Лидия заняла единственный стул перед столом и воткнула флешку в разъем. А я стояла рядом, хотя могла пододвинуть кресло. Не то чтобы мне было лень, просто волнение не позволило бы мне сейчас сидеть на одном месте и не двигаться. А так я прохаживалась за спиной хозяйки ноутбука. – Это все документы фонда! – изучив материал, вынесла она вердикт. – Устав и другие документы: договор аренды помещения, счета-фактуры и прочая финансовая документация… Как Элла раздобыла их? – Это же Элла! – с неожиданной гордостью за сестру произнесла я. Какой бы она ни была, может статься, что она сделала прорыв в каком-то расследовании, которое вела с неким Зайчиком. Хотя, конечно, для самой Эллы, учитывая ее исчезновение, это ничего хорошего не означало. В лучшем случае она спряталась, поняв, что вляпалась во что-то страшное и опасное на сей раз. А в худшем… Даже думать не хотелось. Лидия скопировала себе все содержимое флеш-накопителя. – У меня есть связи в ОБЭПе, – пояснила она. – Попробую пробить этот фонд. А ты отдай своему родственнику. Она вернула мне флешку, и я поскорее отправилась к себе, слыша какие-то звуки из коридора. По всей видимости, кино о Павлецком закончилось, и сейчас все гости выйдут в холл, чтобы разбрестись кто куда – домой на другой участок или в свою спальню. Не успела я собрать свои вещи, чтобы завтра с утра не тратить на это время, как в дверь постучались. – Ира или Антон, – подумала я, – хотят узнать, почему я не вернулась в гостиную. Но ошиблась. Это был Саша. Взлохмаченный, решительный и злой. – Наконец-то! Я уж думал, тебя эта полоумная убила… Он стремительно зашел в спальню, а я закрыла за ним дверь. – Мы были у нее в комнате внизу, – пояснила я, почему меня так долго не было, – изучали некоторые документы… – Какие? – А какая разница? – резко спросила я, глядя ему в лицо. Так непривычно было видеть его шевелюру не причесанной волосок к волоску, как обычно, а стоящей почти дыбом. Испугавшись своей грубости (я все-таки не должна его подозревать, хотя и отвечать, конечно, не стоит), я села на кровать, а Саша как-то странно ухмыльнулся. – И впрямь никакой. Сказав это, он тут же начал стаскивать с себя одежду. – Что ты делаешь? – Как что? – откинув в сторону майку, заявил этот озабоченный кобель. – Хватит тянуть кота за хвост. Ты доказала мне уже, что изменилась, перестань играть недотрогу. – Расстегивая ширинку, он добавил: – Раздевайся. – Чего?! Послушай… постой… – взмолилась я, но все было впустую. Стянув с себя джинсы, он перешел к белым трусам и известным лейблом на резинке. – Нет! – крикнула я, отворачиваясь и закрывая лицо руками. – Отлично, – сказал он спокойно, будто удовлетворившись каким-то результатом. Через полминуты сообщил приятную новость: – Я оделся, можешь смотреть. Я убрала ладони от лица. Сначала смотрела в пол – просто на всякий случай, но боковым зрением поняла, что он реально уже стоит в одежде. – А теперь, – он сел передо мной на корточки, – скажи, мне, пожалуйста, правду: кто ты такая? – Что? – О господи, я ведь знала… Я знала, что не смогу долго выдавать себя за Эллу. Тем более, учитывая, что сестра спала чуть ли не со всеми красавчиками подряд. – Ты ее сестра-близняшка, верно? – спросил он полуутвердительно, будто уже знал ответ. Что он, собственно, и доказал следующей репликой: – Как тебя зовут? – Но… я… – я не знала, куда смотреть. Я изучила потолок (свежая ровная побелка, глазам абсолютно не за что зацепиться), ковер (а вот на его можно смотреть, ибо тут присутствует рисунок), но он взял мое лицо рукой и повернул на себя. – Соня, – выдохнула я. – А откуда ты знаешь? – прозвучало с отчаянием. Что и понятно, я тут такой план придумала и воплотила, а он все рушит! – Она говорила, что у нее есть сестра, – кивнув самому себе, начал рассказывать Саша, присаживаясь возле меня на кровать. – Не говорила, что близнец, однако частенько путалась в показаниях, так что сопоставить, в общем-то, было несложно. – Как давно ты знаешь? – чувствуя, как щеки наливаются румянцем, спросила я с обидой. Боже, он уже знал, когда начал раздеваться! Вот гад! – Я почти сразу понял, что что-то не то, – обтекаемо ответил «гад». Да, я помню, он уже спрашивал, кто я такая. Но я-то, наивная, думала, что разуверила его в его подозрениях! – Ты… Ты… На кой черт ты раздеваться начал?! – выкрикнула я и толкнула его кулаком в плечо. Он хихикнул и начал потирать ушиб. – Я хотел, чтобы ты сама созналась. Да и потом… люди ведь меняются, бывает и такое, хоть и очень редко, поэтому я не был уверен на все сто процентов. – Значит, она тебе говорила, что у нее есть сестра. – Угу. Вначале сказала, что старшая, это прозвучало в контексте, что родители заставляют Эллу на нее равняться. Но потом как-то всплыло, что вы учились в одном классе. Я-то считать умею, и с логикой у меня порядок, и тут же спросил у нее, как это, мол, в одном классе. На это она выдала, что вы погодки, и она осталась на второй год. И в итоге попала в класс сестры. – Господи… – сразу поняла я, какую глупость сморозила сестра. Мне вспомнилась Мила с ее «как была дурой, так и осталась». – Ага, – хохотнул он. – «Как тебя перевели в класс к сестре, которая старше?» – тут же спросил я ее. Она разозлилась и поменяла тему разговора. Она ведь не могла сказать, что это сестру к ней перевели, ведь, по ее словам, сестра умнее. Не на двоечницу же ее равняться заставляли! А про то, что это уже другая сестра, она сказать не могла, ведь уже неоднократно говорила, что вас двое у родителей. Вот на таких косяках я ее и поймал. Но имя твое она не называла. – Еще бы, – фыркнула я и почувствовала, что сейчас разревусь. Почему она так ненавидит меня? За что?.. Неужели из-за того парня, который ей нравился пять лет назад? – Софья, значит… – Соня мне больше нравится. – Угу, хорошо. Ну так почему она тебя прислала вместо себя? – повернувшись ко мне, спросил Александр, из чего я заключила, что он вообще ничего не понял. – Стыдно было самой появляться после всего, что она натворила? – Саша, – я взяла его за руку, чтобы он осознал, насколько все серьезно, и обратился в слух, – Элла пропала. Я ее ищу. – Что? Как пропала? В каком смысле? – В прямом! Полиция ничего не сделала. Другие друзья и знакомые не знают, где она. Денег у нее не было, а папина карточка нигде не засветилась. У родственников, даже самых дальних, ее тоже нет. – Он слушал меня с удивленно распахнутыми глазами. – Я боюсь, с ней что-то плохое случилось! – Погоди… Ты об этом расследовании говорила Леонелле? – Да. Наташа умерла очень странно. А до нее еще одна девушка. Я боюсь, что Элла стала третьей! – Это что, местный маньяк? – Не знаю, – пожала я плечами и с надеждой спросила: – Ты поможешь мне? – Да, конечно… Только я не знаю, что могу… – Расскажи мне, – перебила я. – Расскажи мне про нее. Про ваши отношения. Про ее отношения с другими. Обо всем, что она здесь делала, расскажи! Я ведь не могу никого спрашивать напрямую, я для них Элла! Саша был очень умным парнем. – Понял, – кивнул он и начал рассказывать. Элла была очень раскованной и чрезвычайно упрямой. Она всегда получала то, чего хотела. Когда ей это по каким-то причинам не удавалось, она очень злилась, а иногда и строила козни. Саша познакомился здесь с Аленой; в первый раз, когда он ее увидел, она еще не увеличивала себе губы, да и за два дня знакомства, когда они перешли к более тесным, так скажем, отношениям, она не успела проявить себя как поверхностный, глупый – скажем прямо, человек (не имею понятия, зачем он мне это говорил, возможно, так себя оправдывал, но мне лишь в ответ на это хотелось воскликнуть: «Вот поэтому нужно человека узнать получше, прежде чем прыгать в постель! Чтобы потом не жаловаться и не стыдиться!»). И вот Элла тоже положила на Сашу глаз (еще бы!). Она многое перепробовала, чтобы их разлучить, она их ссорила, демонстративно заигрывала с Сашей, хотя на тот момент у них не было отношений, выходила из его комнаты на ночь глядя – так, чтобы кто-то видел и мог ей передать, ну и так далее. Повода не верить Саше у меня не было, ведь я знала, что, когда Элле что-то очень нужно, она становится невероятно изобретательной. Однако, когда сестра наконец-то добилась своего, она жестоко обломалась: Александр не стал с ней встречаться. Ну, в полноценном смысле этого слова… И вот какие забавы у них повелись. Элла приходила к нему после отбоя (они так в шутку называли детское, по сути, время, когда все ложились спать и внизу выключался свет, а старушка просила не шуметь, короче, обычно это около половины двенадцатого или полночь) и… показывала стриптиз. («Вот чего он от меня ожидал!» – краснея, поняла я.) Потом голышом на четвереньках подползала к нему, сидящему в кресле, как единственный зритель этого пошлого концерта, VIP-персона, короче, и… – Не надо! – крикнула я, понимая, что конкретно он сейчас произнесет. – Хорошо, хорошо, не буду говорить! О чем тебе тогда рассказать? – О розыгрышах. – Хорошо. Готовься, тема не из приятных… – Да я уже поняла! …У Милы очень напряженные отношения с отчимом. Настолько напряженные, что она сбежала от родителей и живет у бабушки, а на мужиков смотрит с отвращением. Подробностей, разумеется, никто не знает, даже ее мать, иначе… Короче, странно себе представить такую женщину, которая в случае насилия предпочтет мужика ребенку. Но ребята толком не знают, что там было, Петрович как-то пытается стать доверенным лицом (о, я это знаю, к сожалению, но Саше рассказывать не стала), но пока из нее ничего не вытянул. Мила сбежала, еще когда ей было пятнадцать лет, так что человека вполне можно (и даже нужно) посадить. Но не без ее показаний, конечно. Элла сказала, что она во всем разберется, но, по сути, стала девчонку травить, намекать на нетрадиционную ориентацию. Она подгадывала моменты, когда Мила шла в ванную и встречала там ее без одежды. Начинала орать, мол, Мила опять за свое! Выйди, извращенка! Я мужиков люблю! И все в таком же духе. А вечная напарница Ирина стояла рядом, чтобы быть свидетелем «домогательств». А потом всем за столом они рассказывали, что Мила «снова» пыталась подглядывать. Когда Саша мою сестрицу припер к стенке и потребовал объяснений, Элла наивно похлопала глазками, дескать, хотела из нее правду вытрясти, почему мужиков ненавидит и ни с кем не встречается! Ладно, мол, Церковина монашка, я, мол, слышу каждую ночь, как она молится, чтобы Боженька ей суженого послал, но эта-то! Оторва, прогульщица, гот, вся в наколках и т.д. (да, я уже говорила, что для Эллы внешний мир важнее внутреннего, если у девушки татуировки, значит, она, по мнению сестры, или склонна к девиантному поведению, полукриминальная личность, короче, или лесбиянка). В общем, якобы с благими целями она провоцировала Милу на чистосердечное признание, чтобы ее отчима прижать. Саша не поверил ни единому слову. Он уже тогда понял, что на альтруизм Элла не способна. И запретил ей подходить к Миле. Но Элле запрещать что-то… Короче, я сразу поняла, чем все закончилось: Элла стала только сильнее придираться к Миле, нашла через соцсети ее друзей и еще и им всем разослала инфу об ориентации их подружки, которую та от них тщательно скрывает, а вот здесь, с нами, мол, дает волю рукам! Как она еще родителям не написала… Но Мила тогда потеряла многих подруг. Для меня лично это самый странный момент, ведь дружат с конкретным человеком, и плевать, кого он любит, мальчиков или девочек. Зачем нужны такие подруги? Саша странно на меня посмотрел, когда я не выдержала и перебила его этой репликой, полной негодования. – Что? – Просто она то же самое сказала. Когда к ней уже и Макаров с Таисией Арсеньевной подошли на следующем съезде и стали угрожать недопуском к мероприятиям, если она не отстанет от Милы, Элла так вывернула эту историю, мол, я сделала зачистку среди ее липовых друзей! И стала гнобить уже Милу за то, что та не умеет выбирать себе верных товарищей. Мила, стыдясь, объяснила, что друзья якобы обиделись на молчание, а сами они толерантны. Только вот у Милы традиционная ориентация и ей пришлось всем объяснять, что произошло, кто такая Элла и почему она всем им пишет. В общем, история как-то замялась. Возможно, для Эллы эти съезды реально были очень важны, поэтому она послушалась в итоге лишь тех людей, которые официально могли ее этого всего лишить. Стало ясно, кстати, чего Мила так таращилась на меня, когда я приехала. Боялась новых порцией издевок. Историю про Наташу я уже знала и попросила ее опустить. Хотя Саша все равно не смог удержаться и пожаловался мне, каким козлом (его слова, не мои) он себя чувствовал, когда узнал, что девочка поверила и побежала куда-то ночью одна. И пропала. А потом обнаружилась мертвой в пруду. Он, в отличие от меня, полагал, что она утопилась с горя. Не знаю, что это: самовлюбленность или, напротив, мазохизм, желание наказывать себя даже тогда, когда ты, в общем-то, ни в чем не виноват. – Саша, ты, конечно, хорош, я не спорю, но вряд ли она из-за тебя утопилась, – решила я проверить одну из двух версий. – Да ты… – возмутился он. – При чем тут хорош? Она выпила, мне это говорили потом и Тим, и Антоха, и Ирка. Но если бы не ее влюбленность в меня, никуда бы она на ночь глядя не пошла и купаться бы не полезла! – Я не думаю, что она куда-то лезла сама, – намекнула я. – Не знаю… – Он потер лицо. – Хочется верить, что она не сама это сделала. Если результат твоего расследования… Короче, я буду очень благодарен. – Слушай, ну мне тогда нужно открывать сыскное агентство. Чтобы всем благодарным номер расчетного счета говорить. Но моя главная задача – найти сестру. – С грустью я добавила: – Какой бы она ни была.