Когда Клэр добралась до больницы, врач реанимации, уже залатавший рану на голове Уоррена Эмерсона, царапал что-то на дощечке с зажимом. – Пришлось наложить восемь швов, – сообщил Макнелли. – К тому же у него было незначительное обморожение носа и ушей. Видимо, долго находился на холоде. – Минут двадцать как минимум, – сказала Клэр. – Как думаете, ему требуется госпитализация? – Ну, его припадки – это хроническая проблема, а по неврологии у него вроде бы все в порядке. Но он здорово ударился головой. Трудно сказать, с чем была связана потеря сознания – то ли с приступом, то ли с травмой черепа. – У него есть лечащий врач? – В настоящее время нет. По нашим записям, последний раз его госпитализировали в 1989 году по предписанию доктора Помроя. – Макнелли поставил свою подпись в реанимационном расписании и поднял глаза на Клэр. – Хотите взять его себе? – Как раз собиралась предложить, – ответила она. Макнелли передал ей старую больничную карту Эмерсона. – Приятного чтения. В папке хранились записи о госпитализации Эмерсона в 1989 году и краткие отчеты о вызовах врачей «скорой», скопившиеся за несколько лет. Она открыла страницу, датированную 1989 годом, и узнала каракули доктора Помроя. Это была скупая запись, отразившая только основные факты: «История: 57-летний мужчина, белый, случайно задел левую ступню топором, когда колол дрова пять дней назад. Рана воспалилась, пациенту больно наступать на ногу. Физическое состояние: Температура 37,2°. На левой ступне резаная рана длиной два сантиметра, края затянулись. Кожный покров вокруг раны теплый, красный, мягкий. Увеличение лимфатических узлов в левой части паховой области. Диагноз: панникулит. Назначено: антибиотики внутривенно». Не обнаружилось ни предыдущей истории болезни, ни записи о социальном статусе пациента – никаких свидетельств, что инфицированная ступня имеет отношение к живому человеку. Клэр отыскала записи, сделанные врачами «скорой помощи». Двадцать пять страниц хранили историю двадцати пяти вызовов за последние тридцать лет, и все они были связаны с одним и тем же недугом: «Хроническая эпилепсия, припадки…», «припадок, травмирована кожа головы…», «припадок, рваная рана щеки…» Припадок, припадок, припадок. И каждый раз доктор Помрой выпускал Эмерсона из больницы без дальнейшего обследования. Она так и не нашла сведений о какой-либо диагностике. Пусть пациенты любили Помроя, но в данном случае он явно проявил халатность. Клэр зашла в комнату для осмотров. Уоррен Эмерсон лежал на процедурном столе лицом вверх. На фоне новенького, сверкающего оборудования, которое его окружало, одежда старика казалась еще более ветхой и потрепанной. Ему частично сбрили волосы, на коже головы виднелись свежие швы. Услышав, что кто-то вошел, старик медленно повернул голову в сторону Клэр. Казалось, он узнал ее – слабая улыбка тронула его губы. – Господин Эмерсон, – обратилась к нему Клэр. – Я доктор Эллиот. – Вы были там. – Да, когда у вас случился приступ. – Я хотел поблагодарить вас. – За что? – Я не люблю приходить в себя в одиночестве. Я не люблю, когда… – Он замолчал и уставился в потолок. – Можно мне домой? – Вот об этом я и хотела поговорить с вами. Поскольку доктор Помрой скончался, у вас теперь нет лечащего врача. Хотите, чтобы я стала вашим доктором? – Мне уже не нужен врач. Мне уже никто не поможет. Улыбнувшись, она потрепала его по плечу. Под пыльными слоями одежды его тело казалось усохшим, мумифицированным. – Думаю, я смогу вам помочь. Прежде всего нам с вами нужно попытаться контролировать эти приступы. Как часто они случаются? – Не знаю. Иногда я просыпаюсь на полу и догадываюсь, что это был приступ. – А у вас нет домашних? Вы живете один? – Да, мэм. – Он грустно улыбнулся. – Ну, если не считать кошки, Моны. – А как вам кажется, часто ли случаются приступы? Он заколебался. – Несколько раз в месяц. – И какие лекарства вы принимаете? – Я уже давно отказался от них. Никакого толку от этих таблеток. Клэр раздраженно вздохнула. – Господин Эмерсон, вы не можете вот так запросто отказаться от лекарств. – Но они мне больше не нужны. Я уже готов умереть. – Он произнес это тихо, без какого-либо страха, даже без намека на жалость к самому себе. Это была скорее констатация факта: «Я скоро умру, и с этим ничего не поделаешь». Она уже слышала подобные предсказания от других пациентов. Их доставляли в больницу в далеко не безнадежном состоянии, и тем не менее они с тихой убежденностью говорили Клэр: «На этот раз мне не выкарабкаться». Она пыталась переубедить их, хотя и чувствовала леденящее душу приближение смерти. Казалось, пациенты всегда знали, что конец близок. Если они говорили, что умрут, то непременно умирали. Глядя в спокойные глаза Уоррена Эмерсона, она снова ощутила этот холодок. Но, отбросив ненужные сомнения, продолжила осмотр. – Я должна посмотреть ваши глаза, – сказала она, потянувшись за офтальмоскопом. Он обреченно вздохнул и позволил ей исследовать сетчатку. – Вы когда-нибудь обращались к невропатологу по поводу ваших припадков? Может быть, к нейрохирургу? – Было дело, только очень давно. Когда мне было семнадцать. От удивления она резко выпрямилась и убрала офтальмоскоп. – Но ведь прошло почти пятьдесят лет. – Он-то мне и сказал, что у меня эпилепсия. И что это на всю жизнь. – И с тех пор вы не были у невропатолога? – Нет, мэм. Доктор Помрой – он наблюдал меня, после того как я вернулся в Транквиль. Клэр продолжила осмотр, но никаких неврологических отклонений так и не обнаружила. Сердце и легкие были в норме, живот не вздут. – А доктор Помрой никогда не делал вам компьютерную томограмму головного мозга? – Делал рентген несколько лет назад, после того как я упал и ударился головой. Он подумал, что я мог разбить череп, но все оказалось в порядке. Похоже, у меня чересчур крепкая голова. – А в какой-то другой больнице вы были? – Нет, мэм. Я почти всю жизнь прожил в Транквиле. И никуда меня не тянуло отсюда. – В его голосе прозвучали нотки сожаления. – А теперь слишком поздно. – Слишком поздно для чего, господин Эмерсон? – Господь не дает нам второй попытки. Она не обнаружила у старика никаких отклонений. И все-таки ей не хотелось отпускать его в пустой и холодный дом. К тому же ее беспокоила оброненная им фраза: «Я уже готов умереть». – Господин Эмерсон, – начала она, – я хочу задержать вас в больнице до завтра, чтобы провести обследования. Нужно убедиться, что никаких иных причин, вызывающих ваши приступы, нет. – Да я прожил с ними почти всю жизнь. – Но вы так давно не проходили обследование. Я хочу снова назначить вам лекарства, и мне нужно сделать снимки вашего мозга. Если все будет нормально, завтра я отпущу вас домой. – Мона не любит голодать. – Ничего с ней не случится. Сейчас вам нужно думать о себе. О своем здоровье. – Но я не кормил ее с прошлого вечера. Она будет мяукать… – Я прослежу за тем, чтобы ваша кошка не голодала, если только в ней причина. Ну как, договорились? Некоторое время он изучающее глядел на доктора Эллиот, пытаясь решить, может ли он вверить судьбу своего лучшего и, возможно, единственного друга этой едва знакомой женщине. – Тунец, – сдался он наконец. – Сегодня она ждет тунца.