— Не могу разглашать подробности, но да, все очень серьезно. И поэтому я должна знать точно, что на адрес Татьяны присылали именно вы, Елизавета! И не отпирайтесь, будем считать это установленным фактом. Полагаю, ваша реакция не так давно выдала вас с головой. — Я действительно прислала Татьяне букет из уродских цветов, какие обычно в траурных залах ставят. И ленту черную повязать попросила. Вроде как для похорон мне нужно. Понимаю, поступок странный, словно детская выходка. Но я так страдала, так переживала и злилась! Это просто описать невозможно! Даже муж, который в последнее время весь в себе и своем бизнесе, и тот заметил мои душевные метания и в срочном порядке вывез за границу, на отдых. Теперь, по прошествии времени, я, конечно, понимаю, что эта выходка с букетом была глупой и ребяческой затеей, и прошу у Татьяны прощения, если ее обидел или испугал мой дурацкий презент. — Понимаю. И передам ей ваши слова, — кивнула я, — а больше вы Татьяне ничего не присылали? — Нет-нет. Только тот букет! — И никому не поручали слать ей подарки или записки? — Нет, никому. — Хорошо. А скажите, Лиза, мог ли кто-то из ваших родных или друзей, проникшись историей вашего ухода из группы, взять подобную инициативу на себя? — И начать слать Тане записки с угрозами и траурные венки?! — Да, именно об этом я и спрашиваю. — Я никому не рассказывала, что меня из группы поперли, — насупилась Лизавета. — Родным сказала, что ушла, потому что надоело все. Нагрузка и возня с костюмами и разъезды вечные. Они поверили, ведь большую часть костюмов мы сами себе делали, девочки соглашались заказывать не все полностью, а лишь то, что самим сделать нельзя, деньги экономили. — Понятно. А что подруги? — Нет у меня никаких подруг. После замужества я сократила с ними все общение и постепенно свела его к минимуму. А потом и вовсе оглянулась — рядом нет никого, только муж. — Просто из ревности или был повод? Лиза пожала плечами. — Был бы повод, вообще убила бы, — буркнула она негромко, словно себе под нос, — понимаете, Женя, это же классика! Когда подружка самая близкая крутит шашни с мужем. Или, что еще хуже, вовсе уводит его из семьи! Так что назовем мои действия превентивной мерой. — Понимаю вас, — кивнула я. И на этом собралась попрощаться, ведь необходимые сведения Елизавета мне уже сообщила, и пора было возвращаться к своим обязанностям. Охранять Татьяну и подумать, что еще можно сделать для продолжения расследования. Но женщина настояла, чтобы я разделила с ней обед, который к тому времени приготовила Галина, и даже начала сервировать на веранде. Мы с Лизой немного посидели, съели вкуснейший обед и поболтали на разные темы. Она поделилась впечатлениями об отдыхе. Я, в свою очередь, рассказала о красотах одной европейской страны, где не так давно была в командировке. Без секретных подробностей задания, разумеется. После обеда Лиза лично проводила меня до ворот и на прощанье попросила сообщать ей, как дела у Татьяны, и рассказывать, каким образом решается вопрос с преследователем. Обращаться, если понадобится помощь. Передать Тане и девочкам привет и еще раз попросить за нее прощения. Лиза заверила, что очень скучает по ним и хочет пообщаться, но оставляет решение за девчонками. * * * Татьяна весь день писала картину. Букет, присланный незнакомцем. Тот, что с черными розами, белыми цветочками и зелеными плодами зверобоя. Он стоит в прозрачной вазе на подоконнике. Рамы окна распахнуты настежь, и легкий ветерок колышет нежные шелковые занавески. За окном виднеется холмик, какой-то лужок и, судя по наброску, протекает ручей или узенькая речушка. Это все пока еще не было четко выписано. Сейчас Татьяна все свое внимание уделила цветам в вазе. Розы казались такими свежими, благоухающими, как будто они только что сорваны с куста, а тонкие стебельки в прозрачной воде почему-то рождали ощущение беззащитности. — Пока не закончится эта история с преследователем, не выставляй эту картину нигде, — выдохнула я. — Почему? — Татьяна только что выслушала мой подробный рассказ о визите к Лизе Брянцевой и сейчас стояла у холста, задумчиво покусывая деревянный кончик кисти. — Боишься, что и этот букет прислал преследователь? И тот факт, что я перенесла цветы на холст, его подстегнет? — Такой вариант нельзя исключать. И потом, его психика, вероятно, не стабильна, а эта картина просто пронизана чувством беззащитности. Если преследователь ее увидит, то может расценить как приглашение к нападению. Просто прислушайся к моей интуиции, не показывай ее никому. — Хорошо. Но завтра в мастерскую придет парочка клиентов, а холст сырой, так что картину не спрятать, от них, по крайней мере. — Клиенты? — повела я бровью. — Это зачем еще? И кто они такие? — Владимир Кислов, вы встречались с ним на выставке, и Дмитрий Вельский, тоже мой постоянный клиент. Оба приобрели несколько полотен, тех, что сейчас находятся в экспозиции. Они занесут чеки. Дмитрий вроде как уезжает, рассчитаться торопится, а Владимир просто торопится. Боится, что полотна уйдут. — Я, кстати, хотела с тобой об этом поговорить. — О картинах? — В том числе. Ты на своих полотнах когда-нибудь изображала сердце? Может быть, хотя бы символично? — В христианстве и католицизме пылающее сердце является символом религиозного рвения, — кивнула Татьяна, — и на одной из моих ранних картин ангел держит пылающее сердце в руке. А что? — Если преследователь видел это полотно и оно произвело на него сильное впечатление, мы можем понять, чем был обусловлен его выбор «подарка». — Та картина никогда не выставлялась, — покачала головой женщина, — честно говоря, она получилась у меня несколько мрачноватой. Как некий отголосок тяжелых снов, что преследовали меня, пока я была в коме. Так что я очень обрадовалась, когда ее купили. Не только потому, что это были первые хорошие деньги, но и рада была от полотна того избавиться. — А кто покупатель? — Это было давным-давно. Я и про сердце ни за что не вспомнила бы, если бы ты не спросила. Так что не помню. Но можно будет поднять старые записи, они где-то хранятся, и посмотреть. — Будь добра, сделай это в самое ближайшее время. — Хорошо. А что ты еще хотела у меня спросить? — Поскольку Лиза Брянцева, а также ее друзья или родные выпали из обоймы подозреваемых, предлагаю тебе хорошенько подумать. — Есть ли у меня другие кандидаты на роль врагов? — усмехнулась Татьяна. — Да, как бы глупо это ни звучало. Конфликты на работе, бывший муж, бывшие или отвергнутые возлюбленные. Особенно отвергнутые. Подумай хорошенько, ты же красивая женщина. — Разумеется, на протяжении жизни мне не раз доводилось отказывать мужчинам. Но я всегда делала это предельно тактично, чтобы никого не обидеть. И полагаю, мстить мне не за что. — Так мы ни к чему не придем! Ты думаешь, что не обидела человека, а он, наоборот, зло затаил! Тогда как быть?! — Ладно, я постараюсь вспомнить всех и записать. — Спасибо. А еще мне нужно знать, когда ты обнародовала свой адрес. Может, это была передача или интервью? — На лице Татьяны возникло выражение недоумения. — Так твои мама с сестрой сказали. — Они путают, я этого не делала никогда. — Ладно. Тогда давай составим список людей, которым может быть известен твой адрес. — А это еще зачем, позволь спросить?! — Вот смотри, мне эта мысль пришла в голову во время разговора с Лизой Брянцевой. Она, к примеру, бывала у тебя дома? — В квартире? Нет, никогда. — Ладно. Тогда откуда она узнала твой адрес? — Они с мужем пару раз подвозили меня после фестивалей и один раз после корпоратива, поздно вечером. И Лизин муж провожал меня прямо до дверей квартиры. — Вот! Именно об этом я и говорю, Таня! Чтобы слать подарки, нужно знать адрес! — Это понятно. Но я здесь прописана, так что при желании адрес можно и в справочном бюро узнать. Или, не знаю, в каких-то базах данных посмотреть. — Наверное, ты права. Но мне кажется, что этот человек находится рядом. Гораздо ближе, чем тебе кажется. Он должен быть вхож в круг твоих знакомых. Может быть, не самых близких, но все же дома у тебя он мог бывать. — Не стану спорить, у меня самой есть такое ощущение. И честно говоря, осознавать это очень неприятно. И так страшно! — Когда я рядом, тебе ничего не грозит. А вообще это правильный инстинкт, и временно тебе стоит опасаться всех подряд. — Дорогая Женя, так и до паранойи недалеко, — фыркнула Татьяна. — Да, — с абсолютно серьезной миной кивнула я, — но недавно доказали научно, что параноики живут дольше всех остальных людей. — В гробу и в светлой обуви я такую жизнь видала! — фыркнула Татьяна. А потом добавила, но уже совершенно серьезно: — Бояться всего на свете, включая собственную тень, — такой жизни и врагу не пожелаешь. — Да, осознание сего факта вполне может довести до нервного срыва. — Слушай, может, он, преследователь, я имею в виду, именно этого и добивается? Собирается пугать меня, пока не свихнусь?! — Мы не позволим этому случиться. Пей валерьянку и держи себя в руках, не нервничай. И так все время, пока идет расследование. Можешь даже и сейчас выпить. — А ты это к чему вообще? — насторожилась подопечная. — Погоди минуту, попробую объяснить. Сегодня утром Татьяна приняла на вооружение мою идею выставить небольшой столик у двери. Вернее, поставила немного в стороне большую перевернутую коробку со скромной надписью «Для посылок и цветов». И я, когда возвращалась, лишь бросила на коробку беглый взгляд, чтобы лишний раз не нервировать подопечную. Татьяна, погруженная в творческий процесс, вообще, кажется, ничего не заметила, но я сразу обратила внимание на то, что на импровизированном столе лежит парочка букетов и несколько открыток, стоит цветок в горшке и пара коробок. — Так из-за чего мне не стоит нервничать? — кажется, я немного задумалась, и Татьяна уже второй раз повторяет этот вопрос. — Женя, он что, снова что-то прислал? — женщина присела на краешек пуфика, словно ноги отказывались ее держать.