– Простите, – крикнула я ему, – мы вам всю рыбу распугали, да? – Да ничего! Все равно, зараза, не клюет! – доброжелательно ответили мне из кустов, а Тони напрягся, мол, я такую речь толкнул, а ты теперь делаешь вид, что тебя это вообще не колышет. Я вырвалась из дружеского рукопожатия Антона и подошла к рыбаку. Усатый мужчина с обветренным лицом насаживал червяка на крючок. – А вы не боитесь ловить рыбу взаколдованномпруду? – закинула я удочку, словно это я была рыбачкой, хотя и делала это, в отличие от мужчины, в метафорическом смысле. Рыбак, как и планировалось, среагировал на слово «заколдованный» и выдал мне пару смешных легенд. Если верить одному мифу, тут утопили ведьму еще в Средние века, и она поклялась всех, кто ступит в воду, забирать с собой. При жизни ли клялась, отплевываясь, пока ее топили, или уже после смерти – история умалчивает. По другой легенде, здесь живет какое-то чудище. Страшное, уродливое, с длинными седыми волосами и, по некоторым данным, с бородой. Видимо, это та самая ведьма преобразилась от жизни под водой, как персонажи «Пиратов Карибского моря». – Ну а сами-то вы верите в это? – Я? – крякнул он забавным тоном, улыбаясь так широко, что были видны все проплешины от удаленных зубов. Реально это прозвучало скорее как «кря», чем «я». – Нет, конечно! Девочка, я тут сам купался ночами по молодости и жив-здоров до сих пор. Просто я алкоголь не приемлю. А тонут здесь только пьяные и только по праздникам, вот так! – Недавно тут девушка утонула, – влез Антон. – Местная. Звали ее Наташей. Рыбак сразу посерьезнел. – Было такое, – кивнул, – несколько месяцев назад. Мой приятель ее из воды вытаскивал. – Правда? – удивились мы неожиданной удаче. – Да, тоже рыбалку уважает. – Мужик обвел взглядом свои снасти, удочку и пруд. – Он пришел с утра, знал уже, что девочку эту ищут. Заметил что-то светлое в зарослях камыша, – мотнул он головой в ту сторону, где, по его мнению, что-то привлекло внимание его приятеля, – подошел ближе, видит, волосы светлые плавают в воде. Дальше смотрит… а там тело. Только вот девочка эта не пила. Знал я ее с детства. Живу чуть дальше по той же улице. – Это был ее день рождения, – заметил Тони. – И что? Если вам интересно мое мнение, не могла она напиться до такого, чтобы ночью полезть в воду и захлебнуться. – А что тогда произошло? – затаив дыхание, проявила я любопытство к чужой точке зрения. Все-таки впервые кто-то подтверждал рожденные у меня подозрения. – Знаете, – вздохнул рыбак и даже удочку отложил, не обратив внимания на то, что с той стороны начало клевать. – Не под протокол, как говорится. Когда приятель тащил ее из пруда, из нее камни посыпались. – Чего?! – остолбенели мы. Вместо кивка он выразительно моргнул, мол, так и было, как на духу. – На ней сарафан был по типу рубашки длинной, девушки ходят в таких. – Я кивнула, понимая, что он имеет в виду сафари. – И вот карманы с боков были. Оттуда и камни высыпались, но мелкие. Мы переглянулись с Антоном. С камнями никто купаться не полезет. Добровольно, во всяком случае. А значит, могу себя поздравить с отличной интуицией. Я не просто так взялась за расследование «несчастного случая». Это явный криминал. – Он сказал об этом полиции? Ну, о камнях? – Сказал. Участковому нашему, он ведь его сначала позвал. Но пока он тащил тело, камни-то все тю-тю. Показалось тебе, Михалыч, ответил участковый наш. Михалыч-то это любит, – щелкнул мужчина, чьего имени мы так и не удосужились спросить, себе по горлу, – поэтому ему не поверили особо. – А вы поверили? – А я – да, – четко проговорил рыбак. – Потому что накануне видел я эту девочку. Да не одну. – Что?! Почему вы сразу не сказали? – Да не мое это дело, кто с кем гуляет, – увильнул он, – и проблемы мне не нужны. Только вот Михалыч рыбачить любит с утра, а я все же вечером. Тогда до темноты засиделся. И видел я платье такое же точно, на пуговицах, белое. Но лиц не разглядел. Говорили они в кустах. Но мое дело – маленькое. Я собрался и ушел. А тела я не видел. Это уж потом сопоставил, когда мне сказали, в чем Наташка была. Но опять же для полиции этого недостаточно будет. Мало ли кто в похожих платьях гуляет? Я даже цвет-то толком во тьме не видел. Светлое – и светлое, что на нем, что на ней. – А вы по голосу не опознали Наташу? – вспомнила я, что он ее знает с детства, как сам говорил. – Нет, – покачал он головой. – Слышал пару слов, я уже собирался домой. Но если это она была здесь накануне, то она точно была не одна. – С мужчиной или с женщиной? – задал Антон правильный вопрос, однако собеседник лишь пожал плечами. – Я бы сказал, что мужчина, – ответил все же он, подумав, но неуверенно. – Вы это… – добавил он, испытывая неловкость. – Особо не расследуйте. Тамарка-то и так плоха. Сейчас добавлять ей только… Поняли? – Ага, – кивнул Антон, а я ничего не ответила. Я не могу давать обещание не волновать Тамарку, потому что смерть Натальи, скорее всего, связана с исчезновением сестры, а уж второе я буду расследовать до победного конца! Обратно мы шли молча. Поведение мужика, конечно, обескураживало. Живет по принципу «моя хата с краю». Когда ты уже знаешь, что девушку ищут, ты не мог сказать, что видел кого-то ночью? Спросить, в чем была одета? Да, она уже была мертва, по всей видимости, когда народ всполошился, но по горячим следам всегда проще отыскать убийцу. – Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросил Антон, когда мы уже подходили к калитке. – Зависит от твоих мыслей. – Камней изначально было больше? Я резко встала. – Поэтому труп всплыл. Они выскочили. Хотя карманы в таких платьях небольшие. Возможно, там был один крупный камень, а остальные в довесок. Или во второй карман запихивали. И вот большой вывалился, потому что карман слишком мал. И с остальными она всплыла. Так ты думаешь? Антон нажал код, пропустил меня внутрь, в спину сказал: – Я думаю так. А ты нет? – А я не знаю, что и думать. Если ты жив, но тебе камни в карманы пихают и к пруду тянут, ты не спросишь, что за хрень происходит? – Хрень? – удивился он. – Да, переучиваюсь, чтобы матом не ругаться. Предки наказывают десятью рублями за каждое слово! – Но сейчас-то их здесь нет. «А ты только сейчас заметил, что я не ругаюсь матом?» – хотелось мне спросить. Но Элла, кстати, не является отпетой матерщинницей. Хотя, когда надо что-то сказать, как, например, сейчас, она легко скажет. А я – нет. – И все-таки. Главный вопрос не в том, что с телом стало, а как ее убили и кто. Камни – это уже дело второстепенное. – Ну не скажи. С камнями в карманах никто купаться не полезет, властям не худо бы знать об этом. – Мы можем связаться с участковым и рассказать ему, – предложила я, заходя в дом. Говоря, я обернулась на Антона, а когда посмотрела вперед, то увидела, что в холле полно новых людей. Это были старушки в платьях, среди них Таисия Арсеньевна – самая нарядная. В том самом костюме-двойке, что демонстрировала нам в столовой. Видимо, она решила и на показ фильма его надеть, и на предстоящий концерт. Сарафан с пиджачком действительно хорош и цвет ей идет, чего же добру пропадать? – Эллочка и Тоша, о чем вы говорите? – с любопытством, настолько свойственным всем пожилым людям, не имеющим особых занятий, спросила Таисия Арсеньевна. – Зачем вам участковый? Четыре пары глаз внимательно на нас смотрели. – Э-э, – протянул Антон, затем ответил: – Были у матери Наташи Церковиной, она, похоже, съезжает с катушек, в смысле, – поправился он, побоявшись, что бабки не знакомы с молодежным сленгом, – сходит с ума, бросилась на нас, чуть не избила… Бабки ахнули и заговорили про семью Церковиных. Стали обсуждать преждевременную смерть дочки и тяжелую судьбу матери-алкоголички. Я паслась рядом, надеясь получить новую информацию, но не тут-то было. Перечисление мужиков-зэков, которые были приписаны наблюдательными старыми сплетницами в любовники Тамаре, меня особо не волновало. Тем более, по их словам, с мужиками Тамара завязала еще года за полтора до смерти дочери. Вряд ли какой-то из «отчимов» решил утопить Наташку назло бывшей любовнице. Хотя, конечно, чем черт ни шутит… Наконец в холле появилась Леонелла, вышедшая из своей комнаты. – А почему у нас гости стоят под лестницей? – натянув на себя неискреннюю улыбочку, проворковала она. Хотя таким голосом реально можно только «гавкать» и «гаркать». Но она явно пыталась быть вежливой. – Может, что-то предложить им выпить, а, Таисия Арсеньевна? – Ждем Сережу, – пояснила та. Мы пока с Антоном переобувались в тапочки. Макаров через полминуты появился в боковом коридоре и позвал всех в гостиную. – Поздно у вас кино показывают, – пожаловалась бабка в розовом сарафане нашей старушке. – Я в девять уже кемарю! – Фильм идет только час, как мне сказали, – пояснила хозяйка. Мы шли за ними. В гостиной оказались почти все. Она была меньше, чем библиотека, но могла спокойно вместить много человек. Вдоль стены висела плазма, в центре комнаты длинный ярко-желтый кожаный диван, повернутый к экрану, по бокам от него и за ним, вторым рядом, стоят кресла, пуфики и бесформенные «груши» – все разных цветов, как и подушки на диване, отчего гостиная походила на детскую комнату. Даже обои были в цветочек, но желтый цвет (тюльпаны) превалировал, объясняя выбор дивана. В небольшой уютной вазочке на стеклянном столике перед диваном стоят свежесрезанные цветы – те самые лимонные розы, которые тоже прекрасно вписывались в интерьер. На диван, где ночевал Сергей Петрович, мы усадили бабушек, включая хозяйку. Остальные разместились кто где, Макаров выбрал кресло по соседству с диваном, мы с Антоном сели возле двери на креслах-«грушах». Во-первых, мне казалось, что я не смогу выдержать целый час фильма о Павлецком, и уходить хотелось по-английски, не привлекая внимания, а во-вторых, почему-то имелось настойчивое желание лицезреть Александра, а его не было, и так мне казалось, что я увижу его чуть раньше – еще в коридоре. – Ладно, уже девять, опоздавших ждать не будем. – С этими словами Макаров поднялся и направился к экрану с флешкой в руках. Пока он настраивал воспроизведение фильма, я разглядывала всех собравшихся. Кроме Саши, отсутствовала еще и Леонелла, несмотря на то, что в холле была со всеми, а вот до гостиной почему-то не дошла. Укол ревности вдруг пронзил мою грудь, но силой воли я выкинула из головы все мыли, связанные с ними. Они не могли не прийти каждый по своей причине, а не по какой-то общей. Чтобы совсем избавиться от картинок в голове (честно сказать, уже пару дней, стоило закрыть глаза, как образ наглого блондина вставал в моем изнуренном сознании), я стала наблюдать за старушками. Что-то странное привлекло мое внимание. Они шушукались, и вдруг Таисия Арсеньевна достала с нижней полки журнального столика небольшую упаковку, до ужаса напоминавшую мне тот самый «чай», который мне подарил Макаров, даже цвет был тот же – розовый, только оттенок отличался. Пачка, лежащая в тайнике, отличалась ярко-розовым цветом, а эта была бледной. Однако, приглядевшись, я заметила, что и надписи на незнакомом мне языке (иероглифы, если быть точнее) расположены с той же стороны. Те же или нет – этого я уже не могла сказать. Что это значит? Я, честно говоря, думала, что Макаров использует напиток, чтобы соблазнять девушек, к примеру, усыплять их и пользоваться их беззащитным состоянием. Но вот старуху в этой роли представить тяжело. Она подруг своих усыпляет? Или это разные напитки? Чтобы это выяснить, мне нужно получить и эту пачку. Но как ее забрать? Интересно, там внизу есть еще коробочки? Может, дождаться ночи и просто взять? Да, тут спит Макаров, но если зайти очень тихо… Тут мои мысли прервались, потому что я заметила на столе перед бабушками большой заварочный чайник. Точно, Леонелла же говорила про чай и вроде даже шла за нами. Куда она делась? Видимо, пока мы с Антоном рассаживались, она уже приносила чайник с чашками, а потом пошла на кухню за каким-нибудь печеньем или вареньем, и я ее просто не заметила. Настроение сразу поднялось, когда я поняла, что Саша сейчас один (вряд ли он хлопочет на кухне, помогая накормить старушек, не тот типаж), поэтому новый план созрел мгновенно. Я поднялась и подошла к столику, пока Макаров не выключил свет и настраивал субтитры для плохо слышащих. – Вам налить? – любезно предложила я, вызывая на себя целый шквал недоуменных взглядов. По всей видимости, Элла никогда никому не помогала. Но мне сейчас было не до конспирации. – Ой! – сделала я вид, что случайно уронила пачку салфеток на пол. Села и сунула руку под столешницу, которая была накрыта длинной широкой кружевной скатертью, из-за чего сразу не было видно, лежит ли что-то еще на нужной полке. Я пощупала рукой, но ничего не нашла. Только журналы и газеты. Полка была маленькой, я дотянулась даже до дальнего угла. Проклятье! Значит, эту пачку специально подготовили для женщины. – Спасибо, Эллочка! – поблагодарила меня Таисия Арсеньевна, когда я налила ей чая (пришлось!). Ее соседка тем временем копалась у себя в груди, зачем-то проверяя бюстгальтер. Зачарованная этим телодвижением, я не заметила, что пролила чай мимо ее чашки. – Блин!