Однако Барона я успела за этот почти год неплохо изучить. И он ничего не делал просто так. То есть притвориться погибшим ради того, чтобы сбежать в лазурные дали с любовью юности, на него не похоже. Есть в нем, конечно, некая авантюрная жилка, но чтобы любовь была единственным мотиватором — да ни в жизнь. Тут какой-то тонкий расчёт. Но какой? Создать прецедент? Вон как на меня поверенный посматривал. Осталась баба-дура одна, без кормильца, да еще и опекуна не назначили. Растранжирит, идиотка. Как бы, кстати, корона не озаботилась моим статусом безопекунства и не подсуетилась. Вот ведь подложил свинью папашка приемный. Очередная проверка моей сообразительности? Очень похоже на то. А еще мне почему-то кажется, что он сбегал от магической присяги. Если бы король напрямую спросил и правильно построил фразу, например не «Знаете ли вы точно, где принцесса?», а «Догадываетесь ли…» — тут-то бы он и попался. И я вместе с ним. А во дворец его вызывали регулярно. Одни балы чего стоят. Отведут так в сторонку и зададут неудобный вопрос. И что он будет отвечать? Мол, да, жива, живет у меня под видом внебрачной дочери, в свободное время ставит шоу в бывшем борделе? Прелестно, нечего сказать. Через неделю после похорон я наконец дошла до домашнего кабинета лорда Суона. Рабочий, в казино, я вскрыла в первый же день. Ничего интересного лично для меня там не нашла: документы о владении землей, на котором стояли казино, бордель Лалики и еще зданий десять левого берега, договоры о поставках еды, гарантии от строителей — бытовуха, в общем. В подземном бункере я и так бывала чуть ли не чаще, чем Барон, так что осмотрела тот весьма поверхностно. Все лежало так, как я оставила накануне злополучного дня-катастрофы. Записок, листков с шифровками или пририсованных стрелочек — «Ищи тут!» — не было видно. Оставался домашний кабинет. Не может такого быть, чтобы приемный отец просто свалил в туман, к зазнобе, ничего мне не объяснив. Еще напрягало мое подвешенное, безопекунное, состояние. Судя по тому, что меня никто из королевской канцелярии до сих пор не «подергал за вымя», какое-то решение лорд Суон все же нашёл, но для моего личного спокойствия хотелось бы все же знать, какое именно. Не идти же к королю на приём с вопросом «а кто мой опекун, извините?» В завещании о том не было ни слова, и я логично рассудила, что как-то же он должен был дать мне знать, что я под защитой кого-нибудь. Вряд ли барон оставил меня совсем уж без присмотра. В кабинете все было так, будто лорд Суон вышел на минуточку по делам. На столе хаотично разложены бумаги в одному ему известном порядке. Не приведи Всеединый тронуть — ора не оберешься. Горничные избегали стола при уборке как чумы, так что кое-где виднелась застарелая пыль. Сквозь полуоткрытые шторы пробивалось яркое летнее солнце, пушистый восточный ковёр приминался под тонкими домашними туфлями. Я оглядела скудно, но дорого обставленное помещение. Кроме стола и удобного кресла, в нем был только небольшой стеллаж с книгами и документами, да портрет королевской семьи прямо напротив рабочего места. Весьма верноподданнически. Картина была огромная, в полный рост, и я на пару секунд зависла, разглядывая знакомые и в то же время чужие черты лиц Махони. С моей нынешней внешностью — вообще ничего общего, может, если только немного глаза — их я меняла по минимуму. Хрупким телосложением мы пошли с сестрой в мать, а мастью Наирин скопировала отца. Я же — то ли от болезни, то ли просто по прихоти природы — уродилась бледной поганкой, неизвестно вообще в кого. Королева была каштановой шатенкой. Решив, что за такой массивной рамой вряд ли можно что-то прятать на постоянной основе (тягать такую махину туда-сюда — это же надорваться можно, тем более, что барон был не воздушник, чтобы вещи левитировать), я перешла к осмотру остальной комнаты. Осмотрела-простучала полки, заглянула во все ящики стола, измерила их во все стороны. Мало ли, двойное дно. Но нет. Смахнув со лба выбившиеся пряди, я уселась в баронское кресло и критически оглядела аскетичный кабинет. Куда бы я на месте мага земли спрятала ценные вещи? Ближе к земле, понятное дело. Я опустилась на четвереньки и принялась простукивать половицы. У самого окна мне улыбнулась удача — дерево отозвалось глухим полым звуком. Тут же нашлась и щель, которую я, безжалостно царапая дорогой паркет, поддела ножом для писем. Извините, я не земной маг. Под двумя квадратами полированного дерева обнаружился полноценный цифровой сейф на четыре знака. Я прокрутила ручку, использовав для начала классический приём: день рождения самого лорда Суона. Дверца осталась на месте как приклеенная. Мой день рождения? Короля? Даты щёлкали рубильником, но сейф продолжал игнорировать подбираемые комбинации. Хорошо хоть не уничтожал содержимое после энной попытки. Наконец меня осенило. Я набрала полузабытую в суете столицы дату. Сейф послушно распахнулся. Забавно. Использовать день рождения Брай в качестве кода — шутка для посвящённых: точно никто бы не догадался, кроме меня. В сейфе лежали документы, несколько мешочков с монетами, а сверху конверт, запечатанный личным оттиском барона. Письмо я, понятное дело, распечатала первым. Как я и думала, конверте оказалось послание, адресованное лично мне. «Дорогая дочь!» — так оно начиналось. Я присела обратно в рабочее кресло с жесткой спинкой и вчиталась в мелкий бисерный почерк. «К тому моменту, как ты откроешь это письмо, меня уже не будет в живых. Грустить не стоит, хотя советую выдержать положенный траур. Ты же не захочешь сразу выйти замуж?» Секундочку, какой замуж еще?! «Под этим письмом лежит контракт твоей помолвки. Он действителен пять лет после даты заключения». Помолвка? Ну приехали… Спасибо тебе, папенька, удружил! Отложив письмо на край стола, очень осторожно, будто она могла меня укусить, я вытащила оставшуюся стопку бумаг из сейфа и неверяще уставилась на документ. Две подписи, Суона и представителя другой стороны. Некий Б. Салливан. Кто бы мог подумать! Тихоня детектив втихаря подписал соглашение о возможной на мне женитьбе. Так хочется получить хоть какой-то титул? Или я на него своими рюшами и писком произвела настолько неизгладимое впечатление? В течение пяти лет мы либо должны пожениться, либо выждать их и по обоюдному согласию расторгнуть договор. Я выдохнула, не заметив, что все это время задерживала дыхание. Ну папашка, ну крючкотвор. Обеспечил-таки меня опекуном. Судя по тому, что капитан Салливан до сих пор не заявился требовать своё, договор ему нужен примерно так же, как и мне. Для галочки. Мало ли, для чего молодому мужчине может понадобиться фиктивная помолвка. Поклонницы одолели или вообще он не по девочкам. Жаль конечно, такая порода пропадает, но мне сейчас точно ни к чему назойливый жених, жаждущий срочного брака. Значит, можно спокойно выдохнуть и дальше жить как жила. Я вернулась к недосчитанному письму. «Милость Его Величества последние несколько недель меня минует. Увы, прежнего доверия уже не оказывают. Боюсь, что не смогу долго хранить чужие тайны. Посему смерть, хоть и не желаю я ее, видится наиболее благоприятным исходом сей ситуации». Ну вот, яснее в письме, которое все же может попасть в чужие руки, написать и не мог. Не переживай, мол, я просто свалил из горячей точки и оставил тебя разгребать мои проблемы. Спасибо, дорогой приемный папаша. Удружил. Ты, значит, жизнь личную поехал налаживать, а я здесь бизнес развивай и с оппозицией борись. В самом низу листа, другими чернилами, уже не такой бисерной каллиграфией, были дописаны три фамилии: Горман, Салливан и Риммерс. Что мне пытался сказать Суон? О чем мы с ним говорили перед тем, как я уехала на левый берег в тот злополучный день? Кто-то из дальних родственников правящих семей может спонсировать заговорщиков или покрывать их. Раз моя помолвка заключена с одним из Салливанов, значит, их можно вычеркнуть? Или наоборот, по принципу «держи врага еще ближе»? Как-то я запуталась в намеках. Нет, чтобы прямым текстом написать — остерегайся, дорогая приемная дочка, этого, вот того и вон тех. На третий день после получения мною трагической новости, прямо перед самыми похоронами, ко мне заявился мсье Шабли с готовым траурным платьем и набором аксессуаров, все в чёрных тонах. По его словам, пошил он это буквально за ночь. Что ж, по местным законам ближайшие полгода я проведу в чёрном и темно-сером цвете. О том, что нельзя его сделать модным, традиции ничего не говорили, а что не запрещено — то разрешено. Модное — не значит удобное, решила я три часа спустя, пропекаясь под палящими солнечными лучами, по ощущениям, до золотистой корочки. Не спасал даже кружевной зонтик, который в траур вписывался на грани, будучи жемчужно-серым. Чёрное глухое платье под горло, перчатки, пусть даже кружевные десять раз, но в тридцатиградусную жару даже чисто символическая одежда — лишняя, а когда ее на тебе четыре слоя, пожелаешь присоединиться к усопшему. Там, под землей, хоть прохладнее. Гроб, как и обещали, привезли уже закрытым, обёрнутым государственным флагом и в сопровождении целого отряда королевских гвардейцев. Хоронили лорда Суона с почестями, приличествующими герою. Думаю, он бы одобрил. Я прикрывала лицо вуалью, по мнению всхлипывающих нанятых плакальщиц, чтобы не было видно опухшего, заплаканного лица. На самом деле — чтобы не выдать себя и вроде-почившего барона своей подозрительно жизнерадостной физиономией. Несмотря на свалившуюся на меня ответственность, я чувствовала только облегчение. Чем меньшему количеству народа мне нужно объяснять свои действия и спрашивать на них разрешения, тем лучше. Теперь же вообще красота. Сама себе хозяйка, принцесса и королева. Из трёх особняков на правом берегу я выбрала для жилья один. Поближе к окраине города и академии. Даже не особняк, а небольшой и уютный домик в два этажа. Он настолько не подходил тому барону Суону, что я знала, что даже закралась мысль, а не Брай ли здесь раньше жила? Всего три господских спальни, четыре комнаты прислуги, две гостиные, малая и большая, кухня и просторный ухоженный сад, густо засаженный всевозможными полезными и просто вкусными растениями. Один густой малинник вдоль решетки чего стоил. Сколько с него варенья наварить можно… Презрительно скривившийся дворецкий, горничная Лана и две кухарки безропотно переехали вместе со мной. Оставшийся персонал без особой драмы перебрался на противоположный берег. В одном из принадлежавших барону зданий на левой стороне я начала очередной капитальный ремонт, намереваясь организовать там алойское посольство под руководством Шады. То есть, как посольство — «Дом культуры архипелага Алоа». Для настоящего посольства необходима официальная дипмиссия, а где ее взять, если на островах аборигены в повязках бегают и про высокие политические отношения слыхом не слыхивали? Да и разрешение от короны получить нужно. Так что пока это был небольшой культурный уголок, в который тем не менее любой алоец мог прийти и получить кров, еду и работу. Всю эстетическую часть я с легкой душой спихнула на Шаду. Пусть занимается, ругается со строителями, осваивается в новой роли хозяйки. Как раз ей пригодятся лишние руки: как горничные для уборки, так и на кухню. Увольнять персонал, чтобы они нанялись в другие дома, я не рискнула. Слишком многое они видели, в частности, меня без вуали. Пока они работают на меня, распускать слухи не посмеют — знают, что наказание за предательство настигает быстро и неминуемо. А если пойдут к кому другому в дом — жди подлянки. Там же поселилась семейка Дафни, решившие далеко не отходить от сложной подопечной. Для вывоза в свет в качестве моей сопровождающей дамы Шаде было еще учиться и учиться, так что их помощь я сочла нелишней. Раз уж они справились и стерпели деревенщину, которую я им старательно изображала, тихую и покорную Шаду они точно окультурят быстро. Кроме того, я решила больше не тянуть и наконец-то организовать спа-салон. Один из двух оставшихся домов на правом берегу идеально подходил под мою задумку. С широким помпезным крыльцом, над которым, поддерживаемый вазоподобными колоннами, выдавался вперед балкончик, просторным холлом, витой лестницей на второй этаж и широкими коридорами — он просто просился превратиться в храм красоты. Жрицы любви у нас уже были. Теперь пора делать жриц красоты из местного бомонда. Рекламу я пустила самую банальную и бюджетную — ОБС. То есть «Одна Баба Сказала». Обмолвилась о новом комплексе услуг при горничных, а потом отпустила их поболтать с подружками. Не прошло и недели, — мы даже не успели ремонт закончить — как новорожденный спа-салон завалили просьбами принять на приём. Расписание занятий в академии я узнала заранее, так что всех желающих назначала на обеденное время: с двенадцати до трёх. Преподавание велось по довольно странной для меня системе: утром давали теорию, а после обеда по пройденному материалу было обсуждение или практика — в зависимости от темы. Вроде как за пару-тройку часов новая информация в голове студента усваивается (вместе с едой, наверное), и можно углублять изучение. Кроме разнообразных косметических процедур, от чистки лица до обертывания водорослями, которые мне радостно, по дешевке, поставляли портовые небрезгливые мальчишки, планировалось сделать зону фитнеса. До меня доходили волнения дам по поводу того, что их мужчины все чаще пропадают на левом берегу, особенно в кабаре. И одной из основ рекламной акции стало негласное обещание научить леди вести себя, как б-леди с левого берега. Вести танец живота и зумбу я позвала Дениз и Маржолейн соответственно. Маржи, кстати, не горела желанием перепрофилироваться — она вполне вольготно себя чувствовала в борделе: клиенты чуть не дрались за право провести с ней ночь. Светловолосая красотка увлеклась сочинением стихов, и среди поклонников ее было много писателей, журналистов и критиков. Именно от нее я теперь узнавала последние сплетни из мира искусства. Так что скакать с дамочками правого берега зумбу и шейпинг Маржи согласилась в виде огромного мне одолжения. Практически в ущерб себе. Работали в салоне в основном алойки, у которых подошел к концу их первоначальный контракт. Все те, кого привезли в первых партиях, ждали с нетерпением, когда закончится пятилетний срок, чтобы гордо развернуться, послать прежних хозяев по известному адресу и двинуть либо в спа, либо на левый берег. Посольству нужны были люди. Этим несчастным раньше просто не из чего было выбирать. Внешность приметная, на местном языке говорят кое-как, кроме обслуживания господ особо ничего, востребованного в Рионе, не умеют. Теперь же у них появлялось все больше и больше альтернатив. Лорды, понимая, что упускают практически бесплатную и бесправную прислугу, пытались продлить договоры обманом, шантажом и запугиванием. Тогда-то и вступало в игру новообразованное почти-посольство. Поверенного лорда Суона, мистера Далласа, я попросила принять на себя должность постоянного юриста будущей алойской дипмиссии. Он отслеживал с помощью нанятых подручных все заключённые с алойскими подданными контракты, встречался с каждым и объяснял им их права и возможности. Благо алойцев всего в Рионе было несколько сотен, не успели еще дойти до американских масштабов вывоза рабов из Африки. Я зашивалась, мечась между правым и левым берегом, пытаясь успеть все и сразу. Тормозившего меня раньше барона рядом не было, и я выкладывалась по полной, обучая девочек искусству массажа, косметического и расслабляющего, принципу и очередности обертываний, скрабов и прочих процедур. При этом обязательства мои в казино и кабаре никто не отменял. К счастью, в последнем Лалика прекрасно справлялась самостоятельно. Я заезжала только посмотреть изредка. Многие песни, которым я их научила, уже переделали на местный лад, Маржолейн и ее поклонники насочиняли новых, танцы перемешивались и образовывали какую-то своеобразную местную экзотику, практически потеряв для меня узнаваемость. Ну и хорошо, пусть ассимилируют все, что я им выдала. Слишком много нового сразу тоже плохо — культуре, как и человеку, нужно время на переваривание. В казино я последнее время проводила большую часть дня. Разбирала бумаги, доставшиеся мне в наследство от Барона, решала неотложные мафиозные вопросы, вроде кто кому задолжал и когда ждать новой поставки контрабандного табака. Хотелось бы запретить ввоз алойцев, но, увы, вопрос контролировался напрямую короной. До таких высот мой авторитет еще не дорос. Остальное время я делила между борделем и салоном. Две из старых Лаликиных девочек оказались весьма способны к массажу — их я забрала с собой к их большой радости. Кроме того, я провела очередной набор: только женщины, только левый берег. Потом, скорее всего, я буду брать и с правого. Обездоленных женщин там хоть и меньше, но тоже есть. Но пока что левобережным работа нужнее. В ноябре будет новая раздача контрактных девиц, как в прошлом году, но я собиралась его отменить. Все новые контракты я просмотрю лично и с каждой поговорю. Если это ее личное решение, — есть и такие, как ни странно, вполне довольные подобным способом заработка, — пусть идёт себе. Другие бордели, глядя на то, как Лалика гребёт деньги лопатой, начали поднимать уровень сервиса. Девочкам стали давать выходные, уменьшили количество клиентов, банные дни ввели, опять же. Потихоньку условия работы менялись к лучшему, хотя бы в этой сфере. В другие же женщин по-прежнему особо не пускали, так что выхода не было. Не буду же я драться с управляющими фабрик и доказывать, что женщина вполне может перекладывать по коробочкам гайки и устанет от этого куда меньше, чем если целый день мыть полы. Сами скоро дойдут до этой мысли. А если нет — помогу, куда деваться. Задача моя, похоже, такая… Кармическая. Персонал и мне, и Лалике нужен был постоянно, поэтому остальные, сколько бы их ни было, поделятся между салоном и кабаре. Так что расписание дня у меня было напряженное. Пока я не поступила в академию и не приступила к занятиям, нужно было как можно большее количество задач переложить на других, обучить девочек в салоне массажу, базовой косметологии вроде того, в каких пропорциях смешивать и как накладывать маски. Помимо прочего, в бальном зале здания я решила организовать групповые занятия: йога, восточные танцы, лечебная гимнастика — все для придания уверенности в себе. Правобережные страдали ничуть не меньше: знать, что муж каждую неделю бегает по шлюхам, предпочитая их законной жене, било по самооценке будь здоров.