– М-да, она тебя недооценивает… – прозвучало это с иронией. – Ты что, смеешься надо мной? Он хмыкнул. – Капельку… Я не успела придумать достойный и желательно обидный ответ, как он меня поцеловал. Но и насладиться поцелуем я также не успела. – Хм… – откашлялся кто-то возле двери. – Элла? Или… Я с ужасом узнала голос дяди Миши. – Или, – покаянно ответила я родственнику. – Соня, в общем так. Собирайтесь. Я вас отмазал, едем домой. Если надо будет, вас вызовут. – А концерт? – ляпнула Ирина, появившаяся вместе с Эллой у него за спиной. – А концерта не будет! – Мы нашли! – крикнули за их спинами Тимур и Мила. Мы с Сашей вышли в коридор. Оказалось, что ключи от кабинета хранятся на кухне в ящике. Там сидела Таисия Арсеньевна с Антоном и двумя подругами, пришедшими пораньше – пообщаться перед концертом. Когда ребята начали проверять все шкафчики и ящики, она спросила, что ищут, и подсказала. Ключ оставили в ящике для экспертов, но старуха утверждает, что он всегда там лежит, вместе с ключами от бани и сарая. Остальные комнаты в принципе не запираются. – То есть любой мог взять? – констатировала я. – Проверить всего три ключа на один замок – вообще не проблема. – А если и проблема, – суровым тоном влез родственник, – то уже не твоя! Девочки, на выход! Я успела только на прощание два раза моргнуть Сашке, выводимая сильными, грубыми руками на улицу. – Я не хочу, чтобы хоть одна из вас переступала порог этого дома! – грозно выговаривал нам дядя Миша в машине, сидя спереди возле шофера. – Что?! – возмутилась Элла. – Это мои друзья, это мой кумир, почему… – ПОТОМУ!! – рявкнул он так громко, что даже сестрица заткнулась, а водитель с испуга зажал на тормоза. Слава богу, мы все уже были пристегнуты, да и двигались пока еще по плохой деревенской дороге на минимальной скорости. Затем дядя Миша додумался пояснить: – На крышке от бутылочки, которую мне дала Соня, обнаружились сердечные гликозиды. В маленьких дозах это лекарство для сердечников. В больших убивает здорового человека. Судя по количеству вещества, обнаруженного всего лишь на крышке, эксперты сделали вывод, что если бы Соня выпила всю банку целиком, она бы умерла. – Элла с удивлением посмотрела на меня, мол, в рубашке родилась, а я чего-то такого и ожидала, потому не среагировала. К тому же моими мыслями все еще владел Александр. Принцип «с глаз долой – из сердца вон» со мной не работал, и Бельский даже удаленно может управлять моим сознанием и сердцем. – Поэтому, Элла, – продолжал тем временем родственник, – вы никогда не вернетесь в этот дом. – Но Макаров откис! Нам больше ничего не угрожает! Пока я удивлялась местоимению «нам» (неужто она хочет, чтобы отныне я вместе с ней ездила в имение на важные даты?), полковник возмутился другим словом: – Что значит – откис? Как ты выражается? Современная молодежь совсем никуда не годится! Да, Вить? – Виктор, следящий за дорогой, неопределенно хмыкнул. По виду, ему было лет двадцать пять, так что, вполне возможно, он и себя относил к категории «молодежь». – Хорошо, сдох! – смилостивилась Элка. – Какая разница? Смысл ясен. – Но не ясно, сам ли он… откис! А покушались на вас в этом доме уже трижды. Дальше мы ехали молча, и родственник сделал неверный вывод, что мы с ним согласились. Глубоко заполночь мне написал Сашка. «След.бригада уехала, решили: суицид». Так как мы обе не спали, я перезвонила. – Саша, а как же следы? – Я показывал им, когда они со всеми решили переговорить. Но они сказали, что неизвестно, когда их оставили. Смысла отдавать испачканные книги на экспертизу они не увидели, потому что, во-первых, у Макарова обнаружились мотивы свести счеты с жизнью, а во-вторых, старуха вспомнила, как она Милу просила помыть окна буквально на днях, и Мила брала книги и ставила их на табурет, потому что она маленького роста, а окна высокие, она не дотягивалась. Следак, как это услышал, с радостью подписал отказ в возбуждении уголовного дела. – Ясно… А что за причины были у Макарова наложить на себя руки? – Ему позвонили соседи, предупредили, что к нему менты приезжали с ордером. Менты к ним сунулись, мол, когда ваш сосед дома бывает. Они сказали, дескать, не знаем. А сами кинулись ему звонить. Они в хороших отношениях. А Макаров уже сунулся к Таисии и рыдал у нее на плече. – Он понял, почему к нему нагрянули? – Не знаю, что он там понял, но для следствия этого достаточно. Человек рыдал, испугавшись тюрьмы. Суицид – довольно популярное решение в таких случаях. – Понятно, они сделали так, как им проще… А почему тогда так долго? – посмотрела я на электронный будильник. – Искали лабу. – Чего? – удивилась я. Элка насторожилась, отложила даже свой телефон, и я включила громкую связь. – В фонде проводили уже обыск, там нет следов амфетамина, клофелина и дурман-травы. Просто готовые пачки. Но чай ведь где-то делали? Переговорили с Таисией Арсеньевной, она сказала, что он жил в доме почти всегда, особенно накануне памятных дат. Он объяснял это тем, что нужна подготовка ко всем этим мероприятиям. Настроить пианино, перечитать все тексты, короче, понятно. Поэтому они провели обыск и в доме, и в постройках. – И что? – В сарае всегда стоял шкаф под замком, помнишь? А, ну ты, наверно, не… – Я помню! – перебила Элка. – Э… – Это Элла, ты на громкой связи, – запоздало пояснила я. – Окей. Ну вот, Элла помнит, что там всегда стоял невзрачный зеленый шкаф, выкрашенный под цвет стен, а на нем маленький навесной замочек. Но так как утварь валялась на полу всегда, лопаты, пилы и так далее, мы не обращали особо внимания. И вот его вскрыли – старуха сказала, что не помнит, где ключ и в принципе никогда им не пользовалась, – и вот в нем нашли тоже готовые пачки, отдельно фильтр-пакеты и засушенная дурман-трава в банках. Мы тут же с Тимом открыли карту растений, и в этой деревне она как раз растет. – Вы еще там? – удивилась я. – М-да, утешаем Таисию Арсеньевну, ей же рассказали, что за состав в чае, который она тоже распространяла… – Она же распространяла другой… – Да, но и в том же экстракты растений, которые вызывают привыкание, и кофеин. Но хотя бы амфетамина нет. – А его не нашли в шкафу, я правильно поняла? – Не нашли. И никаких следов его в сарае и доме нет. И что-то мне подсказывает: следствие на этом завершится. Как это у них называется – «дело прекращено в связи со смертью подследственного». Все пачки они изъяли. Те, что уже проданы, скорее всего, изымать не будут. Нужен список покупателей, а старуха знает только своих. Ладно, мы погнали, уже поздно. – Давай, пока. Я отключилась. Затем написала Лидии с вопросом, есть ли какие-то подвижки по расследованию, и рассказала в двух словах все, что узнала от Саши. «Тебе можно позвонить?» – спросила она. Какая вежливая, когда не тычет в нас с Бельским пушкой! Я позвонила сама. – Фотографии, что на флешке, оказались фотошопом, – с места с карьер начала она. – Я относила своим экспертам, они подтвердили. – Погоди… – Я повернулась к Элле, отодвигая немного трубку от рта, – Элка, почему у тебя фотографии Павлецкого с Макаровым были на отдельной флешке? Ты знала, что это фотошоп? Одновременно я услышала два голоса: – Элла нашлась?! – из трубки. И от сестры: – Конечно! – Как ты это поняла? – Боже, ты, монашка, не знаешь, что это такое, редактировать свои фотографии, чтобы достичь идеала во внешности! Ты и с прыщиком можешь выложить, да и фоткаешься раз в год по праздникам! А я уже с тринадцати лет о фотошопах знаю все! Мне достаточно просто увеличить снимок, и я сразу вижу, что пиксели неправильные. Я вернулась к Лидии и рассказала короткую версию того, как нашлась моя блудливая сестра. Потом еще попыталась добавить новую информацию, выясненную у Саши об обыске и смерти Макарова, но Лидия перебила меня: – Знаю. Ты лучше скажи: бабушка Павлецкого никогда не говорила ничего об интернате «Рассвет»? – Что? Не знаю. При мне нет. – Спроси сестру. Это важно. – Я спросила, Элка пожала плечами, я передала. – Ясно. В общем, – стала объяснять Лидия, – пробили финансы Павлецкого, за неделю до смерти он внес аванс в хороший частный интернат для пожилых и инвалидов. Но он умер, и договор считается расторгнутым. По договору аванс в таких случаях организация оставляет себе. Я просто подумала, что если старушка желала переехать и быть среди своих, так сказать, у меня она, во всяком случае, вызвала впечатление гиперобщительного человека, так вот, она должна была заикнуться о том, что у нее сорвался переезд. Или она должна была перезаключить договор на свое имя, получив наследство. – Но она этого не сделала? – Ну, как видишь, нет, ведь она живет в своем доме. Мы даже запрос не стали официальный делать в интернат. – А в информации о платеже не сказано, за кого он платил?