Энтони поднял взгляд от жужжавшей центрифуги. – Мы начали работать с «Энсон» несколько недель назад. Больница заключила с ними договор на выполнение комплексных химических и радиоиммунологических анализов. – Зачем? – Думаю, все дело в расценках. Она бегло просмотрела бланк и отметила пункт: «газовая хроматография / масс-спектрометрия; полный анализ на наркотики и токсины». В графе примечаний, в нижней части бланка, она записала: «Мальчик, четырнадцать лет, с очевидным наркотическим психозом и агрессией. Этот анализ исключительно для моих личных исследований. Результаты направить персонально мне». И поставила свою подпись. Ной открыл дверь на стук и увидел в темноте Амелию. У нее на виске белела повязка, и было понятно, что улыбаться ей больно. При всех стараниях ей удалось лишь слегка приподнять уголки губ. Ее неожиданный визит застал его врасплох, и он даже не мог сообразить, что сказать, поэтому просто глазел на нее, тупо, как крестьянин, который встретился лицом к лицу с королевской особой. – Это тебе, – сказала она и протянула ему маленький сверток в коричневой бумаге. – Извини, не нашла красивой упаковки. Он взял сверток, не отрывая взгляда от лица девочки. – Ты в порядке? – Да, вполне. Ты, наверное, слышал, что госпожа Горацио… – Она запнулась, сглатывая слезы. Он кивнул. – Мне мама сказала. Амелия тронула повязку на своем лице. Он снова увидел, как блеснули в ее глазах слезы. – Я видела твою маму. В неотложной помощи. Она была так добра ко мне… – Амелия обернулась в темноту, как будто проверяла, не следят ли за ней. – Мне пора… – Тебя кто-нибудь привез сюда? – Я пришла пешком. – Пешком? В темноте? – Здесь недалеко. Я живу на том берегу озера, прямо за пристанью. – Она отошла от двери, слегка тряхнув светлыми волосами. – Увидимся в школе. – Постой, Амелия! – Он перевел взгляд на сверток, который держал в руке. – Зачем это? – Это тебе в благодарность. За то, что ты сегодня сделал. – Она отступила еще на шаг, почти растворившись в темноте. – Амелия! – Да. Ной молчал, не зная, что сказать. Тишину нарушал лишь шорох опавших листьев, ковром устилавших лужайку перед домом. Амелия стояла у самой кромки светового пятна, вырывавшегося из открытой двери, и бледный овал ее лица тонул в ночи. – Может быть, ты зайдешь? – спросил он. К его удивлению, она, казалось, задумалась над приглашением. Некоторое время поколебалась между светом и тенью, решая, уйти или остаться. Девочка снова оглянулась, словно испрашивая чьего-то разрешения. Потом кивнула. Ной с ужасом подумал о том, какой беспорядок царит в гостиной. Мама побыла дома всего пару часов, чтобы успокоить его и приготовить ужин. Потом опять помчалась в больницу проведать Тейлора. В комнате так никто и не прибрался, и вещи валялись там, куда их бросил Ной, вернувшись из школы, – рюкзак на диване, фуфайка на журнальном столике, грязные кроссовки возле камина. Он решил пригласить Амелию не в гостиную, а на кухню. Они уселись за стол, не глядя друг на друга, – представители разных биологических видов, пытающиеся найти общий язык. Зазвонил телефон, и она подняла взгляд. – Ты разве не возьмешь трубку? – Не-а. Это опять какой-нибудь репортер. Они трезвонят весь вечер, с тех пор как я вернулся из школы. Звонок принял автоответчик, и, как предсказывал Ной, женский голос проговорил: – Это Дамарис Хорн из «Уикли информер». Я бы очень, очень хотела побеседовать с Ноем Эллиотом, если это возможно, о его удивительном героизме, проявленном сегодня в школе. Вся страна жаждет узнать об этом, Ной. Я остановилась в гостинице «Озерная» и могла бы предложить вам финансовую компенсацию за потраченное на интервью время, если вас это заинтересует… – Она хочет заплатить тебе за беседу? – спросила Амелия. – Бред, правда? Мама говорит, что именно поэтому не следует говорить с этой дамой. – Но ведь люди хотят узнать об этом. О том, что ты сделал. «А что я сделал?» Он пожал плечами, испытывая смущение от незаслуженной похвалы, и прежде всего от похвалы Амелии. Он молча вслушивался в монолог журналистки. Автоответчик пропищал после окончания записи, и на кухне снова воцарилась тишина. – Теперь можешь открыть. Если хочешь, – предложила Амелия. Он посмотрел на подарок. Предмет был завернут в обычную коричневую бумагу, однако Ной все равно вскрывал упаковку аккуратно, стараясь не порвать ее. Было бы невежливо драть бумагу на глазах у девушки. Он бережно отклеил скотч и развернул обертку. Карманный нож не впечатлял ни размерами, ни внешним видом. Ной заметил царапины на рукоятке и догадался, что он уже не новый. Амелия дарила ему нож, которым уже кто-то пользовался. – Ух ты! – сумел-таки выдавить он с некоторым энтузиазмом. – Какой хороший. – Он принадлежал моему папе, – сказала она и тихо добавила: – Моему настоящему папе. Ной поднял взгляд, когда до него дошел смысл ее слов. – Джек – мой отчим. – Амелия произнесла последнее слово с заметным отвращением. – Выходит, Джей-Ди и Эдди… – Они мне не родные братья. Это дети Джека. – Знаешь, а я, пожалуй, догадывался. Они совсем на тебя не похожи. – Слава богу. Ной рассмеялся. – Да, я бы тоже не хотел такого родственного сходства. – Мне не разрешают даже говорить о папе, потому что Джека это бесит. Он не выносит, когда ему напоминают о том, что до него у мамы кто-то был. Но я хочу, чтобы люди знали о моем отце. Я хочу, чтобы все знали, что Джек не имеет ко мне никакого отношения. Он бережно вложил нож в ее руку. – Я не могу принять этот подарок, Амелия. – А я хочу, чтобы ты его принял. – Он слишком много значит для тебя, ведь он принадлежал папе. – Поэтому я и хочу, чтобы он был у тебя. – Она тронула повязку на голове, словно напоминая о том, что она перед ним в долгу. – Ты единственный, кто не испугался и что-то сделал. Единственный, кто не сбежал. Он не посмел сделать унизительное признание: «Я хотел бежать, но от страха даже не мог двинуться с места». Она бросила взгляд на кухонные часы. Испуг промелькнул на ее лице, и она решительно встала из-за стола. – Я и не знала, что уже так поздно. Он проводил ее до двери. Амелия едва ступила за порог, как вдруг мощный свет фар прорезал гущу деревьев. Она повернула голову на свет и, казалось, оцепенела, когда к дому с ревом подкатил пикап. Открылась водительская дверца, и из машины вышел Джек Рейд – хилый, тщедушный человечек с хмурым лицом. – Садись в машину, Амелия, – бросил он. – Джек, откуда ты… – Эдди сказал мне, где тебя искать. – Но я уже собиралась идти домой. – Садись в машину сейчас же. Она тут же замолчала и послушно скользнула на пассажирское сиденье. Ее отчим уже садился за руль, но вдруг встретился взглядом с Ноем. – Она не гуляет с парнями, – сказал он. – Ты должен знать об этом. – Она зашла на минутку, – злобно ответил Ной. – Что в этом такого?