После полуночи ангел бесцеремонно явился в винный погреб и заставил самого пьяного посетителя, уже прозванного бездонной бочкой, исчезнуть, не расплатившись даже призрачным золотом. – Сволочь! – Златогон швырнул напарника на пол пещеры. Скелеты нескольких десятков крыс рассыпались с жалобным хрустом. – Из-за тебя сорвался вечерний сеанс связи! – И чё? – беспечно отмахнулся Алоиз. – Я видел детишек на дне каждой кружки! Ик! Им там хорошо… – Я тоже видел. Тигрис нашёл дом для ночлега с доброй хозяйкой. – Ну так… Ик! Всё нормально! – Они волнуются! – Переживут! Слетал бы сам, если тебе так надо… Отстань! Я спать хочу… – пьяный чёрт перевернулся на спину и захрапел. Златогон поневоле отложил все свои упрёки до утра. Для обвинений нужен вменяемый слушатель. Ангел бросил ещё веток в костёр из груды заготовленного хвороста и вылетел из пещеры. Он уже проверил, что синий огонь не трещит языками, а рассеивает ровный свет на много метров и горит на вершине как маяк, словно бы сам собой. Златогон опустился на самый пик скалы, которая последние сто лет называлась Синей горой или горой Молний. Карту ангел тоже успел уточнить. А не рискнул самостоятельно явиться к разведчикам для связи, потому что его не звали. Когда Лиза уснула, мальчишки волновались, но ждали инициативы от старших. Новостей у них не было, хозяева дома ни о какой близкой горе не знали. Естественно! Между ними больше сотни километров! Как привести сюда детей? Как охранять их по дороге от тысячи случайностей, если сами наставники не знают, где окажутся через минуту! Уловив ангельским чутьём, что Тигрис заснул, учитель успокоительно мелькнул в его сне, пообещав дать новый маршрут позже. Чтобы с утра не выглядело слишком явным новое знание «джентльменов», которому за ночь неоткуда взяться. Впрочем, можно послать видение Синей горы Лизе. Хоть говорят, что невозможность очень плохо поддаётся влиянию, но можно ведь попробовать… Что они теряют? * * * Наутро, получив от хозяйки две холщовые сумки, полные съестных припасов, дети пошли совсем в другую сторону и успели пройти от завтрака километров десять. Кратчайшего пути уже никак не получалось. Златогон с огромным трудом дождался появления напарника, чтобы хоть как-то выместить своё возмущение. Ночью чёрту было плевать, что он валяется в грязи, а с утра он не вылез из пещеры, прежде чем не привёл себя в порядок. Даже умудрился разгладить плащ и костюм. Проклятый формалист! – Ты!.. – начал Златогон. Алоиз предупреждающе выставил указательный коготь. – Минутку. У меня чертовское похмелье. Будь снисходителен. – У чертей не бывает похмелья! Этим вы заманили не одну сотню душ! – верхний наставник хотел вцепиться в лживое горло и придушить в нём все возможные слова, но удержался. – Разумеется, бывает, – устало возразил специалист минус третьей степени. Он с трудом сглотнул. – Мне надо выпить дюжину вёдер воды, и я буду в порядке. Ручей внизу. Я скоро. И если тебе без разницы, будь добр, произноси свой монолог в пещере. Это солнце… Прогульщик упорхнул, но, как и обещал, скоро вернулся. Удобно устроился на камне, заменявшем табурет, и обратился в слух. – Какие новости? Кроме того, что я скотина. Это я помню. Ангел высказал все опасения по новому маршруту. Алоиз сочувственно молчал. Не в их силах сократить расстояние до Синей горы. Разве что смухлевать и перенести девчонку поближе к нужной точке во сне. Но это риск… С невозможностью шутить вредно. Кто знает, сколько тонких связей они нарушат, сократив избранный путь. Не говоря уж о риске разоблачения. Кроме добровольного отказа центрального героя от пути, теоретически есть возможность его безумия или внезапной смерти. Смертельных встреч будет хоть отбавляй, тут и считать нечего, но героя защищает сама дорога к цели. А напугать девчонку до невменяемости можно. Насколько это задержит путешествие, которое хотели сократить, – трудно сказать. Обо всех этих рисках ангел сам догадался. И снова вся практическая миссия ложилась на плечи хрупкого молодняка, их общих недоучек. – Как можно? – Златогон не пытался скрыть волнение. Расхаживал туда-сюда перед очагом. – Они не просто дети, а самые неопытные из всех возможных! Отпускать их одних к людям… На такой путь! Влиять на невозможность! Приказ есть приказ, но так… Всё выглядит столь легкомысленно! – Ты сомневаешься в начальстве? – Алоиз кусал язык, чтобы смолчать, но всё-таки не удержался от ехидства. – Я сомневаюсь в нас! Решили разделиться… Сами сидим в тепле… Странное место подвернулось так удачно! Имели ли мы право? Ведь не секрет, что нас отправили сюда не для награды! Мы уже влипли. Вот я и сомневаюсь, как бы не сделать хуже! – Усохни, не мелькай, зануда, – скривился чёрт, как от мигрени. Похмелье у него давно прошло, но аллергия никуда не делась. – У тебя от нервов крылья искрят, мне глаза режет! Златогон сел в сторонке, до боли стиснув руки. И своё состояние выдавал только тем, что слегка раскачивался. Они выдержали в полном молчании бок о бок пару часов, не слыша даже мыслей друг друга. Только треск веток в синем пламени. Но уже не раз и не два старший ангел ловил на себе косой ироничный взгляд. И наконец потребовал от сообщника высказаться. – Ты хотел избавиться от детей, и тебе это удалось. Можешь больше не сдерживать своё змеиное жало! – Я? Да я молчу, – Алоиз был сама невинность. Только чертовски кривая усмешка тронула его губы. – Так не молчи! Хочешь сказать, скажи! – Разговор тебе нужен больше! Я не страдаю от разлуки со щенками и более спокойно переношу твоё соседство, чем ты моё. Ну, говори, облегчи душу. Вам же без этого никак, так же как и людишкам! Чего ты боишься? Оступиться? Предать честь ангела? Использовать в корыстных интересах невинные души? Так не в корыстных ведь, а в высших! Да-да, так всё и начинается… Боишься стать похожим на меня, таким же циником? Скатиться сразу на минус четвёртый уровень? – Ну, где-то так. – Случается, – философски признал Алоиз. – Уж точно чаще, чем обратное превращение. Златогон подскочил. – Не тебе об этом судить! – Не мне. Статистике, – старший чёрт смотрел ему прямо в глаза, лучась иронией и ностальгией. – Что ты хочешь! Падших ангелов – пруд пруди, как моли! А ты у нас уникум, кто спорит! Златорождённый! Скажи, золотко, твой достойный ученик никогда не интересовался, почему его наставник не носит белоснежных одежд? От своей безразмерной скромности, а, Вардан? Прежнее имя произвело на ангела тот же эффект, что недавно на его собеседника. Златогон окаменел на секунду, не дольше. – Что тебе остаётся, кроме бессильной злобы, – сожалеюще улыбнулся он, снова опускаясь на камень. Напряжение ушло в землю, как разряд молнии. – О, небесная надменность во всей красе! – саркастически рассмеялся Алоиз. – Раз уж я сейчас в роли исповедника, скажи правду: ты хоть раз пожалел, что ушёл? – Я жалею довольно часто, – медленно проговорил Златогон. Его улыбка погасла, и между бровей легла складка, – о том, что ушёл один! До сих пор не верю, что использовал все возможности! И это, – он зажал в кулаке край серого балахона, – никак не дань прошлому и тем более не наказание для меня! А траур по моему единственному другу детства! – Вспомнил! – пренебрежительно отмахнулся Алоиз. – И не забывал! – Златогон так же яростно подался вперёд, требуя ответа: – Ты действительно не можешь понять, почему я ушёл? Я верну тебе тот же вопрос, Алик. Почему ты остался? У нас были равные возможности… Старший чёрт не отвёл взгляда, но не смог сохранить улыбку, она скисла, как молоко на солнце. Он нервно покусывал нижнюю губу. – По крайней мере, я не предавал своих. – Это я вернулся к своим! Алоиз болезненно поморщился: копыто скрутило от боли. – Ладно, хватит. Спор наш старый, как мир, и такой же бессмысленный. Ты за эти годы на сколько ступеней вырос, Даня? И надеешься разом перепрыгнуть эту пропасть, хотя бы мыслью? Ха! Самоуверенно, братец. Слишком самоуверенно. Крылышки пожалей! – Важно не то, как, по-твоему, высоко я взлетел, а то, что ты всего лишь минус третий. – Всего лишь! – старший чёрт стукнул кулаком по колену, не обращая внимания на боль. – Снова верхнее высокомерие! Каждый шаг вниз стоит ваших трёхсот! Ангел мгновенно отступил. Покаянно сложил ладони, ограждая собеседника от собственного давления. – Не кипятись… Алик. Я знаю, что безбожно и недостойно злить калеку, но ты сам требуешь относиться к тебе как к равному. И я, наверно, по привычке иногда… часто… Прости, я вижу, чего тебе это стоит. И раньше не хотел, и сейчас я тем более не хочу причинять тебе зла. – В этом и проблема, Даня. Забудь!!! Прошу, забудь! Ради целости наших с тобой голов! Ты ведь хочешь, чтобы я жил, хотя бы так? Никому не вернуться в точку выбора. Это наша с тобой невозможность. – Ты считаешь?.. – Златогон заморгал, по-новому оглядываясь, словно их подслушивают или он вдруг сообразил, что видит сон. – То есть всё это сейчас… Мы здесь… нарочно? Алоиз криво усмехнулся. – Нас загнали в горы всевышним указом. Да, представь себе, золотко, я умею считать! У меня по интригам всегда было отлично, если помнишь! – Подожди… Значит, Он считает, у нас есть шанс? – ангел недоверчиво смотрел на представителя нижнего мира так, словно увидел его впервые и не знал до сих пор, что черти тоже умеют говорить. – Этот ход настолько наивен, что может сработать с тобой, но… – Алоиз снисходительно помотал головой. И больше не смотрел на друга детства. Методично ломал ветки и бросал их в костёр. Треск сухих деревянных костей выражал его невысказанные насмешки. Златогон молчал, погружённый в глубокие думы. Явно взвешивал возможности для нового убеждения. – Довольно! – ангел резко поднялся. Взмахом крыла загасил огонь. Кивком велел напарнику следовать за ним. – Что ты решил? – полюбопытствовал Алоиз. – Потом, – отказался отвечать Златогон. – Летим! Старший чёрт набросил плащ и шляпу, незаменимые в полёте по холодным течениям, поднял воротник, сунул руки в карманы и шагнул с горы.