду с лаймом. – Этот не такой сладкий, – сказала я. – А мой на вкус как кариес. – Я сделала большой глоток, только чтобы увидеть, как он очаровательно качает головой в неодобрении. Смотрю на палец Ларк. Если не думать о наших с Ридом напитках, это не мой стиль: как будто надпись для каталога Лили Пулитцер. Но, может быть, Ларк – несмотря на черные скинни и выцветшую футболку с Ramones, которая ей велика, – втайне фанатеет от цветочных летних платьев и свитеров, накинутых на плечи. – Вам нравится пастель, – высказываю я догадку. – Хороший выбор для меловой доски на стене. Она вяло отталкивает листок. – Нет, мне нравится… знаете. Черный. – Она указывает на свой наряд. Она словно загуглила: «Одеться как ньюйоркец». – Мы, конечно же, можем выбрать что-то нейтральное. Но яркий акцент… Я не успеваю договорить – резко хлопает дверь и предупредительно пищит сигнализация. Сначала я думаю, что это Джейд, которая вышла по делам, чтобы не смущать Ларк, но затем слышу низкий голос: – Мать твою! Как эту штуку вырубить?! Ларк, явно удивленная, замирает на стуле. Договариваясь о встрече, она сказала, что днем в пятницу подходит, потому что Кэмерон будет искать новое место для съемок нового проекта. – Кэмерон, – сказала она, как и в 60 % своих фраз, – предпочитает, чтобы я брала на себя все, что касается дома. – Как будто выбор того, на что он каждое утро будет смотреть у себя в спальне, недостойно утонченных чувств художника. У входа раздалось еще одно ругательство. Ларк смущенно моргает. – Простите, – говорит она, а затем кричит: – Надо ввести пароль, милый! Ты ведь помнишь? Тишина. Ларк, кажется, что-то считает. – Дата нашего первого свидания? – кричит она. Снова считает, а затем встает со стула. – Я скоро вернусь. Пиканье становится громче и чаще. Я бы, наверное, нервничала из-за встречи с клиентом, который не дает другому принять решение, но мне слишком интересно, будет ли на нем шапочка и кожаные браслеты. Ларк и Кэмерон входят на кухню с натянуто вежливым видом, как у парочек, которые приходят на вечеринку, только что поругавшись в машине из-за того, кто всегда разгружает посудомойку. Моим родителям такой вид удавался на ура: вежливость всегда перевешивала натянутость. Ларк и Кэмерону практика точно не помешает, но я все равно чувствую дрожь узнавания, этот знакомый дискомфорт внутри. – Здрасьте! – выдаю я, как и в детстве. Словно мозг отправил рту сигнал реакции по умолчанию. Я встаю со стула и протягиваю Кэмерону руку. – Я Мэг Мак… – Только посмотрите! – восклицает Кэмерон, тряся мою руку. Мне это не нравится – это «Только посмотрите!», будто я делающий первые шаги ползунок. – Планировщик Парк-Слоуп, верно? Повезло же нам заманить тебя в эту часть Бруклина! – Да, целых три километра прошла! – Шутка сработала, потому что я произнесла ее радостно, и Кэмерон улыбнулся во все тридцать два зуба. Он без шапки, но зато в браслетах, которые в жизни куда нелепее, чем на фото. Мне кажется, образ Ларк был его идеей, потому что сам он одет примерно так же: черные ботинки, темные джинсы, черная винтажная футболка. Он красив, не так, как Рид Сазерленд, но это недостижимый стандарт для большинства, учитывая мое личное пристрастие к его лицу. И все же в привлекательности Кэмерона есть что-то отталкивающее – эта манера а-ля для тебя праздник, что я с тобой говорю. – Не поймите меня неправильно, – продолжает он. – Слоуп просто отлично подходит для семейной жизни. «Слоуп»? В статье про Кэмерона на IMDb написано, что он из Малибу, так что я уже оскорблена. Была бы тут Лашель, она бы одарила его своим взглядом, взглядом, в котором «д» и «о» нарисованы, как зло смотрящие в сторону глаза. Но я лишь согласно киваю. От Ларк исходит стойкий аромат испанского стыда, зато он смягчает резкий запах парфюма Кэмерона. – Мне нравится атмосфера этого места, понимаете? Оно такое… – Я уже знаю, к чему он ведет, и готовлюсь к новой волне раздражения, – суровое, – заканчивает он. – А-га. – Я отпускаю его руку. Ну ладно. Рядом есть «Икеа», хватит так восхищаться Ред-Хуком. – В общем, очень приятно с вами познакомиться. У вас красивый дом. – Построенный в прошлом году. – Само собой, мы еще осваиваемся. – Он обнимает Ларк. – Но у меня в помощниках эта принцесса. Сто процентов фразы в моей голове теперь начинаются с его имени. Кэмерон хуже всех. Кэмерон никогда бы не взял сэндвич для Ларк. Кэмерон даже, скорее всего, не знает, что такое стихи. Кэмерон… арр. Киваю и улыбаюсь. Ларк выныривает из-под его руки и садится на свой стул. – Мы с Мэг кое-что смотрели, – произносит она холодно. Мне кажется, она намекает ему пойти заняться чем-то еще: например, смазать браслеты кремом для кожаных изделий или вроде того. Но Кэмерон обходит стол и наклоняется над моими набросками. Я сажусь рядом с Ларк, стараясь воодушевить ее улыбкой. – Это что, для детской комнаты? – спрашивает Кэмерон, смотря на розово-зеленую гамму. Из-за ворота его рубашки свесилось очередное украшение. Акулий зуб. На тонком кожаном шнурке. Рида бы инфаркт хватил. – Кэм, – шикает на него Ларк. А я издаю легкий, добродушный смешок, хотя в душе хочу придушить его этим шнурком. – Все в порядке! Я лишь объясняла Ларк, что эти варианты помогут визуализировать оформление цитат, которые вы выберете для… – А, цитаты. У меня куча идей. – Супер! Не супер. Видимо, слова Ларк о желании Кэмерона, чтобы она взяла на себя все дела касаемо дома, это не совсем правда. Наверное, у него тысяча (ужасных) идей, но воплотить их обязана она. «В помощниках», – сказал он, будто она его ассистент. Рядом, Ларк прожигает Кэмерон лазером из глаз. – Сегодня мы заняты не цитатой, а композицией, – говорит Ларк. – Мне кажется… Но Кэмерон не дает ей закончить. – Вы знаете Ницше? – Разве что заочно! – Он вообще не догоняет, что я оскорбляю его. Вот насколько я умею общаться с клиентами, умею играть в сервис. Я беру свой карандаш, сильно сжав его, ладони у меня в холодном поту. – Он философ. – Кэм, – снова пытается Ларк. – Я уверена, что Мэг об этом знает. – Так вы слышали эту цитату: «Бог умер»? – Ларк проводит пальцами по линии роста волос. – Вы хотите, чтобы у вас на стене спальни было написано «Бог умер»? – спрашиваю я.