— А это по мотивам? Может быть, не знаю. — Нет, — рассмеялась она, — ты снова странным образом права. Это небольшой, но самый яркий фрагмент сна, который снился мне, когда я была в коме. Дело в том, что с раннего детства я любила танцевать и странным образом всегда знала, как выполняются многие па и прочие фигуры из балета. А теперь, после комы, я уверена, что в прошлой жизни была балериной. И даже вспомнила, как в детстве мне часто снилось, как я танцую на сцене огромного театра. И поняла, что это была не забытая детская мечта, а давние воспоминания. — Невероятно, — снова пробормотала я. — Только, Женя, обычно я об этом не рассказываю! — Взгляд Татьяны изменился и стал настороженным. — Вернее, я никому об этом не рассказывала и очень надеюсь на твою скромность. — Понимаю, это очень личное. И разумеется, не стану об этом болтать. — Спасибо. Так каковы результаты твоих изысканий? — Она вроде бы успокоилась, но поспешила сменить тему, и тон ее по-прежнему был очень настороженным. — Как раз хотела это с тобой обсудить. Может, небольшой перерывчик сделаешь? — Прости, времени нет совершенно, зашиваюсь! И я что-то погрызла уже. Второпях, совершенно не разбирая вкуса. А ты ешь, пей чай, если проголодалась. И рассказывай. Я могу и слушать, и работать одновременно. — Спасибо, я только чаю выпью. — Конечно, как желаешь, дорогая. Я вскипятила воду, заварила чай и уселась на стоящем напротив мольберта пуфике, который уже считала своим. — Ты узнала что-то неприятное и теперь не хочешь мне говорить? — напряглась Татьяна. — Нет, не переживай. Ничего шокирующего или неожиданного. Честно говоря, сведений вообще немного. И прежде чем начать, я просто пытаюсь их слегка систематизировать. Но чтобы расставить события в хронологическом порядке, мне понадобится твоя помощь. — Конечно. Внимательно тебя слушаю. — Чуть больше года назад прямо на дом курьер доставлял для тебя посылку. Обычная коробка серого картона, средних размеров. Курьер отдал ее прямо в руки. По крайней мере, он уверяет, что женщина, открывшая дверь, расписалась в бланке получения и забрала коробку. Понимаю, давно дело было, но попытайся вспомнить, курьер — белокожий рыжеволосый мальчишка, студент. Улыбчивый такой парень. — Да, наверное, я помню тот момент. — Наверное? — Парня того я видела меньше минуты, не рассматривала его и внешность не запомнила. Возможно, да, он был рыжик такой курчавый. — Хорошо. Что это была за доставка? — Я заказывала масляные краски в интернет-магазине, через местный магазин, и чтобы не наведываться к ним постоянно, заказала доставку, ведь так гораздо удобнее. А что? — Нечто подобное мне приходило в голову. Что это твой заказ, а не подарок, ведь подарки обычно упаковывают, коль не поскупились на курьера. — Да, наверное, ты права. Тот временной период я вообще очень хорошо помню. У меня купили сразу несколько картин. Жорик мгновенно поднял цены на мои работы, существенно так поднял и не прогадал. Их все равно продолжали покупать. И предложили снова поучаствовать в выставке. Мама с сестрой увидели, какую кучу денег я заработала за короткий срок, и наконец перестали зудеть, что я фигней занимаюсь и совершенно зря бросила стабильную работу в сфере медицины. — Понятно, — усмехнулась я. Постоянные нотации о смене работы на более стабильную и «приличную», и «подходящую для женщины». Мне ли их не знать! Ведь подобную «профилактическую работу» тетя Мила регулярно проводит со мной, иногда даже слишком усердно. — Понимаю, тебе это знакомо, — оглянувшись, Татьяна заметила мою усмешку и улыбнулась в ответ. — Определенно, — снова усмехнулась я, — но давай продолжим. Несколько позже тот же курьер приносил для тебя большую корзину с фруктами и цветами. Но когда это было, парнишка вспомнить не смог. — Я могу сказать. Это было примерно через неделю после моей второй выставки. Вернее, персональная будет только сейчас. Раньше мои работы выставлялись лишь только совместно с работами других художников. И первое событие, похоже, было значимым исключительно для меня одной, а вот вторая выставка была замечена широкой публикой. По крайней мере, мне стали присылать цветы и подарки, открытки с поздравлениями. Но в большинстве случаев это были знакомые люди. Друзья и бывшие коллеги. Они свои послания подписывали. В тот же период прислали и бутылку с вином, что так маму испугала. — Ясно. Мне удалось выяснить, что ту корзину с фруктами и вчерашний букет цветов присылал один и тот же человек. И курьер, и флорист описывают его как представительного мужчину чуть выше среднего роста и приятной наружности. Волосы с проседью, носит дорогие костюмы и всегда щедр на чаевые. Флорист еще добавила, что он довольно уверенный в себе человек и умеет настоять на своей точке зрения. А еще применяет слово «обалденные» в описании понравившихся цветов. От себя могу добавить, что он занятой человек, и если не руководит большим штатом подчиненных, то распоряжения давать все же привык. И он тебя, без сомнения, знает. Хорошо знает. Назвал тебя подругой в разговоре с девушкой и описал как творческую личность, красавицу и сказал, что ты настоящий эстет, способный оценить всю таинственную прелесть черных роз. — Несмотря на точные личностные характеристики, это описание весьма размыто и подойдет слишком большому количеству моих знакомых, — задумчиво протянула Татьяна. — Все равно поразмышляй, уверена, кто-то обязательно придет тебе на ум. — Ладно. — Пожалуй, могу еще добавить, что отношений у вас, скорее всего, не было. Но он мог флиртовать с тобой или робко ухаживать. — Почему ты делаешь такой вывод? — Разумеется, это всего лишь из области предположений. Но похоже, что он и сейчас флиртует с тобой, намекает, что ты его хорошо знаешь. Понимаешь? Об этом говорит отсутствие карточки в посылках, а также то, как именно их доставляют. Оставляют на пороге квартиры по его распоряжению. В глубине души он уверен, что не нуждается в представлении, и завидев подарок у себя на пороге, ты сразу же подумаешь о нем. — Даже если этот человек пользовался услугами других курьерских служб, не он один шлет мне презенты. — Да, скорее все так и есть. Такой вывод можно сделать, исходя из их количества. Но это невдомек искомому мужчине. — Наверное, — задумчиво пробормотала Татьяна, а потом добавила: — И честно говоря, Женя, ты ставишь невыполнимую задачу. Как в таком потоке, среди такого огромного количества знакомых мне узнать его? Да у меня за эти годы только благодарных пациентов, которые регулярно поздравляют с днем рождения и с разными праздниками, накопилось несколько десятков человек! Плюс коллеги, с которыми я всегда была в хороших отношениях. Плюс друзья по институту и школе! Сюда я относительно недавно переехала, но на старой квартире и дома у мамы среди соседей полно друзей и хороших знакомых. И я должна вот так сразу догадаться, кто мне фрукты и цветы прислал?! Да у этого типа, кажется, самомнение размером с гору! — Похоже, что так и есть, — я рассмеялась. — Смотри, мы нащупали еще одну черту, характеризующую твоего дарителя. — Пользы от этого открытия — ноль! Самомнение размером с гору — примета каждого второго мужика! — Но у этого товарища оно явно размером с Эверест! — мы дружно рассмеялись. — Все равно это может быть кто угодно, — погрустнела Татьяна. — Не переживай, мы обязательно все выясним. Пусть не сейчас, а немного позже, но выйдем на твоего поклонника. Поговорить с ним нужно хотя бы для того, чтобы понять, что присылал он, а что нет. — Говоря откровенно, эта затея попахивает маразмом, — буркнула Татьяна и снова вернулась к прерванной было работе. — Какая именно? — Вся эта. С охраной от неизвестно кого! Прости, Женя, и пойми меня правильно. Сейчас я сержусь вовсе не на тебя, а скорее на наших с тобой не в меру активных родственниц. Накануне первой персональной выставки, когда нервы напряжены словно струны и совершенно не хватает времени ни на что, мне совершенно не нужна чужая гиперопека. А еще начинает тяготить и отвлекать это расследование. Да, шлет мне кто-то из старинных знакомых цветы и презенты! И что в этом такого криминального? А искать его зачем? Из простого любопытства?! Дороговатое удовольствие выходит, говоря откровенно. Да и странно все это. Как в детском стишке: «Ищут пожарные, ищет милиция». — Дело сейчас не в твоем поклоннике. Скорее наоборот, нам нужно отделить его презенты от посылок того, другого, неизвестного пока дарителя или дарителей, чтобы понять, угрожают ли тебе на самом деле, или это впечатлительные родственницы обостряют ситуацию и преувеличивают проблему. — Хорошо. А если выяснится, что никакой проблемы вовсе нет? Был просто другой знакомый, и третий, которые прислали по подарку и по странному письму. Но никто ничего такого даже в виду не имел и уж точно не собирался угрожать мне. Ведь явных угроз в этих письмах нет! Да и даже если бы были! Что ж теперь? Сразу бежать телохранителя нанимать? Ерунда все это, письма же меня не убьют и не покалечат! Да и меры, откровенно говоря, я всегда принять успею, если уж получу послание с явными угрозами в свой адрес. — Я очень хорошо тебя понимаю. Более того, согласилась на эту работу только по просьбе тети Милы и твоих мамы и сестры. И говоря откровенно, меня ждет работа в другом месте. А еще я считаю, что платить мой обычный гонорар просто нелепо, если угроза не подтвердится. Но понимаешь, есть какое-то чувство, некий червячок сомнения где-то глубоко внутри, который не позволяет мне сейчас проститься, извиниться, развернуться и уйти. — Ладно, — протянула Татьяна, — во внутреннее чутье детектива я, пожалуй, поверю. Так что смело говори, что именно тебя беспокоит в этой истории? — Я тщательно проанализировала все записки, и многие из них легко можно назвать бредом, брожением чужого сознания, но некоторые похожи на бред опасный. Этот человек, кто бы он ни был, слишком много о тебе знает, так что считать его безобидным чудиком опрометчиво. А еще, возможно, он живет в мире собственных фантазий, и тогда можно с уверенностью утверждать, что именно твоя особа играет в его фантазиях ключевую роль. — Что ты имеешь в виду, Женя? — Некоторые его фразы намекают на существующие между вами отношения. Все это время я тебя расспрашивала о кавалерах вовсе не из праздного любопытства. Ты затруднялась даже предположительно назвать имя мужчины, подходящего на эту роль. Значит, все эти отношения и тесное общение происходят исключительно в его фантазиях. Понимаешь? — Пожалуй, да, — Татьяна немного помолчала, — и пусть себе фантазирует. Мне с того что? — Если он безобидный и тихий мечтатель, ровным счетом ничего. Но зачастую такие люди могут быть непредсказуемы, а потому очень опасны. — И что же теперь делать? Снова повышать цены на картины и всю жизнь жить под охраной личного телохранителя? Боюсь, мне это удовольствие не потянуть. Ни психологически, ни финансово. — Нет, конечно, этого не потребуется. Во-первых, если мы выясним, что твоей жизни ничего не угрожает, я спокойно уеду по своим делам и не стану брать свой обычный гонорар. Достаточно будет, если ты оплатишь накладные расходы. Договорились? — Да, конечно, спасибо. А сколько времени это займет? — Твоя персональная выставка не за горами, а я смею предположить, что твой навязчивый поклонник внимательно следит за творчеством восходящей «звезды искусства» и даже слегка зациклен на нем. Так что он обязательно проявит себя в самое ближайшее время. А если не проявит, что ж, парнишка действительно тихий мечтатель и опасаться совершенно нечего. — Ты права, — бросила Татьяна через плечо, — выставка не за горами! А у меня еще столько всего не сделано! — И полностью погрузилась в работу. * * * Назначенный день неумолимо приближался. Татьяна лихорадочно заканчивала и доводила до совершенства свои полотна, занималась другими неотложными делами по подготовке выставки. А потом, когда все работы, которые планировалось представить, были закончены, продолжила тесно общаться с устроителями и мотаться между выставочным залом и своей мастерской. Сам зал располагался в очень удачном месте, практически в центре города, в большом и светлом здании бывшего ДК какого-то предприятия. Здание давно сдавалось в аренду, полностью или частями, под выставки или лекции и даже тематические ярмарки. Мы с Татьяной проводили там целые дни напролет, ибо моя подопечная не собиралась пускать на самотек ни один вопрос, от ее внимания не ускользала ни единая мелочь. Устроители надеялись на большое количество посетителей и рассчитывали на успех. Татьяна нервничала и переживала по поводу всего и сразу: по поводу своей готовности, качества освещения залов, расположения картин, даты открытия, результативности проведенной рекламной кампании. А также о том, как публика воспримет ее работы, и вообще, пойдет ли, ведь в этот раз будут представлены картины лишь одного автора, что всегда предполагает дополнительный риск. И в конце концов нервы у моей подопечной накалились до предела. Думаю, Татьяна больше всего переживала о том, как посетители воспримут ее работы. Ждала момента, когда будет представлена широкой публике, и одновременно страшилась его. Так любой творческий человек ждет критики, но боится услышать о себе и своих работах негативный отзыв. Я ждала дня выставки с нетерпением, смешанным с настороженностью. В успехе этого мероприятия я как раз не сомневалась ни секунды. Рекламную кампанию устроители провели масштабную. По всему городу висели яркие плакаты, были поданы объявления в газеты, и диджеи местных радиостанций приглашали всех желающих посетить выставку и всячески рекламировали культурное мероприятие в лучшее эфирное время. То есть дело было за малым: хорошей явкой посетителей. А в том, что люди, глядя на работы Татьяны, не останутся равнодушными, я была полностью уверена. Что касается моего расследования, во время работы выставки я рассчитывала на его новый виток. Ведь если мы имеем дело с почитателем с нестабильной психикой или недоброжелателем любого рода, такое важное и масштабное событие обязательно привлечет его внимание. Тоже не оставит равнодушным, так сказать. И сама выставка, и ажиотаж, раздутый вокруг нее устроителями, а потом и прессой, подвигнут преследователя на дальнейшие действия. И наоборот. Если он никак не проявит себя, значит, и преследователя никакого нет, и все презенты подарены Татьяне поклонниками. Записки принадлежат перу людей со своеобразным чувством юмора, а цветы с траурной лентой отправила Лиза Брянцева, обиженная на коллег по танцевальному коллективу и Татьяну конкретно. Наконец этот день настал. Открытие выставки должно было состояться в обеденное время. Начать планировали с небольшого торжественного собрания, на котором собирались выступить устроители, а потом должна была сказать несколько слов сама Татьяна. Накануне моя подопечная весь вечер писала речь, но даже с моей помощью больше дюжины предложений написать ей не удалось. Я полагала, что краткость — сестра таланта и не стоит томить гостей долгими и нудными речами. Татьяна переживала, что слишком короткий спич сильно нарушит регламент, и снова нервничала. Она так сильно переживала, что уговорила меня остаться ночевать в ее квартире.