Убийца подошел совсем близко – глаза в глаза. Опустил оружие. Прохрипел: – Перед тем, как убить… я всегда своих жертв целую. И сорвал с головы балаклаву. Я снова завопила. Умом понимала: банальный грим. Но до чего отвратительны язвы и гнойники на его лице! Убийца легонько толкнул меня в грудь. И вдруг стена, на которую я опиралась, задрожала, качнулась, начала падать… От неожиданности и ужаса я даже визжать не могла, только рот открывала. По счастью, никуда не грохнулась. Кусок стены опустился довольно мягко – видно, специальный механизм встроен. Я оказалась спиной на полу – уже в другой комнате, – но даже дернуться не успела. Страшный мужчина ловко прыгнул вслед за мной, отшвырнул нож, немедленно пристегнул мои руки-ноги к вделанным в пол кольцам и спросил, почти ласково: – С чего начнем? Иголочки под ногти? Или сразу пальчики ломать? Он отошел к подсвеченному стеклянному столу, где в изобилии обнаружились пыточные инструменты. Вернулся со зловещего вида щипцами. Ухватил ими, пока не больно, указательный палец. С неприятным сладострастием пояснил: – Сейчас чуть-чуть поверну – и он хрустнет… – Паша… – прошептала я. – Забудь, – отмахнулось чудовище. – Я с ним разделался. В том коридоре он представлял собой отличную мишень. – Слушайте! Но это уже не игрушки! – Я забилась в оковах. Убийца слегка сжал щипцами палец, и меня пронзило самой настоящей болью! – Пожалуйста, не надо! – взмолилась я. А он усмехнулся: – Ты попала, Римма. Квест – это просто ширма. Способ заманить. А на самом деле отсюда никто живым не выходит. – Я не боюсь тебя. – Ты зря так в себе уверена. Щипцы снова впились в мой палец. Черт! Да здесь все, как в жизни. Чтобы спастись, лучше потянуть время, поговорить. Как с настоящим преступником. Пришлось жалостливо пропищать: – За что вы меня мучаете? Что лично я вам сделала? – Ольгу благодари! – выплюнул он. – Знаешь, скольких она загубила в своей школе танцев? Я ей самое дорогое отдал. Сына единственного. Его Костиком звали. Мальчик хотел научиться танцевать. А она его забила до смерти. Поэтому я решил: убить сначала тех, кто ей дорог. И самой последней – ее саму. – Но я… и Паша – мы совсем ей не дороги! – залепетала я. – Нас-то за что?! – Вы пришли в ее адскую школу танцев – значит, вы с ней, – безапелляционно заявил он. И снова сжал щипцами мой палец. Дело знал хорошо: очень больно, кости хрустят, но ни трещины, ни даже синяка потом явно не будет. «Дьявол, надо ж было так попасть!» Я лихорадочно прикидывала: что по сценарию могу сделать, чтобы спастись. Но вдруг услышала Пашин крик: – Римма! Ты где? Убийца попытался закрыть мне рот, но действовал не слишком поспешно. Поэтому получилось заорать: – Я тут! Паша, скорей! Пашенька! Страшный маньяк в ярости отшвырнул свои щипцы. Прошипел: – Все равно тебя достану. И исчез во мраке. А надо мной уже склонялся встревоженный Синичкин. Вся его толстовка была в краске-крови. Он подергал запоры, что сковали мои руки-ноги, и выразился непечатно. – Ищи ключ, – вздохнула я. Про палец, что до сих пор болел, рассказывать не стала. И пока Паша обшаривал комнату (обставлена она была как пыточная), давала советы: – В ящиках вряд ли. Вон мясорубка, загляни туда. Нету? Может, где-то плитка кафельная отходит? Но Синичкин нашел тайник сам. Сунул руку в сток раковины, скривился (видно, нащупал очередную мерзость), но ничего не сказал. Вытащил ключ, обтер о безнадежно испорченную толстовку руку. Освободил меня из оков. Я кинулась ему в объятия. Прошептала: – Ты поймал маньяка? – Нет. Несколько раз стрелял ему в спину. А дальше коридор обратился в лабиринт, и я там блуждал, идиот. Пока не услышал твой крик. Я потерла затекшие запястья. Синичкин довольно злобно рыкнул: – Слушай, я этими играми сыт по горло. И тут свет в комнате снова погас. * * * Каждый раз перед кульминацией Олю слегка потрясывало. Счастье, Рома ее понимал. Всегда обнимет, утешит, ласковые слова в ухо пошепчет. И условия постоянно улучшал, чтобы ей было максимально комфортно. Предложил работать в парике – волосам не больно. На шею придумал положить бесцветную, но очень мягкую ткань. Локтем спины почти не касался. Но в момент, когда ее голова склонялась над емкостью, девушка каждый раз умирала – словно опять возвращалась в ту ледяную реальность. И пусть бочка изнутри была разделена на две половины, и вода плескалась лишь в одной из них, перед глазами все равно проносилось: ночь. Темнота. Пустынный берег. Страшно холодная вода реки Великой. И безжалостные пальцы, что заталкивали ее лицо все глубже и безнадежнее в бездну. Еще и орать приходилось – как в тот раз. И вырываться, биться в сильных руках. Но Рома говорил: «Зато, когда играешь собственную жизнь, получается очень реалистично». Клиенты действительно за чистую монету принимали. Плакали, кричали, колотили в непробиваемое стекло, за которым разворачивалось действо. – Сегодня быстро получится, – предположил Рома. – Твои друзья хорошо идут. Ключ от наручников парень за минуту отыскал. И как тебя спасти – легко догадается. – Ну тогда поехали? – предложил танцор, он же аутист, он же актер и «сотрудник за все» по имени Костик. Ольга вздохнула. Подошла к бочке с водой. Наклонилась. Роман скомандовал: – Свет! Девушка ударила кулаком по воде, чтобы побольше брызг, и дико завизжала. Римма