– Пойдем наверх, оттуда выбраться будет удобнее. – Пойдем. На втором этаже стекла уже не было, осколки лежали в углу. Кроме того, Самуэль успел выкопать в толще снега небольшой лаз. Он шел под углом к дому, но не вертикально вверх. В таком случае даже я, будучи в облике лисицы, не смогла бы взобраться. – Пора, – прошептала я. – Пора. Сняв одежду, я сосредоточилась и позволила телу совершить оборот. Самуэль обвязал вокруг туловища кусок ткани со спрятанной внутри запиской. Уставшая от безделья лисица, с радостью полезла в окошко. Объяснять ей ничего не надо было, она, итак, знала, что делать. Работая передними лапами, копала нору в снегу. Вначале работа шла быстро, но потом снег стал тверже, а сил меньше. Я легла, приоткрыв пасть, жадно дыша скудным на кислород воздухом. Чем дальше удалялась от дом, тем становилось темнее и страшнее. Снег гудел, свистел, дышал. Его слои двигались. Иной раз казалось, что вот-вот я наткнусь на пустоту и провалюсь, останусь в снежной могиле навсегда. В такие моменты я закрывала глаза и тихонько попискивала. А потом заставляла себя снова копать. Когда сил уже не осталось, лапы были сбиты в кровь, а от нехватки кислорода стала кружиться голова, я едва не сдалась. Ведь так просто лечь на снег, прикрыть лапами глаза и уснуть. Смерть милосердна, она заберет быстро, не оставив ни боли, ни сожалений, ничего. И, возможно, я вновь перенесусь обратно в родной мир, встречу маму, отца, сестренку… Но тут перед внутренним взором встал образ Самуэля. Он улыбнулся, взглянул на меня своими невероятными черными глазами и сказал: – Вставай, моя любимая лисичка. Помни, что ты мне обещала. Я всхлипнула, открыла глаза и опять принялась за работу. Ведь у тех, кто остался в доме, нет второго шанса. Наконец, мои старания были вознаграждены. Сквозь снег до меня донесся незнакомый горьковатый запах и голоса. Значит, люди близко. Я с утроенным рвением принялась копать. И, поднажав, вырвалась из снежного плена. Солнце слепило, свежий воздух закружил голову. Я чихнула от миллиона запахов и рухнула без сил. Вот только отдыхать было некогда. Теперь нужно привлечь внимание спасателей. Открыла глаза, осмотрелась. Увидела странную технику, людей в желтых одеждах и лаев в ярких жилетках. Что было силы, закричала-залаяла. Первыми меня услышали лаи, один из них подбежал, обнюхал, а потом задрал голову и завыл. Тут уж на нас все обратили внимание. Я содрала с себя ткань и выплюнула под ноги одного из людей. Он правильно меня понял, развернул ткань и нашел записку. После этого люди забегали, засуетились, заработала, пахнувшая горечью, техника. Спустя несколько часов спасатели вытащили Самуэля, Юлиану и Карин из-под снега. Когда всех нас усадили в один большой снегоскат, Юлиана бросила на меня долгий взгляд, но так ничего и не сказала. Я забралась на лавку к Самуэлю, легла к нему на колени, свернулась в клубок и закрыла глаза. Теперь точно все будет хорошо. Карин и Юлиана остались в больнице. Доктор категорически отказался отпускать малышку. У нее обнаружилось воспаление легких, ей требовалось лечение. А Юлиана просто не могла оставить дочь одну. Так что домой мы поехали вдвоем поздно ночью, вызвав съемный мобиль. Обернуться человеком, по понятным причинам, я пока не могла. Впрочем, и в облике лисицы, чувствовала себя замечательно. Самуэль взял меня на колени и постоянно гладил, отчего я млела и чуть слышно попискивала от восторга. Когда мобиль остановился, и мы выбрались наружу, я, честно говоря, не сразу узнала дом. Дом сверкал огнями, гремел музыкой и голосами, парадная дверь то и дело открывалась, впуская и выпуская нарядно одетых людей. Я вопросительно посмотрела на Самуэля. – Не знаю, Мари, – прошептал он. – Но выясню. Я ты, будь добра, спрячься пока в саду. Я кивнула и, растворившись в тенях, побежала в сад. Лезть на рожон не хотелось, но вот подслушать и подсмотреть очень даже. Тем более, кто-то неразумный оставил окно в гостиной распахнутым. Спрятавшись под широким скосом подоконника, я превратилась в слух. – Гордон, что происходит?! – услышала голос Самуэля. Ему ответили, вот только голос не принадлежал управляющему. – Самуэль? Какого демона ты здесь делаешь?! – Ответ на этот вопрос я хотел услышать от тебя, Клод. Какого демона ты устроил в моем доме? Клод. Непутевый муженек Юлианы, любитель женщин и несостоявшийся убийца одной маленькой лисицы. Гад! В пасти тут же образовалась слюна, зубы свело от желания впиться ему в горло. В облике лисы сдерживаться было сложно, но я старалась. Честно-честно. – Повторяю вопрос, что ты устроил в моем доме? Что здесь делают все эти люди? Голос Самуэля звенел от едва сдерживаемой ярости. Я не выдержала и, поднявшись на задние лапы, заглянула в комнату. Самуэль и Клод стояли рядом, воздух между ними искрился от гнева. Еще чуть-чуть и они бросятся друг на друга. – Ты пропал! Мне сказали, что ты умер! И ты, и твоя чокнутая сестра! Значит, я наследник. Что хочу, то и ворочу! – Меня не было два дня. Всего два дня. Кто тебе сказал, что я умер? Говори, – Самуэль тут же перестал нервничать и вцепился в Клода, как клещ. – Да пошел ты! – Клод попытался уйти, но не тут-то было. Самуэль преградил ему путь. – Кто поделился с тобой такой замечательной новостью, а Клод? Лицо мужчины перекосило от страха и гнева, он оглядывался, пытался найти поддержку у тех, кто совсем недавно веселился в его «новом доме». Но они как один, опускали глаза и потихоньку убирались прочь. Оставляли его одного разбираться с так не вовремя восставшим хозяином. – Итак, кто сказал, что мы с Юлианой умерли? – Никто. Я сам придумал. – Разве? Еще минуту назад ты говорил иное. Клод вдруг ощерился и подскочил к Самуэлю вплотную. – Можешь считать, что я репетировал твою смерть, родственничек. Репетировал и наслаждался! – Насладился? – Вполне. – Тогда убирайся. И чтобы больше я тебя здесь не видел. – Не выйдет! Завтра я снова приду сюда, и ты как миленький, поделишься со мной монетами. Что-то я поиздержался сегодня. – Ты не получишь ни монеты. – Тогда мелкая отправится со мной. Ты хочешь этого? Самуэль не ответил, лишь гипнотизировал Клода ненавидящим взглядом. – Вижу, что не хочешь. Значит, будешь платить. Хотя… Давай-ка, поступим иначе. Мне надоело питаться объедками с твоего стола, я хочу большего. Прикажи моей женушке отписать отцовское наследство мне. И тогда я навсегда оставлю вас в покое, дам ей развод. – Ты… ничтожество! – Будешь продолжать в том же духе, велю отписать все имущество. Цени, родственничек, я сегодня добрый. В общем, думай, срок тебе – месяц. И Клод ушел, напоследок громко хлопнув дверью. – Что б тебя разорвало, ненасытная свинья, – прошипел Самуэль. Он без сил упал в кресло и закрыл глаза. Я больше не могла прятаться, оттолкнулась всеми четырьмя лапами и запрыгнула на подоконник, затем осторожно слезла на пол. Подкралась с Самуэлю, ткнулась носом ему в ладонь. Он открыл глаза, сгреб меня в охапку, усадил к себе на колени, обнял, закрывая от всего мира. – Мы справимся. И на эту свинью найдется управа. В ответ я облизала его лицо. Позже, когда я обернулась, и мы вместе приняли ванну, я лежала в кровати рядом с Самуэлем и слушала его дыхание. Мой любимый устал, уснул сразу же, едва коснулся головой подушки. Но даже во сне он не мог расслабиться. Сжимал кулаки, неразборчиво бормотал, ворочался. Напряженная складка на лбу так и не разгладилась. Утром я проснулась одна, Самуэля не было, простыня на его стороне оказалась прохладной. Значит, встал он давно. И ушел. На прикроватной тумбе я нашла записку. Любимая, не теряй. Я в ведомство, к сожалению, работа не может больше ждать. Чувствуй себя хозяйкой. Если что-то понадобится, скажи Гордону, он все сделает. Постараюсь вернуться как можно скорее. Уже скучаю, твой Самуэль.