Сперва меня разбудили звуки из коридора – шаги, грохот, разговоры. Но я еще не поднялась, только терла лицо, чтобы прийти в себя, как в дверь постучали. – Кто? – крикнула я, но не получила никакого ответа. Через десять секунд снова стук. Да вы издеваетесь! Почему нельзя ответить через дверь? Неужели меня не было слышно? Я нехотя поднялась, поправила непрозрачную пижаму, пригладила волосы и открыла дверь. Антон. – Собирайся, умывайся, завтракай. Через полчаса начнется репетиция. – Что? Задав вопрос, я тут же вспомнила, как Саша говорил вчера про какие-то песни, которые нужно будет завтра выдумывать. Боже, неужели это все реально будет происходить сейчас?.. – Я знаю, что ты любитель поспать, и помню, что ты любитель опаздывать. Мы же договаривались, что я всегда буду контролировать тебя. Или ты забыла? – Нет, я помню, конечно! – заверила я, сонно потирая лицо. – Ну вот. Считай, что я твой тайм-менеджер. Тони поправил очки, развернулся и ушел. Я смотрела ему вслед, задумавшись, и пропустила момент, как кто-то другой заметил меня. Раздался громкий одобряющий свист. Я повернулась в сторону шедшего звука. Тимур. Господи, этому-то что надо? – Красотка! Давай, а? – И он показал неприличный жест. Хотела я молча закрыть дверь и лишь мысленно гаркнуть «Катись!», что было больше в моем стиле, но вспомнила Эллу, и в итоге показала средний палец в ответ. Тимур заржал и побежал в сторону лестницы, а я похвалила себя за быстроту реакции. Даже спросонья я должна помнить, что я здесь Элла, а не Соня, и вести себя соответствующим образом. Элла даже родителям «фак» показала пару раз. Чтобы понять, что его так впечатлило, я обратилась к зеркалу, висящему на внутренней стороне дверцы шкафа. М-да, офигеть. Лохматая, губы обветрены, пуговицы застегнуты неправильно, в итоге один угол пижамной кофты ниже другого. Да, Элла всегда спит голышом, но не здесь же? В любом случае я ничего похожего на ночную сорочку в ее вещах не нашла, потому захватила собственную пижаму – темно-синюю хлопковую с котятами. Я не ожидала, что меня в ней здесь кто-то увидит. Нужно срочно исправлять положение! Повинуясь этому решению, я напялила на себя кожаную мини-юбку и красную майку на молнии. Да, вызывающе. Но если Тони с Тимом будут ходить и всем рассказывать про мою монашескую пижаму (ее так Элла называет), то это может родить подозрения… – Не будь дурой, – сказала я себе, закрывая дверь в санузел и держа в руках зубную щетку, пасту и полотенце. – Она никому не сказала, что у нее есть сестра. В принципе она могла сказать, что сестра есть, думала я, подкрашивая ресницы тушью. Просто не упоминать наше внешнее сходство. В ее рассказе мы могли быть двойняшками, а не однояйцевыми близнецами. Или я могла быть моложе (или старше). Эх, знать бы заранее… На всякий случай не стоит ничего говорить о семье. С нее станется после какой-нибудь ссоры ляпнуть, что «предки померли». Представляю, как я шокирую всех рассказом о том, к примеру, что я родителям соврала, будто еду к тетке в деревню. Кстати, надо написать маме, что у меня все хорошо… На кухне я появилась, когда там осталось всего два человека: Тони и Ирина. – Ждала тебя, даже крекеры не ела, – пожаловалась вторая, – а чай уже остыл. Я хотела извиниться, но вместо этого пожурила: – Ну что ж ты ждала, могла бы поесть! Я же все-таки Элла! А Тони раскрыл секрет: – Она яичницу слопала уже, пока ждала, а теперь строит из себя сироту казанскую. Же не манж па си жур… Я засмеялась, а Ирка угрожающе подняла кулак. – Ты не следи за тем, сколько я жру! Мамки хватает! – Фу, как быдло выражаешься… – А я и есть быдло! Че с меня взять, с деревенской! Пока они пререкались, я налила себе чай и достала крекер. – А че не кофе? – удивился Тони. Черт… Я забыла, что Элла всегда пьет кофе по утрам. У нас обеих низкое давление, но я кофе не люблю, спасаюсь крепким черным чаем. – Не хочется, – лаконично ответила я. – Ну ладно, увидимся на репетиции! – Тони помахал нам рукой и был таков. Мы остались с Ирой вдвоем. Наконец-то! Пользуясь случаем, я подвинулась к ней поближе и зашептала: – Мне записку с угрозами подсунули. Ее глаза – и без того огромные, цвета морской волны, словно бездонный океан, – расширились, занимая теперь половину лица. Я вдруг подумала, что если бы она сбросила вес, щечки бы уменьшились, а овал лица стал четким, и она была бы очень симпатичной. Возможно, в тот момент, когда они познакомились с Эллой, Ирина была значительно стройнее. Ведь, как я говорила, Элла падка на внешность, даже когда дело касается дружбы, а не любви. – Да ну! – шокированно произнесла она. – Ага. Цитирую: «Уезжай, не то хуже будет». – Ни фига се! – Как думаешь, это связано с Наташей? Ирина задумалась. – Не знаю. Кто бы мог так озлобиться на тебя из-за той истории? Если только Сашка… – Что? Сашка? – удивилась я. – Нет, это не он. – Почему? – Потому что мы с ним обсуждали это, я показывала ему записку даже. – Ты говорила с ним об этом?! Ты с ума сошла! – Но почему?.. В этот момент я услышала шаги и повернулась к двери. На кухню зашел недовольный Сергей Петрович. – Девочки, быстрее можно? Только вас ждем! Я отставила чашку, так как завтракать уже не хотелось. Ирина сунула крекер в рот и стала жевать всухомятку, пока мы, подгоняемые Макаровым, шли следом за ним по длинному коридору к двойным дубовым дверям. Оказалось, что это библиотека. Не такая, как показывают во всяких фильмах про Гарри Поттера (и снова он пришел на ум), но тоже большая. Я имею в виду не коллекцию книг, а само помещение. Высокие темные стеллажи под потолок стояли только вдоль одной из стен. Остальное место занимали столы, обыкновенные, письменные, стоящие друг за другом, как парты в школьном классе, а в центре большой площадки был водружен настоящий рояль. Неужели мне придется играть на нем?.. Да нет, не может же он заставлять молодежь осваивать музыкальные инструменты. Элла не умела играть, это точно, поэтому я вполне безопасно для себя могу отказаться. Страх, едва появившийся, тут же угас, потому что за рояль сел сам Сергей Петрович. Это хорошо. Лучше буду слушать кого-то другого, чем выступать сама. Это у меня с детства. Мама пыталась нас отдавать в различные кружки, но тогда как Элла была бездарна, хоть и стремилась блистать, я же, едва обнаружив у себя какой-никакой талант, стремилась его спрятать. Выступать для кучи людей – это ужасно. Даже в школе я всегда хуже отвечала у доски, чем с места. – Уже четыре года у нас проходят творческие вечера и концерты самодеятельности в честь Яна Павлецкого. Надеюсь, никому не нужно объяснять формат сегодняшней репетиции. В среду будет концерт, не обещаю Петракова, но Шевченко точно будет, я с ним сегодня созванивался. Все ахнули одобрительно-восхищенно, а я мало того что не знала этих людей, так еще и была раздавлена информацией о том, что будет «концерт самодеятельности», в котором мы все будем участвовать. Да, я читала приглашение, видела программу съезда, но почему-то, впервые увидев слово «концерт», я ожидала, что выступать будет какой-нибудь местный ансамбль, а то, чем мы заниматься будем в доме, это что-то «внутреннее», «для личного пользования». Запишут видео и будут друг другу высылать. А теперь оказалось, что все реально, что каждый из нас должен будет выступить перед другими людьми на концерте в честь 30-летия рэпера! То есть всем заранее высылали тексты каких-то песен, которые нужно выучить? И я сейчас опростоволошусь, да? Ах, нет, все еще хуже. Саша ведь сказал «придумывать». То есть мы должны были приехать с заготовками! Боже, я впервые не сделала домашнее задание… Почему же на почту Элле никто ничего об этом не написал? Потому что она знает, что такое «репетиция» субботним утром и «концерт самодеятельности», на который, как водится, приезжают какие-то спонсоры и прочие важные лица. Случайных людей здесь, скорее всего, не бывает. – Хочу напомнить, что у нас дружелюбная атмосфера. Никто не высмеивает чужое выступление! – От меня не укрылось, что Сергей Петрович при этих словах одарил особенным взглядом Тимура. По всей видимости, что-то эдакое было от него в прошлый раз. Не мудрено. – И когда я что-то говорю, я не критикую, асоветую. Но принимать мои предложения или отвергать – дело каждого. Итак, приступим. Кто у нас первый? Хм… – Он обвел глазами «класс», сидящий за «партами», в поисках жертвы. Боже, я вернулась в школу. Ну почему, почему это обязательно должно быть выступление у доски вместо привычного тестирования или хотя бы диктанта?.. – Мила! – «Жертва» была найдена. – Ты не хочешь начать? Я знаю, ты долго готовилась. Мила помедлила немного, словно собираясь с духом, но поднялась и вышла на площадку перед столами. – Песня называется «Я видел всё». – Отлично. Начинай. Мила стала читать рэп, будто делала это всю жизнь. Боже, я так не смогу никогда… Выступала она довольно долго. Я могу понять, как можно выучить такую большую песню, мы все-таки и не такие объемы в школе учили и пересказывали «близко к тексту» (того же «Ужа и сокола», например), но как можно ее написать?.. Пока Сергей Петрович давал советы, что исправить к сегодняшнему вечеру, я подалась к Ире, с которой сидела за одним столом. – Саша думает, что это может быть Мила. – Победителем? – уставилась она на меня в изумлении. – Каким победителем? – не поняла я. Господи, у них тут еще и конкурсы, надо полагать! – Ну, на концерте же грамоту дадут… Преданному поклоннику от Фонда Яна Павлецкого! Но это обычно тому дают, кто завершает концерт, его Макаров должен выбрать. – Да нет, я про записку с угрозами! – Девушки, – призвал нас к порядку Макаров. – Если у вас тоже советы по тексту песни, придуманной Милой, прошу высказаться, только на этот раз громко, чтобы слышали все!