От нахлынувших чувств стало тепло и радостно. Я поцеловала записку и закружилась по комнате, будто маленькая девочка. Немного успокоившись, умылась, оделась, причесалась и только тогда вышла из комнаты. Чуть-чуть волновалась, что, впрочем, оказалось зря. Гордон встретил меня возле столовой и пригласить позавтракать. Сам Гордон пылал жаждой деятельности. Как оказалось, весь вечер и всю ночь он просидел в кладовке. Запер его гад Клод, когда Гордон отказался дать ключи от погреба с вином и высказал все, что думает о дурных родственниках, устраивающих банкет в отсутствие хозяев. Из кладовки он выбрался лишь сегодня утром благодаря Самуэлю. И теперь жаждал если не поквитаться, то хотя бы сбросить пар. Пар мы решили сбрасывать вместе, отправившись на рынок, дабы заказать продуктов. К нему в компанию я напросилась сама, потому что знала, день в одиночестве будет невыносимо длинным. Поехали на мобиле, не таком шикарном, как у Самуэля, но вполне комфортном. Пусть сейчас было холодно, рынок все равно работал. Дельные торговцы разделили рыночную площадь чем-то вроде больших отапливаемых сараев, которые к тому же соединялись между собой сетью переходов. Так что, оставив мобиль, мы отправились за покупками. Гордон пылал энергией, торговался, шумел, в общем, как мог, сбрасывал пар. Вначале я честно бежала следом, толком не успевая ничего рассмотреть. Вся взопрела и задохнулась. На очередной остановке возле очередного торговца шепнула управляющему, что погуляю сама. Мы договорились встретиться у мобиля в два часа дня. Поэтому когда Гордон договорился о доставке и понесся дальше, я с честной совестью отстала, свернула к рядам, где продавали всякие симпатичные безделушки. Вдоволь нагулявшись и насмотревшись, купила два пирожка и уселась на лавку. Ноги гудели, живот подводило от голода. Зато я удовлетворила свое любопытство и нашла Самуэлю маленький подарок: фигурку лисички, выполненную из цветного стекла. Надеюсь, ему понравится. Едва справилась с пирожками, ко мне подсели. Я, не глядя, отодвинулась, продолжая рассматривать фигурку. Однако, неизвестный посчитал, что ему мало места и бессовестно положил руку на спинку лавки, тем самым задевая мою спину. – Аккуратнее, пожалуйста, – строго проговорила я и, наконец, взглянула на нахала. – Здравствуй, красотка. Рядом сидел Клод и пялился на меня бесстыжими глазами. Я невольно отодвинулась еще дальше. – Неужели я такой страшный? – удивился он и снова пододвинулся ко мне. Хотелось сказать, что не столько страшный, сколько противный, но я сдержалась. Молча встала и пошла прочь. Да уж, мир тесен. Нигде нет покоя от мерзкого самовлюбленного гада. – Эй, кэра, подожди! Видимо, Клода редко кто игнорировал, и мое пренебрежение его задело. Он догнал и схватил за локоть. – Куда ты бежишь, давай знакомиться. Я Клод. – Отпустите мою руку и идите по своим делам, – велела я. – Гордячка, да, – ухмыльнулся он и дернул за прядь, вылезшую из шали. – Мне нравятся такие гордые куколки. Пойдем, выпьем чего-нибудь горячего. – Нет, спасибо. Я вырвала у него руку и волосы и попыталась уйти. – Да что ж ты такая неласковая, а? – Он обошел меня, загораживая путь. – Бежишь от меня, будто я чумной. – Кэр, вы не понимаете? Я не желаю иметь с вами никаких дел, пропустите. Клод будто не слышал. – Слушай, малышка, а мы точно незнакомы? Уж больно ты губки надула, да и мордашку твою я где-то видел. Я стояла молча, скрестив руки на груди. – Точно знакомы. Вот только откуда? Знаешь, крошка, если я тебя когда обидел, так по недоразумению. Прости меня, я хороший. Он растянул губы в улыбке и попытался снова взять меня за руку. – Еще раз прикоснетесь, позову городового. Как раз недалеко от нас появился патруль, Клод тут же отступил на шаг, однако, смолчать не мог. – Ну, и проваливай, недотрога. Не больно-то и хотелось. Я выдохнула и побежала на улицу. Время как раз подходило к двум, Гордон вот-вот должен был прийти. Оказалось, управляющий уже закончил с покупками и теперь ждал только меня, прохаживаясь рядом с мобилем. Я замахала руками, Гордон помахал в ответ. – Вот и вы, Мари! – Да, загулялась я что-то. Вы, наверное, уже замерзли? – Нет, – отмахнулся он. – Я сам пришел только-только. Он открыл дверцу мобиля, предлагая мне сесть. – Теперь ясно, – раздался сзади знакомый голос. – Теперь я вспомнил, где тебя видел, недотрога. Хотя какая ты недотрога, подстилка Черконе. Я повернулась, недалеко от нас стоял Клод и ухмылялся. – Я тебя запомнил, рыжая. Будь уверена. Гордон попытался защитить мою честь, но я не позволила, велела сесть за руль и езжать. Что он и сделал, еще некоторое время понося Клода бранными словами. Я бы добавила от себя, но сдержалась. – Гордон, пожалуйста, не говорите о случившемся Самуэлю, – попросила, когда мы подъехали к дому. – У него, итак, столько забот. – Этот хлыщ оскорбил вас, такое нельзя прощать! – возмутился управляющий. – Я вовсе не оскорбилась. Разве можно обижаться на безумца? – Ладно, Мари, как скажете. Но имейте в виду, если подобное повторится, я буду вынужден доложить. – Я поняла вас, Гордон. На том договорились. Управляющий помог выбраться из мобиля и проводил до гостиной. Сам он вернулся на улицу, чтобы забрать некоторые покупки, остальное должны были доставить с минуты на минуту. Самуэль еще не вернулся, зато приехала его сестра. Юлиана спустилась, едва заслышала наши голоса. – Мари, мне нужно с тобой поговорить. Я заволновалась. Сестра Самуэля выглядела напряженной, сосредоточенной. – Карин стало хуже? – Нет, что ты. Дочь идет на поправку. Дело в другом. – Тогда в чем же? – Пойдем ко мне. – Минутку, столько разденусь. Пока раздевалась, думала, что же мне хочет сказать Юлиана. Однако действительность превзошла все мои ожидания. – Я знаю, кто ты, Мари, – проговорила она, стоило мне закрыть за собой дверь. – Прости, не понимаю… – Ты меняющая личину. – Я… – Да ты, Мари. Я растерянно смотрела на нее, не зная, что сказать в свое оправдание. Как убедить ее в том, что она ошиблась. – Не стоит отрицать. Я хоть и не особо умна, но и не дура. Ты – меняющая личину. Твое второе обличье – лиса. Я чудом удержалась на ногах от потрясения. Вот и все. Но Юлиана удивила. Она подошла и порывисто меня обняла. – Только благодаря тебе моя семья жива.