– Плечи вынь из ушей! Висишь, как белье на веревке! Хвост убери! Наел зад! В карцер пойдешь, сутки без жратвы! Конечно, то была Ольга Польская. Но я в жизни бы не подумала, что она может так орать. Балерина обернулась к нам. Грим ее лицо украшал зловещий: глаза щедро обведены черным, губы – будто только что крови напилась. Она выплюнула: – Оба к станку! Быстро! – Здороваться будем? – улыбнулся девушке Паша. Но Ольга заорала еще пуще: – Здесь вопросы задаю я! Встали к станку левым боком, спину прямо! Нам с Синичкиным оставалось только повиноваться. Альбинони надрывался. Ольга командовала: – Левую руку на станок, носки врозь. Пятаки зажали! – А «пятак» это что? – весело спросил Паша. И немедленно получил палкой по пятой точке: – Попой не мигать, ягодицы подтянуты! Неведомо, больно ли она его стукнула и вообще, настоящая палка или резиновая, однако шеф подобрался-выпрямился – любо-дорого посмотреть. Репетиторша подошла ко мне: – Рюкзак с ушей сними! Голову держим гордо. И долбанула по плечу. Палка – вроде милицейской дубинки, только помягче. Больно не до слез, но весьма ощутимо. Я постаралась сделать осанку, героически выдержала довольно противный пинок под колено, и тут наш сотоварищ-актер испуганно заорал: – Вот он! Вот убийца! Он опять здесь! Ольга фурией рванулась к нему. С силой влепила под подбородок – парня от удара качнуло. И завопила еще громче: – Ты, придурок, чертов аутист, псих ненормальный! Нет здесь убийц! Опять мерещится? В смирительную рубашку захотел?! – Но он здесь, здесь! – Несчастный танцор тыкал пальцем в сторону зеркала на соседней стене. Я, конечно, тоже взглянула туда – и ледяной, противный комок провалился из горла в желудок. Из зеркала – прямо мне в глаза – смотрел человек в черной балаклаве. Адажио Альбинони заиграло на максимальной громкости, а зеркало – вдруг зашевелилось, пошло рябью. Прямо из стекла высунулась рука с оружием. Раздался выстрел, крик! А дальше – полная темнота. И шум падающего тела. Когда свет снова включился, Ольга уже распласталась подле недвижимого тела актера, выла по-бабьи: – Костинька! Открой глазки! Костинька, скажи, что ты жив! Но парень – весь в крови, глаза остекленели – не шевелился. И вообще чрезвычайно походил на настоящего мертвеца. Я взвизгнула. Синичкин нахмурился – игра, похоже, переставала ему нравиться. В этот момент снова послышались выстрелы, и Ольга кинулась к нам: – Ложитесь! Он вас убьет!!! Я послушно бросилась на пол. Паша замешкался, и я в ужасе увидела на рукаве его толстовки кровавое пятно! Свет снова исчез. Ольга схватила меня за руку, крикнула: – Бежим! Надо срочно спасаться! Но я вырвалась, тревожно обернулась к Синичкину: – Почему у тебя кровь? – Это краска. Пейнтбол, наверно, – успокоил он. – Бежим! – повторила репетиторша. И совсем панически добавила: – Он убьет меня, а потом и вас! Мы бросились вслед за ней прочь из репетиционного зала. Ворвались в какую-то каморку, захлопнули за собой дверь. От силы четыре квадратных метра, голые кирпичные стены, тусклый свет. И окошко вентиляции, забранное решеткой. – Мы должны пробраться туда! – оказала Ольга. И вдруг охнула: – Отвертка! Она осталась в зале! – Я принесу, – с готовностью отозвался Синичкин. – Нет! – оборвала его балерина. – На тебе печать крови, он найдет тебя по запаху. Идти надо ей. И указала на меня. – Нет. Не пойду. – Я отступила. Паша решительно повторил: – Отвертку принесу я. Но свет погас снова. Раздался скрип – дверь, что мы захлопнули за собой, растворилась. Я бросилась к Паше, но спастись в его объятиях не успела. В кромешной темноте почувствовала: грубая рука закрывает рот. Меня хватают, с силой волокут за собой. Пискнуть не получилось, но Паша – даже в тишине и мраке – конечно, понял, что происходит. Кинулся ко мне, попытался отбить. Однако на него налетела Ольга. Судя по шуму, повисла всем телом, завизжала истерично: – Нет, ты не пойдешь! Это ее миссия! Дверь за моей спиной захлопнулась. Человек, что меня похитил, мгновенно исчез. Я снова очутилась в репетиционном зале. Тут по-прежнему играла печальная музыка, а у станка в прежней позе возлежал труп. И где искать отвертку? Я (стараясь держаться от мертвеца подальше) начала обходить комнату. Взялась ощупывать станок. Может быть, внутри какая-то полость? Но случайно взглянула в зеркало и снова заорала от ужаса: оттуда, изнутри, на меня смотрело мертвое лицо Ольги. Кроваво-красные губы посинели, на уголках рта пузырится пена. Я инстинктивно отвернулась, и взгляд мой упал на труп. Но и парень уже не лежал! Окровавленный, с вытекшим глазом, он полз ко мне! Какая, к лешему, игра?! Я перепугалась по-настоящему. Зачем-то ударила кулаком в зеркало – хотела, что ли, чтобы наваждение спало? Но то и не подумало разбиваться – зато костяшки пальцев я себе сбила. Актер (или оживший мертвец?) продолжал плотоядно глядеть единственным глазом и подползал все ближе. Я начала отступать – для надежности держась за станок. И вдруг нащупала: кусок дерева вырезан. Сунула руку внутрь – отвертка! Вот повезло! Или момент, когда я должна найти искомое, специально рассчитан? Как только инструмент оказался в моих руках, свет снова погас. Только выход из репетиционного зала подсвечивался. Я ринулась туда. – Осссстанься со мной! – провыл зловещий голос из кромешной тьмы. Раненый (или призрак) продолжал ползти. Догнал, уцепился за мою щиколотку. Я вновь завизжала, вырвала ногу, толкнула дверь и ворвалась внутрь. Страшное чудище пыталось последовать за мной. Ольга выпихнула его назад, с трудом закрылась, но тонкие врата продолжали трястись, все сильней и сильней, а голос умолял: – Отдайте мне Ольгу-у-у! Она мне нужна-а-а! Я ей отомщу-у-у! Та умоляюще взглянула на нас: – Пожалуйста! Спасите меня! Бежим, скорее! Настолько перепуганным выглядело ее лицо, что Павел, похоже, окончательно включился в игру. Он буквально выхватил из моих рук отвертку. Начал быстро и ловко (дома бы так!) выкручивать болты из вентиляционной решетки. Но ровно в тот момент, когда преграда была снята, дверь в каморку подалась. Я ждала увидеть давешнего мертвеца, но вместо него на пороге оказался человек в балаклаве. Его пистолет был нацелен на нас. Я оцепенела. Грохнул выстрел – на стене рядом со мной расплылось красное пятно. Ольга взвизгнула. И хотя Паша сказал, да и своим умом я понимала – это всего лишь пейнтбольная краска – к спасительному выходу рванула со скоростью олимпийца. Впервые в жизни подтянулась на руках – и юркнула внутрь. А как там Паша и Ольга будут забираться, мне было решительно наплевать. Прежде самой спастись. «Школа танцев» пробудила самые низменные инстинкты. Я, пригнувшись, но максимально быстро пронеслась по вентиляционному ходу. Спрыгнула в следующую комнату – и снова завопила. Потому что первое, что увидела – тело мужчины. Он был подвешен к потолку на крюк за ребра. Из распоротого живота свисали буро-черные кишки. Мертвые глаза смотрели прямо на меня. «Римма. Успокойся. Это муляж», – приказала я себе. Но тут и помимо освежеванного товарища хватало гадостей. На огромном сундуке возле стены имелся скелет в истлевших одежах. Рядом, на полках, помещались пятилитровые банки. И в каждой – какая-то мерзость: сердце, печень, глаз. Особенно меня поразил палец с ярко-красным ногтем.