– Мари Ревиль, – подсказала я. – Это Мари, она помогла мне. Вкратце рассказав о случившемся, Найри добавила в конце: – Мари негде жить, она будет жить с нами. – Конечно! – воскликнула ее мать. – Бедные деточки! Некому вас защитить! Она зарыдала, и мы втроем принялись ее успокаивать. Когда слезы высохли, Найри подбросила дров в печку и поставила греться пирожки. Оказалось, она не только привела меня в чувства, но и собрала упавшее. – Яблоки помоем, а пироги в печи прогреем, – решительно сказала она. – Никакой заразы не останется. В четыре руки они с братом приготовили кашу, согрели пирожки и накрыли на стол. Я только и могла, что сидеть, прислонившись к теплому боку печи. Успела даже задремать. – К столу! – возвестила Найри. – Пока все не съедите, никого не пущу спать! Мальчишка, которого, как оказалось, звали Ризман, шустро устроился за столом и от нетерпения постукивал ложкой по столешнице. Мать Найри, кэра Весалина не спустилась с печи, Найри помогла ей сесть, подтолкнула подушку под спину для удобства и подала поднос. Ели в тишине. День был слишком длинным и беспокойным, говорить никому не хотелось. А потом мне выделили место на одной из лавок, и я провалилась, будто в колодец, в сон. Во сне я убегала то от похотливых громил, то от мерзавца Клода, то от лаев кэра Поурэто. Утром проснулась от специфического стука вязальных спиц. День уже перевалил за полдень, ночная и утренняя темнота ушла, улицу заливал холодный свет. В доме света не хватало, поэтому вязальщицы расположились возле окна. Нашлось дело и Ризману, мальчишка споро сматывал нитки из двух клубков в один. – О, Мари! – воскликнула Найри, но от дела не оторвалась. – Проснулась, иди умывайся, твой завтрак под полотенцем. Стало неловко. И Найри, и ее мама встали ни свет ни заря, чтобы успеть сделать все задуманное. То, что девушка торговала вязанными ими вещами, можно сказать, из-под полы, я узнала еще вчера. Официально она работала в лавке булочника, получая мизерную зарплату и иногда пирожки и булочки. Носки, варежки, шапочки и прочее сбывала там же, предлагая доверенным клиентам. Я умылась, перекусила кашей и решила предложить свою помощь. Кэра Весалина вязала пусть и умело, но медленно, было видно, что ее донимала боль. Вязать я умела. Давным-давно этой премудрости научила меня мать. Меня и сестру. Каждая юная лисица овладевала умением, дабы будучи самой матерью, суметь защитить дитя от холода и болезней. Лисята до пяти лет не оборачивались, постоянно находились в человеческой форме. И ничто так не согревало и не оберегало, как носочки, шапочки или одеяло, связанное мамой с применением собственной шерсти. Тем более лисья шерсть обладала ярко выраженным лечебным эффектом. Достаточно провести в связанной вещи ночь, как боль исчезала. Интересно, а в этом мире моя шерсть работать будет? Нужно проверить. – Кэра Весалина, можно и мне попробовать? – А сумеешь? – Конечно. Мать Найри строго на меня посмотрела, но работу отдала. Более чутким лисим слухом я услышала, как она вздохнула с облегчением. Бедная, ей, наверное, очень больно. Ей обязательно нужно помочь, и я знаю чем. Вязала кэра Весалина носок, самый обычный без изысков и сложного рисунка. Я быстро сообразила, что к чему, и вскоре изделие было готово. – Принимайте работу, кэра Весалина, – с улыбкой протянула ей носок. – Что скажете, справилась? Мать Найри внимательно осмотрела изделие, пощупала, проверила пальцем гладкость вязки, я с замиранием сердца ждала вердикта, как и сама Найри. Девушка даже перестала вязать, кстати, вязала она что-то тоненькое, ажурное и очень нежное. – Неплохо, – качнула головой кэра Весалина. – Весьма и весьма неплохо. Румянец опалил щеки, я даже не подозревала, что слова кэры Весалины будут мне столь приятны. – Но! – она подняла скрюченный болезнью палец, и я моментально расстроилась. – Пожалуй, в таком виде этот замечательный носочек в продажу не пойдет… Неужели не… – Не хватает пары! Мы с Найри смотрели друг на друга и хлопали глазами. Но тут со стороны послышался смешок, затем еще один, потом Ризман, а это был именно он, и вовсе засмеялся в полный голос. Тут уж не вынесли все, Найри хрюкнула и залилась смехом, я думала, что лопну от хохота, даже кэра Весалина и та подхихикивала в кулачок. – Я… я… я, – не могла закончить предложение. – Я… быстро… я скоро… смогу… я… – Видя мои попытки проблеять что-то членораздельное, остальные засмеялись еще сильнее. Наконец, я смогла успокоиться и с воодушевлением принялась за второй носочек. Так и мы и вязали, пока могли. Ризман за это время успел покормить курочек, принести яиц, сбегал в лавку за мукой. В свои шесть лет он был вполне самостоятельным. Когда солнце ушло, принялись за ужин. Сварили кашу, заправили ее яйцами, нарезали вчерашнего хлеба. После ужина пораньше легли спать. Как сказала Найри, сегодня ей на работу не надо, только завтра. Но вставать нужно было очень рано. Когда все уснули, и даже кэра Весалина перестала тихонько стонать, я осторожно вылезла из-под одеяла и прокралась в сени. Там сняла ночную рубашку. Было холодно, поэтому я поскорее обернулась. Теперь предстояло провернуть малоприятную, но нужную процедуру. Я изогнулась и, тихонько повизгивая от боли, принялась выщипывать зубами свою же шерсть. Когда на полу образовался небольшой клок, закончила над собой измываться и снова стала человеком. Оделась, собрала шерсть и вернулась в комнату. Замерла на мгновение, прислушиваясь к тихому дыханию семьи Найри. Спят. Облегченно вздохнув, спрятала шерсть в углу и тоже пошла спать. Глава седьмая Утро началось рано. Мы быстро позавтракали остатками ужина. Найри убежала на работу, а я осталась дома. Перво-наперво, пока все остальные были заняты делами, подготовила свою шерсть. – Кэра Весалина, разрешите мне связать кое-что для вас? – спросила я. – Думаю, вам сразу станет легче. Мать Найри грустно посмотрела на меня. – Деточка, вряд ли мне что-то поможет. Уже и доктор приходил, и бабка-шептунья… увы… говорят, суставы у меня будут болеть до самой смерти. – Но все же? – Попробуй, раз хочется. Не поможет мне, так вдруг кому другому подойдет. Я принялась за работу. Вязала так быстро, как только могла. Старалась не отвлекаться, только вечером помогла Ризману приготовить ужин. От меня не требовалось красоты и изящества, только удобство и целебные свойства, поэтому я взяла самую обычную серую некрашеную пряжу и добавила свою шерсть. К тому времени, как пришла Найри, чулки были готовы. – Чулочки?! – воскликнула она. – Какие необычные, вроде простенькие, а рыжие вкрапления так и играют. Где взяла рыжую шерсть? У нас такой не было. – Нашла, – я потупила взор. Было стыдно, но сказать, что шерсть моя, я не могла. – Нашла так нашла, – не стала допытываться Найри. – А кому они? На продажу? – Нет. Это для кэры Весалины. Пусть на ночь наденет. Мать Найри приняла подарок с улыбкой. – Какие теплые! Мягонькие! Так и просятся на ноги! – Так и наденьте. Найри помогла матери надеть чулки, а потом мы дружно ужинали. Сегодня девушка была весела: день прошел спокойно, к ней больше никто не приставал. А еще кэр Мород, булочник, отдал ей часть непроданного товара. Теперь пирожков нам хватит на два дня. Утро началось шумно. – Найри, доченька! – воскликнула кэра Весалина. – Я нынче проспала все ночь! – Мама! – ахнула девушка. – Ты уверена?! – Конечно! Иногда я по нескольку раз на ночь просыпаюсь. А иногда, и вовсе, не могу сомкнуть глаз. Сегодня же спала, как младенец. Болей не было! – Но как?! – Не знаю, Найри… хотя, погоди. Мари, деточка, ты спишь?! Проснись, пожалуйста! Открыла глаза. Я была рада, что кэре полегчало, но вот от объяснений, хотела бы уйти. – Да, кэра, уже проснулась, – я поднялась с лавки, потянулась, взглянула на мать Найри. – Что случилось? Она протягивала ко мне руки.