– Да это же Найри с Прудовой! – ахнул один из голосов. – То-то мордаха мне показалась знакомой. Нет у нее ни отца, ни ружья. Только мать больная, да братец малолетний. Ну и врушка! – Обманывать нас удумала, цыпа? – из голоса первого мужчины исчезло веселье. – Нехорошо. – Простите, дяденьки, я просто испугалась, – лепетала девушка. – Пустите меня, матушка голодная, да и братец утром только кушал. Я им еду несу. Вот. – Вот уж нет, курочка. Не люблю обманщиц, так и тянутся руки к ремню… – Ой, не надо, дяденька! – взвизгнула девушка. – Не бейте! Что пожелаете, все сделаю! Я и варить могу, и стирать, и шить, и вышивать… – Стирать муженьку будешь, курочка. Нам дашь другое. Мужики противно заржали, а девушка еще раз вскрикнула и замолчала. Вместо ее тонкого голоса, я слышала возню. Не выдержав, выглянула в окошко. Как и думала, их было трое. Все трое огромные и косматые, будто медведи. Девушка в их руках выглядела ребенком. Очень испуганным, но готовым биться до конца ребенком. Вот только силы были не равны. Что же мне делать? Как помочь несчастной? Тут один из мужиков вырвал котомку и бросил ее прочь, по снегу разлетелись пирожки и яблоки. Двое других с хохотом принялись стягивать с девочки шубку. – Тащите ее в дом, – велел первый. – Внутри никого никогда нет. Повеселимся от души. Девушка сделала еще одну попытку закричать, но увесистая затрещина закрыла ей рот и отправила в обморок. Бедняжка тряпичной куклой повисла в руках насильников. И теперь они шли к дому, который заняла я. Как же страшно! Живая Мать, помоги! Я заметалась в панике. Дверь распахнулась, а я так и не решила, где спрятаться. Замерла посредине комнаты. Мужики тем временем внесли свою жертву. – Вот это удача! – пробасил первый. – Вместо одной крошки, две. Одобряющий смех остальных стал ему ответом. – Иди сюда, цыпа, – поманил он меня пальцем. – Дядюшка Жером не обидит. Его приятели радостно осклабились. – Иди, курочка, поиграем. Впятером. Я невольно отступала к окну, мужики, бросив первую жертву на пол, двигались следом. – Цыпа-цыпа, иди к дяде. Вскоре отступать стало некуда. Подоконник уперся в поясницу. Я вскрикнула от неожиданности, и мой крик стал сигналом. Мужики взревели и бросились ко мне. Чужие похотливые руки облапили тело, пробрались под юбку, принялись расстегивать лиф платья. Отчаяние и страх, я никогда еще не чувствовала все так ярко. Каждое прикосновение мужиков было сродни удару ножом. Каждое их грубое слово отпечатывалось в памяти. Живая Мать, смилуйся! Забери, пока не произошло худшее! Вот только богиня была глуха, ей не было дела до блудной дочери. Я закричала и тут же получила удар в лицо. – Молчи, курица! – рявкнул кто-то из насильников. – Зашибу! Меня больно ущипнули за грудь, наглые пальцы полезли к самому сокровенному месту. И тут голову подняла ярость, что так долго пряталась под страхом. Меня замутило от желания сделать этим чудовищам как можно больнее, перед глазами поплыли круги. Я зарычала и вмиг обернулась. Вот только вместо обычной маленькой лисички, стала кем-то иным. Больше, яростнее, сильнее. Но пугаться и гадать, в кого же я обернулась, не было ни времени, ни желания, жажда крови поглотила все остальные. Скинув с себя мужиков и одежду одним легким движением мускулистых плеч, ринулась в атаку. Их безумные крики ласкали мой слух. Все кончилось слишком быстро. Вот вроде бы они еще верещали под моими тяжелыми лапами, сходили с ума от вида острых зубов, как замолчали, замерев на полу поломанными куклами. Нечто, кем я сейчас была, ушло туда, откуда пришло, я вновь превратилась в лисичку, а после и человека. Накатила усталость. Дико хотелось упасть на пол и забыться сном, но было нельзя. Удушающе пахло кровью и болью, смотреть на дело зубов своих я не могла. Борясь с усталостью, оделась и потащилась к выходу. Возле двери заметила девчонку, она так и не пришла в себя. Что делать? Оставлять ее здесь точно нельзя. Едва держась на ногах от усталости, подхватила ее под руки и поволокла прочь. Далеко не ушла, чудом преодолела порог, отошла на несколько шагов от двери и упала в снег, проваливая в блаженную темноту. Проснулась оттого, что кто-то беззастенчиво обтирал мне лицо чем-то холодным и мокрым. – Уберите, прошу, – простонала я. – Это так мерзко. – Очнулась, вот и умница, – прошептал знакомый голос. – Надо уходить, пока непоздно. Открыла глаза, надо мной склонилась та самая девчонка. На ее скуле темнел синяк, губа кровоточила, но она все равно пыталась улыбаться. – Давай, милая, поднимайся. Нельзя здесь оставаться. Мы все еще находились возле того дома, не сдвинувшись ни на метр. – Не знаю, что там произошло, – продолжила девушка. – Но я благодарна тебе, за то, что вытащила. Я слабо улыбнулась, а потом вдруг вспомнила, что натворила. Крики, кровь, свою жажду уничтожить подонков. Живая Мать, я стала убийцей! Я всхлипнула, из глаз потекли слезы. – Ну-ну, перестань! – прикрикнула девчонка. – Реветь будем потом, сейчас пора сматываться. – Ты заходила внутрь? – спросила сквозь слезы. – В дом? Видела? – Нет, и не буду. Не проси. Чтобы ты не сделала, поделом им. Она шмыгнула носом, а затем помогла подняться. – Где ты живешь? – У меня нет дома, – ответила я и нисколечко не соврала. В этом мире дома у меня не было. – Ясно, тогда идем ко мне. Давай, мой дом недалеко. Понятие «недалеко» оказалось весьма расплывчатым. Мы все шли и шли, у меня подгибались колени, дрожали ноги, я потела и задыхалась. Провожатая, казалось, и не устала, только все чаще просила: – Шевелись. Закончилась улица, следом другая, третья. Справа подул холодный ветер, пахнуло дымом и сладкими сдобами. А мы все брели по снегу, и каждый шаг давался мне все труднее и труднее. Наконец, когда держать глаза открытыми было уже невыносимо, показался низенький, почерневший от времени, домишко. Он врос в землю по самые окошки, а снег закрыл наполовину и их, оставив лишь небольшой квадратик, светившийся желтым. – Вот мы и дома, – выдохнула девушка. – Скоро ты сможешь поспать и поесть. Я невольно улыбнулась. Мечты о кровати вот-вот должны были стать явью. Девушка толкнула скрипучую дверь, пахнуло теплом и запахом болезни. – Мамка, Найри пришла! – раздался звонкий детский голосок, и в сени выбежал мальчишка лет шести, не больше. Он с разбега врезался в девушку и прижался к ее холодной шубе. – Дай раздеться, малявка, – незлобно, скорее, скрывая настоящие чувства, проговорила девушка. – Холодная ведь, застужу. Болеть тебе нельзя. Кто за мамкой присмотрит? Тем более, у нас гости. Мальчишка тут же отскочил от Найри, но не ушел, спрятался за углом, подглядывая за нами. – Собери на стол и разбуди маму, – велела девушка, и мальчишка скрылся в комнате. – Как ты? – обратилась она ко мне. – Хватит сил поесть? Я лишь слабо улыбнулась. Шевелиться, да даже разговаривать у меня было сложно. – Значит, хватит. Найри размотала мне шаль и платок, помогла снять сапоги. – Да ты совсем заледенела! – всплеснула она руками. – Беги-ка к печке. Правда, только в тепле я поняла, что замерзла, но как ни старалась, бежать все равно не могла. Кое-как доковыляла до комнаты и опустилась рядом с печью. На самой печи лежала, закутанная в одеяло, женщина. Именно от нее пахло болезнью. – Здравствуйте, – сказала машинально, совсем не рассчитывая на ответ. Но мне ответили. – Здравствуй, деточка. Ты подруга Найры? – Да мамуля, – опередила меня девушка. – Это…