– И ты тоже. Лучше я убью нас обоих здесь, чем позволю этому безумию продолжаться. Она должна была запаниковать. Угроза убийства и самоубийства, прозвучавшая из уст самого опытного палача Лутадора, должна была напугать ее больше, чем кого-либо другого. Она знала, что он делал с телами – ведь именно она прибирала за ним после убийств. Она приводила ягнят на заклание и видела их аккуратно расчлененные трупы. Но Фиона не закричала и не стала вырываться. На одно ужасное мгновение Шарбону даже показалось, что она сейчас воспользуется ситуацией и прильнет к нему, чтобы поцеловать. – О, дорогой Луи, я всегда боялась, что до этого дойдет, – она бросила взгляд ему за плечо. – Эрик? Шарбон начал поворачивать голову, проследив за ее взглядом, но полностью повернуться не успел – его ударили по лбу чем-то холодным и тяжелым. И он мешком повалился на землю, уткнувшись лицом в каменный край акведука. Рука упала в воду и безвольно покачивалась на волнах. Но он был в сознании, хотя соображал плохо. Он почувствовал резкий укол и понял, что в шею вонзили иглу. Он слышал над собой голоса, которые делались то громче, то тише. – Достаточно? – спросил издалека голос Фионы. – Нам остался только один – последний – цикл. Достаточно, чтобы сделать маску после его смерти, – сказал Матисс. Маска? Как? Для магических действий нужна была лаборатория, а Шарбон никогда не был в лаборатории. – Хорошо. Я достаточно внимательно изучила все его цветочки и очень старалась как следует изучить анатомию, но мои навыки работы с сухожилиями и костями едва ли приблизились к его виртуозному владению скальпелем, – сказала она. – Тогда нам следует его забрать? Сейчас его нельзя убить. Состав не готов – его надо варить. Если он умрет сегодня вечером, маска разрушится. Невозможно. Матисс вообще не мог сделать его маску, если только … Если только это не был его дар? Для этого он и был нужен Тало. Он мог заряжать магией предметы самостоятельно – без помощи лаборатории. – Нет. Нам негде его спрятать. А если он сбежит? Черт его знает, что он вытворит. У меня есть план получше. Это приблизит нас к магии и наверняка сломает его. Шарбон почувствовала, как края ее юбки накрыли его бок и плечо, когда она встала на колени. Она ловко пробежалась по его волосам своими тонкими пальцами, как мамаша, утешающая свое дитя. – До свидания, Луи. Было бы намного лучше, если бы ты уступил. Для меня, для всего. Но твои услуги больше не нужны. Голову и шею разрывало от боли, и казалось, что сверху на него волчком надвигается мир, но усилием воли Шарбон оторвал лицо от камней. – Нужны… – прохрипел он. – нужны тебе. Тало. Он выбрал меня. Я нужен тебе. – Милый, – сказала она, заправляя темную грязную прядь ему за ухо. – Я знаю, что сказал Тало. Но почему же ты поверил Тало? Почему же ты на секундочку ему поверил? Марионетки пришли ко мне очень давно, задолго до того, как ты увидел их. Я рассказала им о тебе и об Эрике. Поэтому я – единственная, кто действительно нужен Тало. Я. Он едва разбирал слова. – Ты лжешь. – Этот план был моим с самого начала. Я понимаю божественное, как никто другой, поэтому Тало и пришел. Он помог мне, привел ко мне вас, когда я попросила. Тало предоставляет мне все, что нужно. А все, что мне больше не нужно, Тало смывает в небытие. С этими словами силы его полностью покинули, и Луи Шарбон потерял сознание. Глава 37 Мелани Шестнадцать месяцев назад Зима все ближе подкрадывалась к Лутадору, и Мелани радовалась, что свои новые обязанности ей приходится выполнять не на улице, а в доме. Она официально стала ученицей мастера ЛеМара и, хотя работала всего лишь несколько недель, но очень старалась и была очень довольна. Работа была организована так, чтобы они оба трудились много, но недолго. Ее хозяин считал, что его обязанности в семье столь же важны, как и обязанности в доме Айендаров, и следил за тем, чтобы ни он, ни его ученица никогда не задерживались в поместье дольше необходимого. Он предоставил Мелани открытый доступ к своей библиотеке медицинских книг и помечал у себя, когда она попросила взять фолианты, которые должны были выходить за рамки ее понимания. Он давал ей ежедневные задания и постепенно привыкал, что она может выполнять простые задачи в рекордно короткие сроки, знает, что ей нужно – составляющие и химикаты, а также может смешивать основные лекарства или зашить небольшую рану даже во сне. Он ни разу не спросил ее о ферроньерке. Сейчас она как раз мыла и дезинфицировала инструменты из его медицинской сумки. Прекрасный набор, с выгравированными инициалами и всем прочим. В дверь моечной кто-то постучал. – Да? Одна из служанок Айендаров, Кларисса, молодая женщина из Асгар-Скана, на год или два старше Мелани, просунула голову в дверь. – Ты заканчиваешь? Главный магистрат хочет, чтобы мы все спустились в фойе. Прибыл новый дворецкий. Старый камердинер скончался некоторое время назад, и Айендары только что нашли ему замену. В доме было принято, чтобы с новыми сотрудниками знакомились все сразу. – Конечно. Уже иду. Отложив инструменты, она вымыла руки и последовала за Клариссой вниз. Персонал выстроился в ряд у стены у входа, чтобы новый камердинер мог организованно пожать всем руку. Мелани заняла свое место в конце очереди рядом с мастером ЛеМаром. Она обращала мало внимания на окружающих, поскольку была поглощена множеством заданий, которые дал ей мастер ЛеМар: надо было домыть инструменты, смешать порошки, запомнить рецепты и наполнить капсулы. Она вообще не думала о новом камердинере, пока он не появился перед ней. – Приятно познакомиться с вами, мадемуазель…? Она смешалась и не ответила сразу. Гэтвуд? Что, во имя зеленой Долины богов он…? – Меня зовут Гораций Гэтвуд, камердинер, – представился он, продолжая протягивать руку для пожатия. – Мелани Дюпон, – произнесла она, как будто задавая вопрос. Она не протянула ему руку. Обе ее ладони покрылись холодным потом. В следующую секунду он двинулся дальше, никак не показав, узнал он ее или нет. Что он здесь делает? Остаток дня она искала его всякий раз, когда у нее выдавалась свободная минута. Но застать Гэтвуда одного было практически невозможно – он все время находился с кем-то. То кто-нибудь из персонала отирался поблизости, инструктируя его о домашних делах. И он впитывал информацию, кивал, делал заметки и повторял различные задания, когда кто-то предлагал ему «попробовать». Лишь к вечеру, когда большинство слуг разошлись по домам, она смогла поймать его в одиночестве – перед главным домом, когда он уже уходил. – Гэтвуд, – выкрикнула она громким шепотом и направилась к нему, скрипя ботинками по гравийной дорожке, которая шла вдоль подъездной аллеи. Падала легкая снежная пыль, которая только начинала прилипать к земле, образуя легкое покрывало, и Мелани потерла руки от холода. Пытаясь поймать его, она оставила плащ внутри. Он стоял под светом единственной горящей лампы на улице, натягивая свои недавно приобретенные белые перчатки и вытирая ими снежинки с полей своей черной шляпы. С улыбкой он сунул перчатки в карман, поменяв их на другую более толстую и теплую пару. – Ах, мадемуазель, чем я могу вам помочь? – Что вы здесь делаете? Он внимательно огляделся, посмотрев по сторонам. – Да вот подумал, что пора сменить профессию. Она непонимающе моргнула. – О чем вы говорите? – О магии. С ней покончено. Мне больше нечего там делать, если вы здесь. – Я не… Я не понимаю. Это было правдой, но казалось колоссальным преуменьшением. – Это смешно. Особенно после того, как он все время говорил о том, что хотел стать не просто мастером магии, а самым знающим древатором во всем Аркензире. – Зачем вы преследуете меня? Это моя жизнь. Не надо за мной таскаться и играть в игры. – Я не играю, Занозка. Сейчас я именно камердинер. Вы думаете, что больше не нуждаетесь во мне, и ошибаетесь. Но хуже то, что вы думаете, что можно забрать мою магию и забыть про меня, – запричитал он.