– Нет. Для этого нужен запрос, для которого нет оснований, вот в чем проблема. Есть только номер договора. Копия должна быть у Павлецкого. Я, впрочем, могу позвонить в интернат и попробовать внаглую спросить, но они могут и не дать мне эту информацию. Я бы съездила к ним, удостоверение обычно производит на людей впечатление, но больно далеко они находятся. Поэтому позвонила вначале тебе, вдруг ты слышала что-то об этом. – Нет. Возможно, ребята найдут договор среди бумаг Павлецкого? Если они еще не уехали… – Нет! Ни в коем случае. Одна тут уже наворовала файлов, – вздохнула Лидия, намекая на Эллу, конечно. – Я тоже не жуткий сторонник процессуального кодекса, но здесь надо действовать деликатнее. – Поняла. Я распрощалась с оперуполномоченной и пересказала Элле все, что услышала. – Не было у Павлецкого знакомых инвалидов, о чьем благополучии он бы пекся до такой степени, чтобы оплатить дорогой интернат? – Нет вроде. Пока Элла вспоминала, я тоже копалась в глубинах своего подсознания. Мне пришел на ум момент, когда я барабанила в дверь Лидии, и она открыла, а в коридоре появилась старуха и Сергей Петрович. – Элка, – вскочила я с кровати. – Я знаю, где лаба! – Почти час ночи! – заворчала она, глядя на часы. – Куда ты намылилась? Родители башку отвинтят. – С каких это пор тебя волнует, что скажут родители? – С каких это пор ты стала как я? – Что? – Я была так шокирована ее репликой, что даже присела обратно на постель. – В каком смысле? – В смысле авантюризма! – Не важно, на кого я похожа сейчас. Важно, что в данную минуту преступник может избавляться от улик. Аргумент возымел свое действие. Уже через десять минут мы, постояв под дверью родителей и убедившись, что они крепко спят, покинули апартаменты и вызвали такси, которое вскоре, благодаря пустым в связи с темным временем суток дорогам, высадило нас за сто метров от имения Павлецкого. По дороге я успела написать Сашке, чтобы выяснить, точно ли они все уехали и точно ли бабка осталась в доме одна. Он подтвердил, что все подружки испарились еще в районе девяти вечера, и они уходили последними, уложив старуху спать. – Ржание коня, – говорила я шепотом, пока мы продвигались к калитке в потемках, пригибаясь и натянув до подбородка капюшон от худи. У Эллы он был серого цвета (единственная неяркая вещь в ее гардеробе), а у меня черного. – Ты помнишь? Тони сказал, что ты читала весь журнал Павлецкого, когда его нашли! – Да, читала сразу, да еще и отсканированную версию скопировала себе из компа Макарова. Я тоже заметила скрип двери в бане, но он нас с Антоном ни к чему не привел. Нужен был свежий взгляд. Я думала долго, мы даже успели проникнуть на территорию и продвигались к бане почти на корточках, прячась за кустами. Наконец воскликнула полушепотом: – То есть Антон специально заманил меня в баню? Проверял, пойму ли я? – Да, только тише говори… Он сам выбил этот объект для генуборки, сам записал вас обоих, но тебе сказал, якобы бабка просила. Мы надеялись, что ты, отличница долбаная, разберешься с этим. – А, ну я и разобралась! Спасибо, что верили в меня. – А где ж ты разобралась? – спросила Элла, когда мы уже подошли к дверям бани. – Увидишь. И я медленно, боясь спровоцировать скрип, открыла дверь. Она все-таки издала протяжное ржание, но тихо, будто это был маленький пони, который пасся к тому же где-то очень далеко от дома. – Заходи. Я пропустила Эллу вперед, зашла сама, закрывать дверь не стала, боясь нового шума, просто включила фонарик в телефоне. – Посвети мне тоже. Элла посветила своим телефоном, который догадалась включить только вчера впервые после исчезновения. Мне показалось, что такие зависимые от гаджетов люди, как сестрица, умрут, если их лишить телефона больше чем на сутки, однако практика показала, что, когда происходят более важные вещи, когда жизнь насыщена событиями, в том числе опасными, вся эта электроника уходит на второй план. – Что мы ищем? – Элла никогда не умела ждать. Однако других всегда заставляла ждать себя. – Необычные доски. – Здесь есть подпол? – догадалась сестра. – Уверена. Мы пошарили по углам предбанника, затем перешли в саму баню. И вот здесь, в центре квадратного помещения, обложенного полками у стен, отыскались заветные доски, которые мы смогли поддеть ногтями и приподнять. Хвала небесам, что я отрастила их. Оказывается, любители длинных коготочков в чем-то правы, это удобно в каких-то случаях. Мне вот раньше, когда нужно было порвать пакет, к примеру, или достать заносу, всегда приходилось обращаться за помощью к сестре. Пожалуй, не буду больше их подрезать, во всяком случае под ноль точно не буду. Откинув люк в сторону, мы посветили вниз. Неровные деревянные ступеньки утопают в темноте, нижней совсем не видно, зато имеется веревка, плавно покачивающаяся от наших действий и поблескивающая металлическим наконечником в форме капли. Элла, наклонившись к полу бани, потянулась к ней – та была довольно далеко – и дернула. Загорелась одинокая лампа Ильича. Ее света вполне хватало, чтобы спуститься вниз, ни разу не оступившись, и разглядеть большой длинный стол во всю стену подпольного помещения, на котором стоял огромный прожекторный фонарь. Включив его, мы могли уже более тщательно рассмотреть содержимое стола. На светлой пергаментной бумаге, лежащей на столе поверх целлофана, покоятся белые таблетки и какой-то порошок (возможно, из них же), сушатся травы, стоят чугунный казан и электрическая плитка. – Это ж целый наркопритон… – Ну это громко сказано! – произнес скрипучий голос за нашими спинами, мы вздрогнули и обернулись. Ну да, незакрытая дверь в баню сыграла со мной злую шутку. Мы не услышали, что нас стало трое. Таисия Арсеньевна стояла на нижней ступеньке с ножом в руке. 18 – Зарежете нас? – со злостью спросила я. – Девочки, я не выношу вида крови… Только если будете сопротивляться. Ее спокойный тон вызывал у нас дикий, неконтролируемый ужас. Потому что это ненормально. Неадекватно. Так просто не может быть… Пока я справлялась с паникой, сковавшей все мои внутренности, Элла уточнила: – Сопротивляться чему? Вместо ответа Таисия Арсеньевна принялась оправдываться за свои будущие действия, о которых нам только оставалось догадываться: – Девочки, вы сами виноваты! То есть я не знаю, какая из вас, я только сегодня узнала, что вас две. Но разве можно постоянно совать свой нос в чужие дела? Разве это вежливо? – Вежливо? – прыснула Элла так явно, что я подумала, она сейчас натурально захохочет. – А стоять с ножом в руке и угрожать – это как? – Я дала вам приют! – перешла она на крик, даже на визг – неприятный и еще более неадекватный, чем предыдущий спокойный тон. – Я пустила в святая святых… – Да, за три тыщи… – …Кормила вас, – продолжала она, не слыша мою сестру. – Иголками и лезвиями… – Допускала до всех записей, оставленных Яном. Чего вам еще надо?! Она даже затопала на месте, так громко, с такой силой, с таким лютым бешенством, что я была уверена: ступенька не выдержит. Но нет. Элла тем временем пыталась делать осторожные маленькие шаги вперед. – Зачем вы полезли сюда?! – Макаров ведь не сам повесился? – полюбопытствовала я, перетягивая на себя внимание. Авось не заметит движений Эллы. – Милая моя, – ударила себя старуха по бокам, забыв даже о ноже в руке. – Ну как бы я это сделала, по-твоему? Боров весит больше сотни! Я только малость помогла, и все! А ты! – вдруг крикнула она и ткнула острием ножа в сторону Эллы. – Оставайся на месте! Вы теперь никуда отсюда не уйдете. Никогда. – В смысле… – пропищала Элла свою излюбленную фразу, и в этот момент бабка резко поскакала вверх по ступенькам, хлопнула люком и, судя по звуками, облила его чем-то. – О господи, она поджигает… – наконец меня отпустил ступор, я смогла шевелиться и сразу схватила Эллу за руку. – Она поджигает баню! – Да не-е… – протянула сестра, но призадумалась. – Нет? Знаешь, если да, то радуйся! – Чему?! Я не Джордано Бруно! – «А все-таки она вертится», – кивнула Элла. – Это Галилео Галилей сказал, вообще-то! – Господи, какая ты ботанка! Ну и как твои знания тебе помогут сейчас? – А я не знаю, как бороться с огнем, находясь под землей. Это ты меня просвети. Ты же считаешь, что это хорошо! – Хорошо, потому что соседи увидят. Вызовут пожарных. Те потушат. Пол провалится за это время как минимум в паре мест. Вот нас и вытащат!