От мощного удара, усиленного тяжестью его тела, она завалилась на спину. Тейлор впился зубами в ее куртку, разрывая ткань, потроша подкладку. Пух и перья взметнулись белым облаком и осели на пол. Клэр увидела прямо над собой три перекошенных лица – полицейские оттаскивали мальчишку. Наконец им удалось скрутить Тейлора и усадить его на место, хотя тот не оставлял попыток вырваться. Линкольн схватил ее за руку и помог подняться. – Клэр… Господи… – Все в порядке, – заверила она, откашливая пух. – Нет, правда, все нормально. – Он укусил меня! – воскликнул один из полицейских. – Смотрите, кровь! Даже будучи прикованным к стулу, мальчишка отчаянно сопротивлялся, пытался вырваться. – Пустите меня! – истошно вопил он. – Я убью вас всех, если вы не отпустите меня! – Да его, черт возьми, в клетку надо! – Нет. Нет, здесь что-то серьезное, – проговорила Клэр. – Похоже, у него наркотический психоз. Фенциклидин или амфетамины. – Она повернулась к Линкольну. – Нужно, чтобы мальчика доставили в больницу. Немедленно. – Пациент слишком активен, – сказал доктор Чепмен, рентгенолог. – Боюсь, мы не сможем получить четкую картину. Клэр подалась вперед, пристально разглядывая на мониторе компьютера первый поперечный срез мозга Тейлора Дарнелла. Каждый снимок – сборище пикселей, сформированное тысячами мелких рентгеновских лучей. Направленные под разными углами на одну и ту же плоскость, лучи распознают жидкость, твердую материю и воздух, которые потом передаются на экране с разной плотностью. – Видите, как все размыто? – Чепмен указал на созданное движением пятно. – Боюсь, без анестезии мы не сможем его утихомирить. – Ну, это выход. Клэр покачала головой. – У него и так помутнение рассудка. Я не хочу рисковать с анестезией. Мне бы сейчас понять хотя бы общую картину, прежде чем делать поясничную пункцию. – Вы действительно считаете, что эти симптомы объясняются энцефалитом? – Чепмен посмотрел на нее, в его взгляде мелькнул скептицизм. В Балтиморе она была уважаемым семейным врачом. А здесь ей все время приходилось что-то доказывать. Сколько времени должно пройти, прежде чем ее новые коллеги перестанут сомневаться в ее суждениях и начнут ей доверять? – Пока у меня нет других вариантов, – ответила Клэр. – Экспресс-анализ на фенциклидин и метамфетамин дал отрицательный результат. Доктор Форест считает, что это явно органический психоз. Видимо, Чепмена не впечатлили клинические познания доктора Фореста. – Психиатрию вряд ли можно назвать точной наукой. – Но я с ним согласна. Последние несколько дней у мальчика начали проявляться тревожные симптомы. Нельзя исключать инфекцию. – Сколько у него лейкоцитов в крови? – Тринадцать тысяч. – Многовато, конечно, но не так страшно. А дифференциал? – Высокое содержание эозинофилов. На целых тридцать процентов выше нормы. – Но ведь у него астма, верно? Может, причина как раз в ней. Во всяком случае я бы не исключил аллергическую реакцию. Клэр пришлось согласиться. Эозинофилы – разновидность белых телец – обычно размножаются как ответная реакция организма на аллергию и астму. Их высокое содержание может быть вызвано и многими другими болезнями, такими как рак, паразитические инфекции, аутоиммунные расстройства. Иногда выявить причину и вовсе не удается. – И что теперь? – спросил патрульный, с нарастающим раздражением наблюдавший за ходом врачебной дискуссии. – Можно перевозить его в центр заключения? – Нужно провести еще несколько анализов, – ответила Клэр. – Возможно, мальчик серьезно болен. – Или симулирует. Лично мне этот вариант кажется более правдоподобным. – Если он болен, может так получиться, что однажды вы найдете его мертвым в камере. Я бы не хотела совершать такую ошибку, а вы? Вместо ответа полицейский, повернувшись, взглянул на своего подопечного через смотровое окно компьютерного томографа. Тейлор лежал на спине, с наручниками на запястьях и щиколотках. Его голову закрывала камера томографа, но зато как он сучит ногами, пытаясь вырваться, было видно всем. «А сейчас – самое сложное, – подумала Клэр. – Как заставить его лежать смирно во время поясничной пункции?» – Я не имею права упустить инфекцию центральной нервной системы, – заявила Клэр. – С учетом повышенного содержания лейкоцитов и изменений психического состояния, я вынуждена взять пункцию спинного мозга. Похоже, Чепмен наконец согласился. – Исходя из того, что я вижу на скане, мы вполне можем приступать. Они вывезли Тейлора из рентгенкабинета в отдельную палату. Чтобы переложить сопротивлявшегося мальчика на кровать, потребовалась помощь двух медсестер и санитара. – Переверните его на бок, – велела Клэр. – В положение эмбриона. – Он не будет лежать спокойно. – Тогда вам придется сесть на него. Нам необходимо сделать пункцию. Общими усилиями они перевернули мальчика на бок, спиной к Клэр. Санитар крепко обхватил Тейлора за бедра, заставив подтянуть колени к груди. Одна из медсестер держала пациента за плечи. Лязгнув зубами, Тейлор едва не откусил ей палец. – Следите за его зубами! – Я стараюсь! Клэр нужно было действовать быстро; долго держать мальчика в неподвижности было сложно. Она приподняла больничный халат, обнажив его спину. В такой позе его позвонки отчетливо проступали под кожей. Она в срочном порядке определила место для пункции – промежуток между четвертым и пятым позвонками в поясничной области – и протерла кожу сначала бетадином, потом спиртом. Надев стерильные перчатки, она взяла шприц с местным анестетиком. – Ввожу ксилокаин. Ему это вряд ли понравится. Клэр проколола кожу иглой 25 и начала осторожно вводить анестезирующее средство. От первой же обжигающей капли Тейлор взвился в яростном крике. Клэр заметила испуганный взгляд медсестры. Никому из них еще не доводилось видеть такого пациента, и жестокость, вселившаяся в тело мальчика, повергала в трепет всех присутствовавших. Клэр взяла спинальную иглу. Она была размера 22, длиной сантиметров семь и сверкала стальным покрытием; на одном конце красовалась насадка для стекания спинномозговой жидкости. – Держите его. Я прокалываю. Она пронзила кожу. Ксилокаин уже подействовал, и пациент не должен был чувствовать боли – во всяком случае пока. Она вводила иглу глубже, направляя ее между позвонками, к твердой оболочке спинного мозга. Она почувствовала легкое сопротивление, затем, когда игла проколола оболочку, раздался отчетливый хлопок. Тейлор снова вскрикнул и задергался. – Держите его! Крепче! – Мы стараемся! Нельзя ли поскорее? – Я уже почти закончила. Еще примерно минута. – Клэр держала пробирку под насадкой иглы, и вскоре в нее стекли первые капли спинномозговой жидкости. К ее удивлению, жидкость оказалась кристально чистой, без примеси крови, не замутненной инфекцией. Признаки менингита отсутствовали. «Так в чем же дело?» – размышляла доктор Эллиот, аккуратно собирая жидкость в три пробирки для анализов. Образцы сразу же поступят в лабораторию, где исследуют содержащиеся в них клетки и бактерии, глюкозу и белок. Но уже сейчас, глядя на жидкость в пробирках, она знала, что все показатели будут в норме. Клэр извлекла иглу и наложила повязку на место пункции. Все присутствовавшие в палате, казалось, разом вздохнули с облегчением. Процедура была окончена. Но к разгадке они не приблизились. * * * Тем же вечером Клэр обнаружила в крохотной больничной часовне на первом этаже мать Тейлора, застывшую перед алтарем. Они поговорили еще раньше, когда Клэр испрашивала у матери разрешение на поясничную пункцию. Тогда Ванда Дарнелл казалась комком нервов – руки дергались, губы дрожали. Весь день она провела в дороге – сначала отмахала триста двадцать километров до Портленда, где у нее была назначена встреча с адвокатом по бракоразводному процессу, потом, когда полиция сообщила ей страшную новость, в спешке мчалась обратно. И вот теперь Ванду, казалось, покинули силы, запасы адреналина были исчерпаны. Миниатюрная женщина в мешковатых пиджаке и юбке, она казалась девочкой, которая, изображая взрослую, нарядилась в мамину одежду. Когда Клэр вошла в часовню, госпожа Дарнелл повернула голову и еле заметно кивнула в знак приветствия. Устроившись рядом, Клэр заботливо коснулась руки Ванды. – Из лаборатории пришли результаты анализа спинальной пункции, все в норме. У Тейлора нет менингита. Ванда Дарнелл испустила глубокий вздох облегчения и чуть ссутулилась под слишком объемистым пиджаком. – Это ведь хорошо? – Да. И, судя по компьютерной томографии, у него нет ни опухолей, ни признаков кровоизлияния в мозг. Так что и это тоже хорошо. – Тогда что с ним? Почему он это сделал? – Я не знаю, Ванда. А вы? Она напряглась, будто изо всех сил стараясь придумать ответ. – Он был словно… не в себе. Почти всю неделю.