Самуэль помог сестре подняться и усадил на все тот же диван. Карин прижалась к материнскому боку. Теперь мы втроем с надеждой смотрели на единственного мужчину и защитника. Ему явно было не по себе, но он старался этого не показывать. – Паниковать рано. Еды у нас полно, вода тоже рядом, если что, растопим снег. Дров, правда, маловато, будем экономить. Придется некоторое время пожить всем вместе внизу. Никто не стал спорить. – Все будет хорошо. Лавина – само по себе событие из ряда вон, скоро сюда прибудут спасатели, чтобы проверить. Кроме того, Гордон знает, куда мы уехали. Если к завтрашнему вечеру не вернемся, он подымет на уши все службы. – Да, конечно, ты прав, – кивнув, сказала Юлиана. Правда, уверенности в ее голосе я почему-то не слышала. – Так что, девочки, не дуем губки. Представим, что мы мохнатые кноты из сказок? Да, Карин? Где там у нас живут кноты? Девочка встрепенулась. – В ледяных пещерах. – Точно! И чем они занимаются? – Ищут сокровища, много кушают и спят! – захихикала девочка. – Вот видишь, сколько разных занятий. Уверен, ты не будешь скучать. Пока я ищу сокровища, ты займешься всем остальным. – Но дядюшка, так нечестно! – возмутилась Карин. – Я тоже хочу искать сокровища! – В другой раз, дорогая. А пока мама с Мари занимаются обедом, принеси-ка вещи из своей комнаты. Девочка еще немного подулась и все же побежала наверх. Когда ее шаги стихли, Самуэль повернулся к нам. – Не хотел говорить при ней, но у нас проблемы. Мы с Юлианой затравленно переглянулись. – Дом трещит. Слышите? Я невольно прислушалась. И правда, отовсюду слышался мерзкий треск. – Снега слишком много, а крышу я так и не переделал. Боюсь, она не выдержит давления, и тогда… – И тогда нас засыплет, – прошептала Юлиана. – Да. Я не знаю, успеют ли спасатели откопать, ведь нас еще нужно найти. О точном расположении дома знаем только мы. Гордон был здесь только однажды, много лет назад. Юлиана всхлипнула. – Что можно сделать? – спросила я, чувствуя, как от страха меня потрясывает. – Нужно как-то дать о себе знать. Некоторое время мы молчали. Никто не придумал, как подать сигнал, не угробив нас при этом. – Ладно, нужно что-то поделать, иначе сойду с ума от мыслей, – сказала я. – Пойду приготовлю поесть. Юлиана тоже убежала наверх – собирать и переносить свои и дочкины вещи. Самуэль стоял возле разбитого окна и задумчиво тыкал пальцем в снег. Мне хотелось хоть как-то его приободрить, но слова не находились. Поэтому я просто обняла со спины, прижалась, вдохнула знакомый аромат. Он накрыл мои скрещенные руки своими, чуть сжал. – Мы справимся, – тихо проговорил он. – Справимся, – эхом повторила я. Спустя час обед был приготовлен. Еще через полчаса – съеден. Юлиана и Карин обосновались на первом этаже, заняли диван. Самуэль исследовал дом, становясь все угрюмее. За ним, будто хвост, носилась племянница. Я не мешала, от нечего делать уселась на шкуры рядом с камином и смотрела на огонь. Вскоре рядом присела Юлиана. Некоторое время она молчала, а потом решилась заговорить. – Спасибо, Мари. Я с удивлением посмотрела на нее. – За что? – За спасение Карин. – Юлиана… – Ты могла бросить ее там, спасаться самой. И никто бы тебе слова не сказал, в такие моменты человек становится другим. Но я-то не человек, Юлиана. Правда, ты этого не знаешь. Вслух я сказала другое: – В тот момент именно Карин помогла мне дойти. Я вцепилась в нее, будто в спасательный трос. Так что, Юлиана, тебе нужно благодарить свою дочь, не меня. Юлиана кивнула и вдруг заплакала. Мне ничего не оставалось, как обнять ее. – Все будет хорошо. Ради дочки ты должна быть сильной. Как и мы все. Наступила ночь. По крайней мере, часы Самуэля говорили об этом. Юлиана с дочкой уже спали, намаявшись за день. Я уснуть не могла, пялилась в темноту, слушала стоны дома. А он именно стонал, из последних сил сдерживая снег. Самуэль лежал рядом, его дыхание было спокойным, он не шевелился. Но почему-то я знала, он тоже не спит. Прошла ночь, прошел день и еще одна ночь. А следующее утро принесло еще одно неприятное известие. Заболела Карин. У малышки был жар, щеки раскраснелись, губы потрескались, глаза неестественно блестели. Она пыталась хорохориться, но все понимали – это ненадолго. Болезнь поедала ее силы, а из лекарств только бинты да мазь от ушибов. Первой мыслью было перекинуться и набрать своей шерсти, чтобы связать малышке хоть что-нибудь. Но я быстро ее отбросила, у меня не было ни спиц, ни крючка, ни обычной пряжи, без которой лисья шерсть просто бы не удержалась, будучи слишком скользкой. Юлиана осунулась от волнения и не отходила от дочери, обтирая лицо и тело влажной тряпкой, заставляя выпить хоть немного воды. А Самуэль, наконец, нашел выход, но его идея никому не понравилась. – Ты сошел с ума! – воскликнула Юлиана. – Тебя раздавит, как жука! Ты задохнешься! Ты не найдешь пути! – Юлиана, не истери, – поморщился он. – Путь только один – наверх. – Она права, – отозвалась я. – Тебе нельзя идти. Он бросил на меня возмущенный взгляд. – Это единственная возможность показать спасателям, где мы, и спастись! – Не спорю, – кивнула я. – Это единственный путь, но пройдешь его не ты. Я стянула шаль и невольно поежилась. Дрова подходили к концу, в доме стало холодно. – Пойду я. – Ни за что! – заорал он. – Не пущу! Даже не думай об этом! Я подошла ближе и нежно прикоснулась ладонью к его щеке. – Ты слишком тяжелый и большой. Снег затвердел, но не до такой степени, чтобы удержать взрослого мужчину. А меня удержит. – Мари, ты не понимаешь! – Прекрасно понимаю и ты должен меня понять. Этот путь только для меня. Иной меня… Самуэль на миг зажмурился, а когда посмотрел на меня снова, я едва не утонула в его чувствах: беспомощность, страх, отчаяние… Понимание того, что я права – убивало его. – Я должна идти, любимый. Самое большое что ты можешь сделать, это не мешать. – Пообещай, что выживешь, – прошептал он. – Обещаю. – Тогда иди. Он резко наклонился и поцеловал в губы. Поцелуй был жестким и горьким, как полынь.