— Глупая. Ты меня не так поняла. Я имел в виду, что ты у меня сильная и боевая, — Бродерик привлёк меня к себе. Я посопротивлялась для приличия, а потом привычно уткнулась носом ему в лацкан пальто. — Ты воин, а она маленькая избалованная девочка. Ты точно понимаешь, что творишь, приводя ее вот так, без прикрас, на самое дно? Подняв голову, я вгляделась в ставшее родным за какие-то недели лицо. — Она вполне большая девочка, чтобы желать себе свободы. И твоя будущая королева, не забывай. Одно дело — бунтовать против сурового папочки, и совсем другое — менять уклад всей страны. Наирин должна видеть, где живет. — И что она, по-твоему, увидит в казино? — пробухтел Бродерик все еще недовольно, но уже без прежнего запала. — Пороки, — лаконично ответила я. Управляющий встретил нас поклоном чуть не до земли. Это он еще не знал, кто вторая дама под маской, передо мной выслуживался. Нас проводили в одну из лож на верхнем этаже, чтобы видно было все, а нас не трогали. — Я вас оставлю. У меня выступление через десять минут, — мило улыбнулась я. Наирин вскинулась, отвлекаясь от зачарованного разглядывания дамы в вуали и шляпке, но с голыми ногами до колена. Верх неприличия, ага. Аристократки, пользуясь безнаказанностью инкогнито, отрывались как могли. Ясно, что позволить себе такие вольности могли либо вдовы, либо почтенные леди в возрасте. Дама скорее относилась к первым, ибо ножки были еще очень даже ничего. — Какое выступление? Ты поешь? — наивно поинтересовалась сестра. Я хмыкнула, мой жених покраснел. — Петь будут другие. Я буду танцевать. А ты мне поможешь. — Как? — удивилась Наирин. Бродерик тоже удивился и уставился на меня поверх ее головы. Притащила невинную овечку в казино и совращать собираешься, говорил его взгляд. — С тебя иллюзии, — подмигнула я, разворачиваясь на выход. — Какие? — растерянно переспросила принцесса, провожая меня потерянным взглядом. Я небрежно отмахнулась. — Да любые. Мне нужно было раскачать сестру. Вывести ее из равновесия, заставить самостоятельно принимать решения. Пусть и такие смехотворные, вроде какую иллюзию показать зрителям. Пусть почувствует власть… Над собственной жизнью для начала. Из человека, который привык подчиняться и не иметь своего мнения, не получится хороший правитель. А я на трон не хотела категорически. — Ты уверена, что снова хочешь на сцену? — прошептал Бродерик, провожая меня к выходу из ложи. Я оглянулась на Наирин, сосредоточенно изучавшую сцену, и быстро поцеловала капитана в губы. — Всего один номер. И мне понадобится и твоя помощь тоже. Установить шест при наличии мага воздуха довольно просто. Бродерик просто зафиксировал его каким-то хитрым приемчиком. Надеюсь, когда представление начнётся, он его от неожиданности не выпустит. — Это мир мужчин… — лениво, вызывающе, в полной тишине вывела Шада первую строчку песни. Слова Джеймса Брауна на удивление просто зарифмовались на местном языке. Он не так уж сильно отличался от привычного мне английского, особенно если не задумываться. Память принцессы дополняла фразы, переиначивая их там, где терялся ритм. — Это мир мужчин… — поддержали хрипловатый голос алойки гитара и флейта. Последней, конечно, до саксофона как до луны по выразительности, но, увы, что есть, с тем и работаем. — Но он бы не был, просто сгинул, без женщины… — томно протянула певица, и наконец включился софит, пробивая густой туман. По залу пронёсся восхищенный вздох. О да. В этот раз я раздеваться не собиралась. Да мне особо и некуда было. Вот для чего мне понадобились дополнительные визиты на фабрику резины. Переговоры заняли неделю, а поиск подходящего материала для обработки под винил еще дольше. Патент оформили пополам с главным мастером фабрики. Он согласился со мной, что привлекать хозяина не стоит. Тот и так гребёт бешеные деньги просто за то, что числится хозяином. Зато когда по моей просьбе в патент внесли пункт о том, что с дохода от производства винила обязательны выплаты по ноль целой одной десятой процента каждому работнику, участвовавшему в изготовлении, и только потом прибыль делится между изобретателями и предприятием, мастер на меня посмотрел довольно странно. Будто сам не знал, кланяться мне как святой или бежать за экзорцистом. Поблёскивающий светло-серый комбинезон сидел как влитой, облегая меня даже теснее, чем вторая кожа. Подвешенный в воздухе моим личным магом шест посередине сцены вызывающе сиял металлом в ярком свете, и мое тело тоже сияло, хоть и более мягко, отражая софит всеми выпуклостями. Под медленную мелодию я обошла вокруг шеста, покачивая попой. Месяцы на хороших харчах и тренировки сделали своё дело: фигура моя округлилась, мышцы наросли — в общем, приятно посмотреть. Что зрители, не отрываясь, и делали. Призрачность приличий происходящему на сцене придавал густой дым. По краям сцены я установила несколько самодельных дымовых шашек из селитры и сахара. Гореть они будут недолго, всего минуты две, но остатков дыма как раз хватит, чтобы завершить представление. Броди держал надо мной небольшой купол, чтобы я не надышалась, — гадость все же та еще — и другой, побольше, надо всей сценой, чтобы не провонять весь зал. Неплохая тренировка для развития его новообретенного дара. До прежней семерки он еще не дотягивал, но на уверенную троечку — вполне. А больше для сегодняшнего представления и не требовалось. Так что я танцевала в некоей воздушной клетке, окружённая клубами дыма. Кому-то повпечатлительнее могло показаться, что он попал в сам Ад. Для натуральности не хватало еще хвоста и рожек. Можно было сделать, но я решила не увлекаться. И так по грани хожу. Не хватало еще, чтобы фанатик какой попался и потребовал спалить ведьму. Видно меня было даже не через раз. Просто темным силуэтом на фоне белого дыма. Софит слепил зрителей, не давая рассмотреть волнующие подробности, но сам факт облегающего силуэта будоражил их донельзя. По спине пробежала волна тепла. Наирин примерялась, с чего начинать иллюзорное шоу. Магия сестры ощущалась как нечто родное и привычное и совершенно не мешала выступать. Холодный огонь охватил меня, превращая и без того чувственное представление в нечто рискованно-волнующее. Я не знала, какие именно узоры расцветают за моей спиной, но иногда, во время поворотов, успевала уловить диковинных птиц, цветы и просто некие абстрактные фигуры, которые можно увидеть в костре, если долго смотреть на огонь. Не думала, что сестренка на такое способна. Когда я, зажав ногами пилон, сползла вниз, выгнув спину, шест дрогнул, но устоял. Увлёкшись, я забыла, что не в студии, что вообще в другом мире. Мысль, что представление настолько увлекло опытного мага, что он на секунду потерял концентрацию, горячей волной прошлась по моим нервам. Оказывается, очень приятно сознавать, что от вида твоего изгибающегося тела мужчина теряет голову. Одно дело — клиенты: там чистый, холодный расчет, и совсем другое — танцевать для влюблённого в тебя жениха. И я, кажется, начала влюбляться в него тоже. Глава 23 Когда я, обессиленная и взмокшая, но заново прилично одетая, вернулась в ложу, Наирин налетела на меня, возбужденно сверкая глазами: — Все эти мужчины… они так на тебя смотрели! Помани их пальцем, они бы поползли за тобой на коленях. Как ты это делаешь? Я тоже так хочу! Завидный энтузиазм, но боюсь, что ни король, ни Горман не оценят танцующую у шеста принцессу. Хорошо еще, про меня они не в курсе. Мне хватит ревнивого рыжего. — Если ты думаешь, что с твоим женихом такой номер пройдёт, подумай еще раз. Ты леди, дорогая моя. Леди попой не крутят и не раздеваются на людях. — Зато ты ими вертишь, как вздумаешь, — мечтательно протянула Наирин. — Вон как управляющий перед тобой стелился. И остальные. Ты что хочешь, то и делаешь, сама себе хозяйка. — Я в привилегированном положении. Посмотри на них, — я развернула ее за плечи в сторону зала. Девочки из обслуги обносили клиентов заказами. Вот одну из них ущипнули за попу, и она с хихиканьем, виртуозно удерживая поднос, приземлилась мужчине на колени. — Думаешь, они здесь по своей воле? И мужчины за ними ползают? Мужчины платят, дорогая моя. А ползают эти несчастные. Так что если тебе кажется, что выйти замуж за твоего Гормана — участь страшнее смерти, то вспомни сегодняшний вечер. У них… — я дернула подбородком в сторону девочек из подтанцовки, извивавшихся на сцене в кожаных корсетах и высоких сапогах, — таких «горманов» по пятеро за ночь было. Пока я не пришла. И сейчас они тоже особо не выбирают. И это лучшие условия работы на левобережье. Что творится в других местах, тебе лучше не видеть — все-таки ты молодая и невинная девушка. Меня и за сегодняшнее Броди чуть анафеме не предал. Наирин коснулась пальцами моего запястья, разворачиваясь на стуле обратно. — Я очень тебе благодарна, что ты меня сюда привела. Ты помогла мне потренировать резерв, а еще понять одну важную вещь… — она понизила голос и наклонилась поближе, так что наши волосы, выбившиеся из прически, смешались, потрескивая магией. Наирин действительно искрила. Буквально. Энергия из неё просто перла. — Ты в курсе, что в академии скоро проводят турнир первокурсников? Я буду в нем участвовать, и плевать, что скажет отец. Выйду на поле в последний момент — поднимать скандал и уводить меня силой он не станет. Будет беречь репутацию. Мое хмельное возбуждение как рукой сняло. Долго думать не надо. Король быстро просечет, кто посеял в голове его дочери такие революционные идеи. Хотя о моем существовании он знает в любом случае, и тихо отсидеться мне не удастся. Может, хотя бы локальная революция на уровне семьи заставит его задуматься, что он не во всем прав? На выходе из казино меня отловила Лалика и с заговорщическим видом поманила на лестницу, ведущую к служебным помещениям. А она здесь что делает? За девочками присматривает? Я шепотом попросила Бродерика подождать и чуть задержать остальных в холле. Лучше принцессе не разгуливать по левому берегу лишний раз — пусть в тепле посидит. В моем собственном кабинете сидела на диванчике для посетителей Маржолейн. Чувство, что что-то все же произошло, усилилось в разы. — Хорошо, что Пэдди ответил на записку. Мы пытались связаться с тобой в академии, но туда мальчишек-посыльных не пускают, — затараторила Маржи, порывисто вскочив с дивана и обняв меня. Я недоумевающе похлопала девушку по спине. Странно, она никогда таких бурных чувств ко мне не проявляла. — Так что случилось-то? — Королевский лекарь был у нас вчера, — Лалика была как всегда лаконична. — Выбрал Маржолейн, употребил половину бара, а вторую половину заказал в комнату. — Он у нас часто бывает, — я все не могла отделаться от привычки воспринимать бордель как дом. Все же полгода я тут прожила и с девочками успела сродниться. Маржи покачала головой. — Он напился. На самом деле напился, в хлам. Магистр иногда позволял себе бокал-другой, но не упиваться до поросячьего визга! До дела дело не дошло. Он всю ночь говорил о сыне. Переживал, что тот пошёл по кривой дорожке. — Сын? — что-то вертелось на краю сознания, но я никак не могла уцепить мысль за хвост. Маржолейн оказалась внимательнее меня и просекла все еще ночью, потому меня и вызвали в срочном порядке. Шатенка наклонилась ко мне, чтобы обозначить важность своих слов: — У него нет сына. Он вообще не женат. Если только сын не внебрачный и тайный. Я так и села.