— Затрудняюсь сказать, пока не проверю все. Тебе накапать валерьяночки? — Пожалуй, я сама. Только можно мне не участвовать в осмотре? Потом покажешь все, что сочтешь нужным. Ни подарки, ни записки от этого психа я даже видеть не хочу! Не могу просто! — Хорошо. Можешь продолжать работать или, если устала, прилечь ненадолго. Я сама занесу презенты, тщательно проверю их и принесу к тебе в мастерскую все, что сочту безопасным. — Спасибо, Женечка, ты моя спасительница! Очень не хочется снова весь вечер бороться с рвотными позывами. Я понимающе кивнула и удалилась из комнаты. По дороге достала из сумки и надела тонкие медицинские перчатки. Открыла двери и шагнула за порог, чтобы занести в квартиру презенты. Пара открыток была от сослуживцев Татьяны. Они поздравляли художницу с успехом первой персональной выставки. Букеты тоже были, видимо, от хороших знакомых. В каждом из них лежало по визитке. Потом спрошу, кто такие Уфимцев И. А. и Новикова Н. С. Цветок в горшке оказался желтой орхидеей. Причем формой и оттенком орхидея точь-в-точь походила на цветок, изображенный на одной из картин Татьяны. В большой коробке, украшенной цветными разводами, лежал обычный зефир в шоколаде, и от руки, прямо на коробке маркером было написано: «От мамочки. Кушай на здоровье, дорогая Танечка». Высокая квадратная коробка насторожила меня сразу, поэтому я и не торопилась заглядывать вовнутрь и оставила ее напоследок. В этот раз кровоточащее сердце было упаковано в яркую подарочную упаковку с огромным бантом из фатина наверху. Я осторожно закрыла крышку, отставила коробку подальше в сторону и позвонила Генке. — Привет, свет очей моих! — бодро проорал приятель в трубку после первого же гудка, словно уже держал в руках телефон. — А ты легка на помине, только сам собирался звонить. — Привет. Интересно, чему именно ты так радуешься? — скептично протянула я. — Так ты же позвонила! Рад слышать чудный ангельский голосок! — Спасибо. У нас новый подарок, — мрачно заявила я после недолгой паузы. Генка сдавленно выругался, немного помолчал и наконец спросил: — Как подопечная? Снова в истерике бьется? — Нет. На сей раз она благоразумно попросила меня самой осмотреть подарки и коробку даже не видела. Ты сможешь прислать за ней кого-то из своих ребят? — Ты же руками ничего не трогала? — Обижаешь. Заранее перчатки надела. — Тогда пришлю оперативника, он изымет коробку и сам отвезет в лабораторию. Чтобы толпой полицейских лишний раз не нервировать твою подопечную. — Спасибо, Гена. Ты настоящий друг. — Разумеется, любовь моя! — рассмеялся Петров. — А зачем ты мне звонить собирался? Есть какие-то новости по экспертизам? — Да, новости есть. Но, честно говоря, порадовать вас особо нечем. Отпечатки на коробке принадлежат лишь Татьяне. Гад аккуратный попался, осторожность проявляет. Сердце, по-видимому, собачье. И да, ты права была, подруга, когда уверяла, что этот тип собственноручно убил несчастное животное. Инструменты, которыми сердце было вырезано, металлические и довольно острые. Больше, к сожалению, ничего сказать нельзя. — Он убивает уже второе животное, и если проявляет осторожность, то и на втором «подарке» мы ничего не обнаружим, — мрачно добавила я. — Генка, может, все же завести дело? Боюсь, что этим преследователь не ограничится. — Но пока мы этого точно не знаем. Так что «хулиганка», Женя! Это по-прежнему всего лишь «хулиганка». И еще, возможно, принудительная консультация у психиатра. Не более того. А этот деятель, хоть и осторожен, все же не застрахован от ошибки. Вот на это мы и будем уповать, дорогая. — Да, ты прав. Похоже, пока нам ничего другого и не остается. Я попрощалась с Генкой и решила в ожидании оперативника из управления пообщаться с подопечной. Уточнить кое-какие детали. Татьяна сидела на полу в мастерской, обложившись какими-то старыми, основательно потрепанными тетрадями, и лихорадочно рылась в шкафу. — Я во, принесла тебе открытки, цветы и подарки. — Что за подарки? — напряглась молодая женщина. — Всякие, — спокойно произнесла я, — за одним из них скоро из управления полицейский прибудет. — Я старалась, чтобы мой голос звучал как можно обыденней. — А остальные — вот! Открытки, цветы от Новиковой и Уфимцева. Кто они такие, кстати, не расскажешь? — Нина Сергеевна старшей медсестрой в том отделении, где я раньше работала, трудится. А Уфимцев Игорь Анатольевич — главврач травматологии, мой бывший шеф. — От кого орхидея, неизвестно. Она была без открытки и карточки. — Это Лена прислала, — улыбнулась Татьяна, — подружка. Мы вместе танцуем, в одной группе я имею в виду. Она обожает орхидеи и особенно почему-то желтые. Просила изобразить их на какой-то картине и обещала подарить мне такие же цветы в честь первой персональной выставки. — Понятно. Еще прислали зефир в шоколаде. Написано: от мамы. — Это действительно мамочка передала. Она знает, что я его очень люблю. — Ясно. Ты можешь, конечно, маме позвонить, уточнить, от нее ли презент, но есть этот зефир я тебе не советую. Он рядом с той коробкой стоял, и когда что доставили, мы не знаем, мало ли что. — Конечно, я так и сделаю. Только мама расстроится, что некий псих, возможно, испортил ее подарок. — А ты ей не рассказывай. Поблагодари и скажи, что десерт очень понравился. И про сердца ей, наверное, тоже знать не стоит. Пусть спит спокойно. — Пожалуй, ты права, так и поступим. — Наверное, нужно-таки поговорить с соседями. Все сегодняшние презенты были средь бела дня доставлены, а сейчас не поздно еще, то есть вполне удобно наносить визиты. Вдруг повезет и мы найдем толкового свидетеля? — Да, это было бы здорово. — Ага. А ты что делаешь? Потеряла нечто важное? — Да понимаешь, ерунда какая-то получается. Ты ведь сама просила посмотреть, кто ту картину с ангелом и сердцем купил. Вот я и решила не откладывать в долгий ящик. — Просила, конечно. Это может быть важно. Но я смотрю, поиски не заладились? — У меня порядок в бумагах всегда был. Вот видишь, все тетради помечены годом? Я ту картину в первый год продала. Значит, запись должна быть в одной из этих тетрадей: синей, коричневой или зеленой. — Так, и что? — Ничего! — развела руки в стороны Татьяна. — Я уже все просмотрела. И стала сомневаться в себе. То есть решила, что, может, это было и не в первый год? Достала и просмотрела другие тетради. Запись как корова языком слизала. — Странно. — Я присела рядом с Татьяной, взяла в руки одну из тетрадей и начала неторопливо просматривать. Женщина была права, ее заметки о продажах находились в полном порядке. Она скрупулезно записывала, кто что заказывал или когда покупал, и даже как расплачивался — наличными или чеком. Но записи о картине с ангелом, который держал пылающее сердце, не было. И я, просмотрев вторую тетрадь, поняла почему. — Таня, смотри сюда! Вот в этой зеленой тетради, видишь? Вырвано несколько страниц. Похоже, что именно здесь и была интересующая нас запись. — Дурдом какой! — припечатала Татьяна. Помолчала немного, переворачивая страницы. — Похоже, что ты права. Но как такое может быть, не понимаю! Я всегда строго слежу за своими бумагами, держу их в шкафу. И кроме меня к ним никто никогда не прикасается! — Похоже, что это не совсем так. Некто, кто хорошо знал, что и где у тебя хранится, уничтожил часть записей. — Но я не понимаю, зачем?! Кому и какой от этого может быть прок?! — Не знаю. Давай пока считать это странным и нелепым совпадением. — Ладно. Тот факт, что некто уничтожил записи об интересующей меня картине, очень настораживал. Но Татьяна была и так здорово напугана, и мне не хотелось усугублять это ее состояние. Тем более если это вовсе не совпадение и злоумышленник бывал в ее квартире. И не просто бывал, оставался в рабочем кабинете надолго и один. Ведь чтобы найти нужную запись, нужно время, даже если знаешь, где искать. * * * Остаток вечера я посвятила опросу соседей. Татьяна наотрез отказалась оставаться одна в квартире, поэтому мне пришлось взять ее с собой. Мы обошли все квартиры с первого этажа до последнего. Не поленились даже опросить бабулек из соседних подъездов, что частенько гуляли на улице и болтали, сидя на лавочке, разглядывая и обсуждая всех без исключения прохожих. Такие старушки часто очень болтливы, а также внимательны и приметливы. Но нам не особо повезло со свидетелями, и никто не заметил ничего подозрительного. Удалось лишь разузнать, что Вера, мама Татьяны, сегодня не приходила с визитом к дочери, а заранее оставила коробку с зефиром соседке, Марии Ивановне, с просьбой отдать Тане сегодня. А соседка, увидав коробку с надписью, не стала звонить в дверь квартиры, а просто оставила презент у двери. Мария Ивановна также заметила на коробке большой цветок в горшке, открытки и букет. Но она затруднялась ответить, стояла ли там яркая квадратная коробочка или ее принесли позже. С остальными соседями нам повезло еще меньше. Никто не видел посыльного с яркими коробками в руках, входящего в наш подъезд, ни сегодня днем, ни вчера вечером. В конце концов я решила, что бить ноги и тратить уйму времени больше не имеет смысла, и умнее всего будет прибегнуть к чудесам современной техники. Поэтому я заказала несколько скрытых камер видеонаблюдения, чтобы расположить их в подъезде, у дверей квартиры Татьяны. Оставалось ждать, когда привезут мой заказ. А потом нужно будет просто дождаться новой посылки и посмотреть, кто именно ее принесет. И возможно, проследить за этим человеком. А сегодня нам нечем было больше заняться и оставалось только размышлять и ждать. Татьяна заварила чаю с ромашкой, приготовила легкий ужин и печенье испекла, медово-имбирное. Потом мы долго болтали на разные темы за чашечкой чая со сладким, пряным печеньем. Утро следующего дня началось с сюрприза. Довольно страшного, если говорить откровенно. Под дверью Татьяны снова красовалась нарядно упакованная коробка, но на сей раз она была чуть больше двух предыдущих по размеру. И это сразу насторожило меня, под ложечкой похолодело в ожидании крупных неприятностей. Поэтому я под благовидным предлогом отправила подопечную в мастерскую и лишь после этого стала осторожно вскрывать презент на кухонном столе. На сей раз окровавленное сердце размером походило на человеческое. Кроме него, в коробке лежал короткий кинжал с инкрустированной ручкой и записка, которая гласила: «Тебе, любимая!» Разглядывая «подарок», я силилась понять, что бы это все значило? И лихорадочно прикидывала, куда все это добро девать, чтобы Татьяна не увидела. А еще успею ли я позвонить Генке до начала оперативки, или наоборот, стоит повременить до ее завершения? Вдруг на кухню неожиданно вошла Татьяна и, разумеется, успела бросить взгляд на коробку и ее содержимое. — Прости, я на секунду. Оказывается, у меня воды нет, а пить очень захотелось. А потом работать начну. — Таня, не смотри! — Я постаралась загородить коробку. — Господи, что это?! — Не стоило тебе этого видеть. — Прости. Но что же это такое?! Что он вообще хочет этим подарком сказать?! Окровавленное сердце, еще и кинжал! К чему, Женя?! Он предлагает убивать вместе с ним?! Предлагает мне убить себя?! Чего он вообще от меня хочет, наконец?!