– Можешь съесть мой хлеб, – сказала Темис, с вызовом посмотрев на Маргариту. Кирия Коралис не оставила себе ни кусочка. От недоедания все стали вздорными. Ее внуки, за исключением Маргариты, имели худощавое телосложение, но за первые месяцы оккупации сбросили не один килограмм. Некогда пышная кирия Коралис лишилась половины своего веса, а парням приходилось потуже затягивать ремни. Маргарита тоже похудела (правда, она набивала бюстгальтер старыми носками, чтобы скрыть худобу). Личико ее все еще оставалось достаточно круглым, к тому же она научилась придавать себе здоровый вид, пощипывая щеки и до красноты покусывая губы. Она презрительно фыркала, глядя на тощие ноги Темис. – У тебя не ноги, а две редьки! – воскликнула она однажды, тыкая в них вилкой. – Такие же тощие. Запасов катастрофически не хватало: после сбора урожая немцы забрали все оливковое масло, фиги и изюм. У фермеров увели весь скот. Кирия Коралис сперва даже извинялась, подавая блюда без кусочка требушины. – Это не твоя вина, йайа, – пытался приободрить ее Панос. – Мы справимся. Мерзавцы отобрали наших животных, чтобы откармливать своих фройляйн. Кирия Коралис, не терпевшая ругательств за столом, недовольно посмотрела на внука. – Следи за выражениями, – одернул брата Танасис. – Но это так. У моего друга есть на севере дядя. Он фермер. Разводит коров. Для молока и мяса. Но всех забрали. Вывезли в фургонах. Они бы и нас увезли, будь мы съедобны. – Панос, не преувеличивай, – хихикнула Маргарита. – Я и не собирался, – резко сказал брат. – Как думаешь, почему у Хацопулоса закрыты ставни? Вплоть до прошлого месяца местный мясник всегда находил им какой-нибудь товар: бычий хвост, почку ягненка или же немного требухи. Раньше кирия Коралис с презрением отнеслась бы к субпродуктам, сейчас же брала с благодарностью, чтобы придать супу хоть немного вкуса. Братья всегда возвращались домой с мягким свертком восковой бумаги, но не теперь. У мясника ничего не осталось даже для постоянных клиентов. Ужинали в тишине. На вопрос Паноса ответа не последовало, ведь в Германию правда вывозили миллионы голов скота. Однако нацисты расхищали не только продовольственные запасы. Мало-помалу Грецию лишили всего остального. Оккупанты забрали себе табак, шелк, хлопок, кожу и прочее сырье. Уничтожались леса, обеспечивая топливо для стран «оси», приостановили выработку энергии. Всего за несколько месяцев инфраструктура, промышленность и моральный дух страны оказались в упадке. Страх сменился отчаянием. Последствия не заставили себя ждать: взлетел уровень безработицы, страну охватила гиперинфляция. Как-то утром кирия Коралис вернулась домой в слезах – цена на буханку хлеба поднялась до нескольких миллионов драхм и продолжала расти. По новой системе рационирования каждому полагалось в день не больше ста граммов хлеба. Танасис был крепче младшего брата, но оба голодали и крутились по ночам от ощущения пустоты в желудке. Кирии Коралис все сложнее давалось кормить семью. С приближением зимы в ее душу закрадывалось чувство безнадежности. – Здесь холодно, – ныла Маргарита, грея руки над миской супа. Она толкнула под ребра младшую сестру, как всегда сидевшую на стуле поближе к плите. Темис как раз поднесла ко рту полную ложку, и все пролилось. – Вот растяпа… – сказала Темис, когда суп попал на одежду. – Подвинься! Почему все тепло должно доставаться тебе? Почему? – Потому что летом здесь никто не хочет сидеть! – Панос встал на защиту сестры. – Слишком жарко. – Сейчас повсюду слишком холодно, – ответила Маргарита. – Слишком холодно. Она бросила ложку на стол и вылетела из комнаты. – У меня есть одна мысль, – сказал Панос, когда все вернулись к еде. – На прошлых выходных мои друзья ходили за город. Они собрали дров и принесли домой. Почему бы и нам так не сделать? Станет получше. Мы сможем нагреть квартиру. В следующее воскресенье, отбросив в сторону разногласия, четверо молодых людей вышли из квартиры и направились к остановке. Несколько автобусов проехали мимо, набитые до отказа, но даже Маргарита не жаловалась, так худо было в те дни. Нехватка чувствовалась во всем, а винить оставалось только оккупантов. Теперь ни Маргарита, ни Танасис не поддерживали немцев так рьяно. Втиснувшись наконец в автобус, они за полчаса добрались до пригорода. Потом прошли метров сто следом за Паносом, который увидел уходящую в лес тропу. – Похоже на то место, которое описывал Яннис. Листья окрасились в каштановые и золотистые оттенки, кое-где на деревьях висели красные ягоды. Братья и сестры молча шли по тропинке. Они давно не были на природе. Подростки не привыкли ходить по мягкой почве, и Маргарита первой пожаловалась, что испачкала туфли, а в кардигане застряли колючки. – Мы здесь по делу, – фыркнул Танасис. – Прекрати жаловаться. Он редко ругал сестру. – Мы соберем дров и вернемся домой. – Это не только для нас, но и для тебя! – добавила Темис. – Ты же все время жалуешься, что замерзла. – И еще нужно поискать орешник, – сказал Панос. – Яннис сказал, что набрал целое ведро грецких орехов. – А как насчет желудей? – спросила Темис, подобрав несколько с земли. – Их не едят, глупая, – сказала Маргарита. – Мама Фотини считает наоборот. – Значит, твои друзья-коммунисты питаются желудями? – усмехнулся Танасис. – Кирия Каранидис толчет их в муку. Я видела, как она это делает. А потом она готовит печенье. – Тогда возьмем немного, – сказал Панос. – Почему бы и нет? – Вы не заставите меня есть желуди, – возмутилась Маргарита. – Это пища для свиней. Панос толкнул сестру в бок. – Но ты же любишь поесть! – подшутил он. – Всегда любила! Маргарита замахнулась на него, но он уклонился. Некоторое время они бегали среди деревьев со смехом и веселым визгом. Танасис и Темис присоединились к ним, пытаясь поймать Паноса, загнав его в угол и повалив на землю. Этим морозным осенним днем они снова стали розовощекими беззаботными детьми. Однако их нужда была очень реальной. Ближе к вечеру девочки наполнили корзины орехами и желудями, а парни набрали хвороста и дров. Идти глубже в лес не имело смысла, и с наступлением темноты они направились домой, чтобы преподнести трофеи кирии Коралис. Этот день на короткий срок отвлек братьев и сестер от мрачной суровости города и гнетущей атмосферы, которая расползалась по улицам Афин. Дети насладились яркими красками, вдохнули свежий аромат земли и услышали щебетание птиц, не загнанных в клетку. – Мы ведь еще пойдем, так? Темис первой за ужином выразила такое желание. Братья и сестра кивнули. В квартире потеплело, а из духовки долетал сладкий аромат печенья из грецкого ореха, напоминая о лучших временах. Школу все чаще закрывали. Иногда в классе стоял такой холод, что продрогшие дети делались неспособными к учению. Освещения тоже не хватало. Как-то Темис шла с Фотини к ней домой и вдруг заметила, как осунулась подруга. Кожа ее стала бледной, почти прозрачной. – Я будто вижу ее кости, – позже сказала Темис бабушке. – Бедняга, – отозвалась кирия Коралис. – Жаль, что нам нечем поделиться… – Я не могу позвать ее сюда, йайа. Не после того, что наговорил Танасис. – Это было так давно, агапе му. – Знаю. Но он до сих пор так считает. На следующий день кирия Коралис завернула печенье в бумагу и отдала Темис. – Это для твоей подруги, – сказала она. – Только не съешь по дороге. Позже Темис смотрела, как Фотини неторопливо пережевывает каждый кусочек и даже слизывает крошки с бумаги. Но самый трогательный момент наступил, когда она доела печенье и обняла Темис. – Спасибо, – прошептала она. Темис с потрясением поняла, как же исхудала подруга под своим красным пальто. Через месяц братья и сестры собирались повторить вылазку, и Темис предложила Фотини пойти с ними, зная, что они с матерью борются за каждую кроху. За несколько дней до этого Фотини упала в обморок прямо в классе. В качестве оправдания она упомянула месячные, но настоящая причина крылась в другом. Многие фабрики закрывались из-за нехватки сырья, и кирия Каранидис потеряла работу. Фотини уже два дня ничего не ела. Из школы она ушла рано, а на следующий день не вернулась. Вечером Темис пошла к подруге домой, постучала, а когда дверь приоткрылась, она увидела в щелке бледное лицо. Но Фотини не поспешила открыть дверь и впустить подругу. – Я лишь пришла проведать тебя… – сказала Темис. – Все в порядке, – быстро ответила Фотини. – Просто у меня месячные. Не беспокойся обо мне. Через пару дней я вернусь. Не успела Темис пожелать ей выздоровления, как дверь захлопнулась. Девушка огорчилась, что так мало поговорила с Фотини. Темис принесла подруге учебники, чтобы та не переживала из-за пропущенных уроков, и небольшую коробочку с рисом от бабушки. В подавленном настроении она вернулась домой. Фотини не появлялась в школе целую неделю, и Темис пообещала себе, что навестит подругу после их очередного похода за город.