– Помнится, было у меня дело, – сказал Паша. – Поклонники садомазо. Тоже вроде знали, когда остановиться. Только девушка в реанимацию попала. А парень на допросе талдычил: «Я не виноват, увлекся». Когда уже начинаешь бить – взять себя в руки трудно. Ответственно заверяю. – Ой, Паша! Перфоманс – по времени всего час. Забить нас до смерти они не успеют, – заверила я. – И много у них клиентов? – От четырех до восьми сеансов в день. Это реально круто. Месяца не работают, а уже в тройке лучших. Из ста двадцати конкурентов. – В Москве столько квестов? И везде клиентов бьют? – Бьют только на «маньячках» и хоррорах. На юмористических – веселят, на эротических – за всякие места трогают. Есть детские квесты, есть просто без контакта. В «Школе танцев» сначала тоже можно было заказать лайт-вариант, чтобы тебя вообще не касались, – просветила я. – Но впечатления, говорят, не те. У них концепция изначально хардовая. Поэтому решили: поставить восемнадцать плюс и неженок просто не пускать. – То есть все, кто туда идут, знают, что их будут бить? – никак не мог примириться Синичкин. Я улыбнулась: – Ольга жаловалась – хуже всего, когда настоящие мазохисты приходят. Их лупят, а они просят: «Еще! Сильнее!» Хорошо, у перфомансов есть черный список таких дурачков, поэтому они не часто просачиваются. – Но я не позволю никому бить тебя! Боже, до чего прекрасны его сурово сдвинутые брови! – И себя в обиду не дам. – Тогда готовься платить штраф, – ухмыльнулась я. – Один товарищ маньяку в солнечное сплетение врезал – потом соточку косых выложил за физический и моральный ущерб. По досудебному соглашению. Любой бы старпер продолжил ворчать или сказал: «Не пойду!» Но в глазах Синичкина (за что и обожаю) яркими лампочками вспыхнуло любопытство: – Ну, ничего себе тренды в столице! Я прижалась к Синичкину, шепнула в ухо: – Если ты боишься, я попрошу Ольгу, чтобы с нами по знакомству обошлись помягче. Но он решительно отозвался: – Не надо. Мне интересно. Никогда раньше не доводилось бороться с маньяком одной лишь силой мысли. – Попробуй, конечно. И я зачитала финальную фразу из письма «Школы танцев»: – «В криминальной хронике про вас не напишут. Трупы тех, кто не смог спастись, мы уничтожаем». – М-да. Похоже, твоя Ольга всерьез играет, – задумчиво молвил Синичкин. – Да брось, Пашенька! Тебе ведь сказали: это обычный театр. Только ты сам на сцене. Повизжим, поржем. – Ты повизжишь. – Он чмокнул меня в щеку. – Ладно. Какая форма одежды? – Кроссовки и что-то удобное. Но старое, чтобы не жаль было испачкать. Я приготовила тебе спортивные штаны и две майки на выбор. – Ты неоценима, мой дорогой секретарь и частный детектив-стажер! – Синичкин поцеловал меня в губы и требовательно повалил на постель. Я отдавалась объятиям, требовала, побеждала и сдавалась. Обычно во время секса все посторонние мысли из головы изгоняю. Но сейчас, за долю секунды до выхода на пик наслажденья, мелькнула еще одна цитата из Ольгиного письма: «Возможно, сегодня ваш земной путь завершится». И меня накрыло лавиной сумасшедшего оргазма. * * * Квесты обычно устраивают в промышленных зонах, но навигатор привел нас к довольно обтрепанной «сталинке». Рука преобразователя-мэра, на удивление, еще не дотянулась до задворок Южного порта. Дождь барабанил по крышам частных гаражей, на детской площадке (безо всякого защитного покрытия на земле!) покачивались на ветру ржавые качели. Никаких указателей на квест не имелось, но рядом с одним из подъездов зоркий Пашин глаз углядел заржавелую дверь, а на ней скромную табличку: «Школа танцев». Красное на черном. Коротко и страшно. Я надавила кнопку звонка. Врата почти сразу распахнулись, и я попятилась. На пороге стоял Ярик. У меня уже и рот распахнулся – удивляться и расспрашивать, как он здесь оказался. Но я пригляделась и поняла: просто очень похож, да и загримирован. Удивительная синева глаз – несомненно, контактные линзы. Вокруг носа и губ – еле заметные следы пластического геля. Юноша опустил очи долу (точь-в-точь как Дорофеев-младший) и забубнил: – Добро пожаловать в школу танцев. Но прежде, чем я проведу вас вниз, ответьте: готовы ли вы принять все риски, включая возможность расстаться с жизнью? Да. Точно не Ярослав – тот настолько складно говорить не умеет. – Готовы, – браво улыбнулся Синичкин и, похоже, правила игры понял и принял. – Тогда идите за мной. – Юноша двинулся вниз, в подвал. Мы шли за ним. Псевдо-Ярик медленно шаркал по щербатым ступеням. На лестнице было темно. Слегка подсвечивались лишь картины на стенах – и ни одна из них не внушила мне оптимизма. На первой крупным планом: искривленные, стертые до крови пальцы стопы. Рядом: перепуганное создание в балетном трико приседает в плие, а на ее худющую спину обрушивается хлыст. Еще и актер (или кто он там) бубнит: – Зря вы сюда пришли. Здесь тебя за человека не считают. Так, мясо. Издеваются, бьют, голодом морят. Настолько жалостливо получилось, что я не выдержала, спросила: – Чего не убежишь тогда? Парень резко остановился, обернулся – глаза перепуганные. Приложил палец к губам: – Тш-ш! Нельзя говорить, что сбежишь. Ведьма услышит, бить будет! Мы ее ведьмой зовем, нашего репетитора. Она пощады не знает. Он схватил меня за плечи, зашептал в ухо – впрочем, довольно громко, явно чтобы и Паша слышал: – Да и некуда мне бежать. У меня справка, я аутист, ни квартиры, ни родных. Нигде больше работать не смогу. Только танцевать умею. «Ох, Ольга, засранка! Парень любил ее, а она теперь деньги на его болезни зарабатывает», – мелькнуло у меня. Лестница привела нас в подвал. Тут оказалось еще антуражнее. Комната небольшая, мрачная. Вдоль одной стены – балетный станок. Рядом со второй – дыба. В самом темном углу – стол. Лэптоп и возле него окровавленная плетка – подобного сочетания я прежде не видела. Администратор, что восседал за конторкой, был облачен в черное, лицо скрыто балаклавой. Он грубо крикнул парню, что нас встретил: – А ну, пошел в зал! Тот сразу ссутулился, засеменил, скрылся за черной шторой. С нами администратор обошелся тоже не слишком вежливо. Швырнул через стол по листку бумаги, две ручки, скомандовал: – Где шляетесь? За опоздание здесь бьют, не в курсе?! Быстро расписались – и тоже на репетицию! Ругался парень убедительно, орудие избиения на столе выглядело так, будто его часто пускают в ход. И хотя именно я с утра горячо убеждала Пашу, что новый жизненный опыт всегда полезен и интересен, идти в «Школу танцев» мне совсем расхотелось. Еще и музыка заиграла – «Адажио» Альбинони. Негромко, но весьма душераздирающе. Сразу кладбище напомнило. Или морг. Администратор же с черной маской на лице распалялся все больше. Вышел из-за стола (я оценила бицепсы и накачанный торс). Грубо схватил меня за предплечье, потянул: – Пошла сюда! Поставил так, чтобы я любовалась дыбой, навел видеокамеру, велел: – Говори. Я, такая-то, пришла сюда добровольно, всю ответственность беру на себя, никаких претензий к «Школе танцев» иметь не буду. Я повиновалась – хотя голос срывался, пришлось прокашливаться. Синичкин – тот на дыбу взглянул с усмешкой и требуемую фразу произнес почти весело. Администратор демонически расхохотался и втолкнул нас в абсолютно темное помещение. «Адажио» Альбинони заиграло громче. А когда свет вспыхнул, мы увидели настоящий репетиционный зал. Две стены полностью зеркальные. У балетного станка стоял встречавший нас парень. Он изо всех сил старался выпрямить спину и собрать стопы в первую позицию. А дама в черном комбинезоне очень правдоподобно колотила его палкой по спине, икрам, ягодицам. И верещала: