Уж точно не «красе», хотя Кроне этого так хотелось. Кривая, если не сказать усталая полуулыбка на мгновение мелькнула на губах, и лишь потом он заметил, кто стоит перед ним в коридоре. Он много раз видел ее без формы, но она была уверена, что он никогда не видел ее такой… какая она есть. Его волосы были всклокочены, подбородок небрит. Он уставился на нее осоловелым расфокусированным взглядом, что наводило на мысль, что он, возможно, только что выполз из постели или вообще встал с пола. Одежда напоминала лохмотья, была рваной и изношенной почти до дыр. Плечи обнажены. Он стоял, привалившись к дверному косяку, преграждая ей вход, и казался шире и выше, чем обычно. Его растрепанный вид застал Крону врасплох, и подготовленная острота так и не слетела с языка. От него волнами катился лихорадочный жар, но не от болезни, а от выпитого. По коже у Кроны побежали мурашки, лицо вспыхнуло, в груди гулко застучало сердце. Кончики ушей запылали – встреча с полуголым Тибо не входила в повестку дня. Ее щеки, и уши, и прочее полыхнули не столько от смущения, сколько от острого чувства волнения. Прекрати, упрекнула она себя. Ты ведешь себя глупо. Это Тибо. Тибо. Она поблагодарила богов за свой темный цвет лица. Может, он не заметит, как она покраснела и разволновалась. Ее охватил внезапный порыв упрекнуть его в бесстыдстве. Она могла притвориться, что оскорблена его наготой. Но на самом деле она боялась не этого – она боялась, что таким его видят много других глаз. Казалось несправедливым, что им любуются так много других людей – светлой кожей, крепким прессом, привлекательным изгибом бедер – неужели он перед всеми так выставляется? Поэтому она прикусила язык и не стало ревниво произносить «Где твоя туника?», чтобы ее фривольные мысли не прозвучали неловкими заявлениями. Раздался звук, будто кто-то утаптывает снег тяжелым ботинком, и она взглянула на его левую руку в перчатке. Зеленая кожа обвивала горлышко бутылки с медовухой – длинное, из рифленого стекла, который, она боялась, мог расколоться под давлением. Она не могла понять, почему он остается в перчатках, несмотря на то что на нем почти нет одежды. – Как ты меня нашла? – произнес он нараспев, но вовсе не своим обычно кокетливым тоном. – Ты же не скользкий угорь из Великих водопадов, каким себя считаешь, – медленно ответила она. – Поосторожней там. – Она кивнула на бутылку. – Не хочу, чтобы ты наглотался осколков. – Да тут осталось пара глотков, – пробормотал он. – Ты один? – спросила она, внезапно и остро осознав, почему он мог открыть дверь в таком обнаженном виде. И в животе у нее перекатилось что-то скользкое. – А что? – спросил он, и его раздражение отступило, а в глазах вспыхнули искры. – Приревновала бы, если бы я был не один? – Я… Выражение его глаз заставило ее проглотить возражение. Он, может, и напился до положения риз, но все равно понимал, за какие ниточки надо ее дергать. Их взгляды встретились и задержались на мгновенье, а потом Крона заговорила снова. Она старалась не показать, что в его словах была правда, и предпочла скрыть ее за сарказмом. – Ты прав, что-то я не то говорю. Даже ночная бабочка, работающая за минутку, навряд ли бы пошла с тобой в это… – Она сделала паузу и привстала на цыпочки, чтобы через его плечо рассмотреть дрянную мебель и тонкие занавески. – В этот дворец безграничных наслаждений. – Что же тогда можно сказать о вас, госпожа регулятор? – язвительно заметил он, отходя в сторону. – Входите, если, конечно, не боитесь остаться со мной наедине. – Да я поставлю тебя на колени за пару секунд, – небрежно произнесла она, принимая приглашение и одновременно ругая себя за выбор слов. Она понимала, как это звучит – чувствовала двусмысленность, которой ей не хотелось. Тибо, ублюдок, просто ухмыльнулся. При входе в квартиру она оказалась в кухне, как и в квартире Де-Лии. Это несколько примирило ее с ситуацией. Когда она переступила порог, ее окутал одуряющий запах пряных благовоний, скрывающий запах мусора, въевшийся в стены здания. К ее удивлению, квартира выглядела чистой. Тибо следил за местом, где живет. – На колени за пару секунд? – Тибо прижал руку к груди, закрывая за ней дверь, и пошел в атаку, как только она решила, что он упустил момент. – Ох, сердце, не стучи, – притворно произнес он. – Госпожа, не дразните меня в моем собственном доме. Крона тяжело сглотнула. Наверное, он наслаждался тем, что смущает ее, но она была полна решимости вести себя профессионально. – Так вот он какой, – быстро сказала она. – Твой дом. Очень, очень интересно. Кажется, он противоречит твоим обычным стандартам. – Ты поверила в те стандарты, в какие я заставил тебя поверить. Я не настолько обеспечен – я только кажусь обеспеченным. Мне необходимо хорошо выглядеть, чтобы общаться с аристократами – ведь эти отношения меня кормят и даже больше. Ты думаешь, я бы стал красть по мелочам, если бы мне хватало средств, которые я зарабатываю, сопровождая богатеев? Она заметила заводные игрушки, стоящие в ряд наверху шкафа без дверей. Они заставили ее улыбнуться. Интересно, что в нем такого, почему им так легко увлечься? – Я думала, это просто твой путь. В смысле, карманные кражи. И ты часто бываешь импульсивным. Он быстро подошел к ней сзади, и его пальцы обвились вокруг ее рук, прямо под манжетами рукавов. Крона вздрогнула от прикосновения, и у нее перехватило дыхание, но она не ответила на порыв. По голой коже бежали мурашки – в квартире было прохладно, и прикосновение его перчаток усилило чувство дрожи. Он слегка наклонился и крепко обнял ее. – Я всегда импульсивен, – промурлыкал он ей на ухо. Глубоко вздохнув, он демонстративно уткнулся носом в ее косы, крепко прижался грудью к ее спине, и она чувствовала, как она расширяется, когда он вдыхает. Он хотел продолжить их обычную игру, натягивать струну приличий, которая их отделяла друг от друга, и балансировать на ней. Крона могла легко сдаться в этот раз, не будь он настолько пьян. Но его дыхание у уха отдавало таким амбре, что напрочь перечеркивало все его зазывное бормотание. Нет. Сейчас не время для флирта. Предстояла работа. Используя его как точку опоры, она развернулась, встала у него за спиной, вынула бутылку у него из рук и в следующее мгновение пнула ногой по верхней части икр. Ноги его подогнулись, он споткнулся и упал на одно колено, успев упереться руками об пол. Волосы упали на глаза, и он удивленно выдохнул. – Госпожа…? Она слегка придавила ему спину ботинком, когда он попытался встать. Вот так, подумала она, за пару секунд. – Да я же пошутил, – вздохнул он. – Я бы никогда не… – Знаю, – прервала она его болезненные извинения. По сути, Тибо был очень вежливым человеком и теперь искренне переживал, что она сочла его коварным. Его переживания тронули ее сердце, и она хотела успокоить его, но боялась, что игра возобновится. Ведь так легко было погрузиться в чувства к Тибо здесь, в его доме, вдали от любопытных глаз. В этом и была проблема. Она была человеком на страже закона, а он – преступником, и их отношения уже выходили за рамки приличий. Кроме того, она не могла позволить себе безрассудно относиться к их рабочим отношениям. Не могла позволить себе даже на мгновение подумать, что Тибо может рассматривать их подшучивание как нечто большее, чем игру. – У меня нет времени на полноценное вступление. Поэтому взгляни на эту фотографию. Прежде чем поставить бутылку на маленький кухонный стол, она глотнула из нее и тут же сморщилась. Напиток был несвежим, и она с отвращением закатила глаза. Тибо провел пальцами по спутанным локонам и выпрямился, когда она вытащила фотографии из кармана. Но она не торопилась передать их ему. – Я оставила два знака на памятнике, – сказала она. – И ты не отреагировал ни на один. – У меня сегодня не лучший день, – ответил он. – А вчера? Он провел ладонями вверх и вниз по лицу. – Честно говоря, вся неделя была так себе. Крона поджала губы. – Годовщина? Он кивнул и снова взялся за бутылку. Янтарная жидкость тревожно булькала, когда он допивал последние несколько глотков. – Кто-то умер или…? – Мне не хочется говорить об этом, – сказал он тоном, означающим, что это не ее дело. Она постаралась не обидеться. – Твой друг, хозяин гостиницы, – вместо этого сказала она, быстро меняя тему, чтобы он снова не погрузился в угрюмые воспоминания. – Он когда-нибудь делал что-нибудь необычное? Уходил куда-нибудь, непонятно куда? Говорил что-нибудь подозрительное? – Нет, – быстро ответил он. – Лейвуд – хороший, честный человек. Даже скучный. Предсказуемый. Я уверен, что с ним ты идешь по ложному следу. – Не все твои знакомые могут сойти за хороших людей. Почему так быстро стал его защищать? – Потому что человек, который понимает разницу между уважением и респектабельностью – редкая драгоценность. Он никогда никого не осуждает. Не разделяет людей по классам и рангам из принципа. Относится к нанятой компании, которую гости приводят с собой, с таким же уважением, как и к самим гостям. Для него люди – это люди. Когда вы в последний раз встречали хоть одного аристократа с таким истинным чувством благородства, а? Она склонила голову в знак того, что поняла, и передала ему фотографии. Тибо держал их перед собой и, прищурившись, пытался понять, что это за странные изображения. – Это большой палец, – подсказала она. Он перевернул фотографию, будто это могло помочь ему распознать рисунок. – Это знак духовенства, – сказала она. – Такие символы больше не используются. То есть не должны использоваться. Он кивнул. – Понимаю. – Помнишь, ты как-то говорил о новой религиозной секте – может, это как-то связано с ней? Есть у тебя контакты, которым можно показать изображение? Кто мог бы подсказать, существует ли еще какая-нибудь группа, использующая такие знаки?