– Ты волшебница, деточка! Благодаря твоим чулочкам, мои ноги не болят! Я уже и забыла, каково это – не чувствовать боли! Дай я тебя расцелую! Пришлось встать с лавки и подойти, иначе кэра могла просто-напросто упасть с печи от захлестнувших ее чувств. – Спасибо, дорогая! – она обняла и поцеловала в обе щеки. – Я вечная твоя должница. – Что вы, кэра Весалина. Если б ни вы, ни Найри, я бы замерзла в снегу. Это малое, что я могу вам дать. Найри и Ризман стояли рядом и дружно шмыгали носами. Вот-вот заревут от радости. Нужно срочно успокаивать, иначе – слезы до вечера. Сама такая, уж если начну, вовек не успокоюсь. Я осторожно освободилась из объятий кэры Весалины. – Так, молодые кэр и кэра, хватит плакать. Давайте, лучше дела делать! Брат с сестрой еще раз всхлипнули и взглянули на меня. Как есть два совенка, которых побеспокоили днем. – Ризман, сбегай-ка за овощами, будем суп варить. А ты, Найри, хватай спицы. Покажу, как шерстинки вплетать. Свяжем кэре Весалине перчатки и шаль, чтобы спину обмотала. Если ногам помогло, может, рукам и спине легче станет. А на продажу с завтрашнего дня. Согласна? – Конечно! Так и решили. Вязали до темноты. Умаялись так, что едва шевелили пальцами, но успели. Ночью мать Найри спала в перчатках, шале и чулках. А следующим утром, впервые за долгое время, сама слезла с печи и стала хлопотать по хозяйству. Омлет с овощами и блины на завтрак стали самой лучшей благодарностью. Так теперь мы и жили: я вязала, добавляя в пряжу свою шерсть; Найри работала в булочной, а в выходные садилась за спицы; кэра Весалина продавала готовые изделия, готовила, а малыш Ризман успевал помогать всем. Покупатели, моментально оценив лечебные качества наших товаров, не скупились. Покупали часто, много, еще и советовали знакомым. В доме появились деньги. Но хорошее рано или поздно заканчивается. Закончилось и наше маленькое счастье. Я как раз довязывала очередной носок, когда входную дверь бесцеремонно распахнули. Первой в комнату вбежала напуганная бледная кэра Весалина, за ней, презрительно оглядывая небогатую обстановку, вошли двое. Один – тучный, как боров, богато одетый кэр, второй высокий тощий в форме. – Так-так-так, – протянул боров. – Значит, именно здесь происходит изготовление контрафактной продукции. Городовой, зафиксируйте. Тощий что-то записал в большую амбарную книгу, а потом принялся складывать готовые вязаные вещи в сумку, подсчитывая и описывая каждую. – Деточка, Мари, прости, – залепетала кэра Весалина. – Я ничего не могла сделать. – Что происходит? – я положила вязание и поднялась со стула, машинально подтолкнув большой клок своей шерсти под стол. – По какому праву вы ворвались в дом и забираете не принадлежащие вам вещи? – Ой, деточка, молчи! – ахнула мать Найри. – Вам, кэра, следует последовать совету матери, – процедил боров. – Кэра Весалина мне не мать, но это к делу не относится, – отрезала я. – Итак, по какому праву, вы распоряжаетесь в этом доме? Боров смерил меня злым взглядом. – Этот, как вы выразились, дом, сдан мной в аренду, находится на моей земле. Захочу, выгоню всех на улицу и разнесу его по бревнышку. – Кэра, это правда? Мать Найри потупилась. – Кэра, а документы на оплату аренды есть? – Конечно! Муж, будучи живым, все оформил, оплатил дом на пятнадцать лет. Я прищурилась. – Кэра, а не подскажите, сколько лет уже прошло с тех пор? Весалина задумалась. – Ммм, лет шесть, наверное, прошло. – Значит, еще на девять аренда оплачена, я правильно понимаю? Кэра испуганно кивнула. А я снова обратилась борову. – Кэр… – Кэр Мошано, градоначальник, – высокомерно процедил боров. Я на мгновение замерла. Мошано! Кажется, так звали ту белобрысую гадину, что хотела убить меня-лису. А это, получается, ее злобный папаша. Ясно. У осинки не родятся апельсинки. – Кэр Мошано, – не менее ядовито сказала я. – Согласно документам, аренда еще не вышла. – И что?! – Кэр городовой, скажите, имеет ли право кэр градоначальник выгнать семью кэры Весалины из дома? А сам дом снести? Городовой покачал головой. – Нет, не может. В противном случае должен выплатить сумму аренды в полном объеме и оплатить моральный вред. – Умная, да! – вскипел Мошано. – Да мне начхать на этот дом! И на эту семью! Я пришел сюда только для того, чтобы своими глазами увидеть ту, кто бесстыже нарушает закон! И увидел! Его жирный палец указал на меня. Я даже попятилась. Слишком многообещающе сверкнули его заплывшие глазки. Тут вперед вышел городовой. – Вы, кэра Мари… – Мари Ревиль, – машинально сказала я. – Вы, кэра Мари Ревиль, обвиняетесь в незаконном создании и распространении продукции, находящейся в ведомстве градоначальника. Прошу сдать оружие и проследовать за мной. – Куда? – В тюрьму! – не дожидаясь ответа городового, рявкнул Мошано. – Где таким, как ты только и место! – Ой, деточка! – всхлипнула мать Найри. – Это я виновата! Это я беду на тебя накликала! Не удержалась, рассказала о тебе, кому не следовало! – Не убивайтесь так, – вздохнула я, погладив ее по плечу. – Все уладится. Вот увидите. Главное, удержите Найри, чтобы глупостей не наделала. Обещаете? – Обещаю. Я наклонилась к ней, поцеловала в щеку и тихонько шепнула на ухо: – Шерсть под столом. Затем посмотрела на городового. Неплохой он дядька. Видно, что не по себе, а службу нести надо. Пусть и под началом такого, как Мошано. – Оружия у меня нет и не было. Я готова следовать за вами, только позвольте одеться. – Одевайся, девочка, – пробурчал он. – Некуда спешить. – Как это некуда?! – взвыл Мошано. – Пусть пошевелится! Пришлось поторопиться. Я обулась, накинула шаль, шубку и вышла следом за городовым, на прощание улыбнувшись кэре Весалине. Что-то мне подсказывало, в этот дом я вернусь еще не скоро. Рядом с домом стояли два снегоската. Один крытый и явно дорогой, туда взобрался градоначальник. Завел и, не дожидаясь, укатил прочь. Второй был попроще, принадлежал городовому. Он залез сам и подал мне руку. – Держитесь, кэра, скользко.